Перекресток в Никодимске - Ярослав Чеботарев

каждому найти подход…

Она кратко пересказала Ксении подробности разговора с Рогоносовым, умолчав только о кратковременных прикосновениях. Учительница истории уважительно кивала, оценив профессионализм её подхода и радуясь, что всё обошлось благополучно. Когда Лайка закончила свой рассказ, она произнесла с большим уважением:

— Это очень профессиональный подход, я поражена. Вы действительно будете разговаривать с отцом Александра?

— Давай уже на «ты» — просила же! — не выдержала Лена.— Конечно, буду, он мне ещё деньги в фонд класса должен. И на собрания не ходит. Папа там, конечно, фрукт ещё тот. Сейчас уже остепенился, а у самого-то в юности была «условка» за покатушки и ещё тыща разных подвигов. Так что Саня на его фоне ещё нормальный пацан, не сильно-то и хулиганистый.

— За покатушки? — переспросила Ксения.— Это как?

— Это когда машину угоняют,— пояснила Лена.— А если поймают — тот, кто угнал, говорит, что просто покататься взял, «без цели хищения». Тогда на первый раз можно условным сроком отделаться. Ну вот Сашин папа так и выкрутился. А сколько они с друзьями до этого машин взяли и вернуть забыли — кто ж теперь знает!..

— Ого, поняла теперь,— кивнула Ксения.— А ты тут, получается, выросла? Про всех всё знаешь, раз городок маленький.

— Ну почти,— улыбнулась Лена.— Не про всех, но про очень многих. Я тут с мамой в пятиэтажке жила, недалеко отсюда. А ты, кстати, где живёшь?

— Там, внизу, ближе к железной дороге,— махнула рукой Ксения, указывая направление.— У меня комната в коммуналке, но чистая и аккуратная.

    У Лены тут же возникла уйма вопросов, и она с трудом сдержалась, чтобы не задать их все разом. Страшно хотелось узнать, что заставило её оставить столицу и переехать в такую жуткую глухомань, как коммуналка на Собачеевке. В голосе Ксении чувствовалось явное смущение, и Лена очень боялась снова её чем-нибудь обидеть. Вместо этого она решила рассказать больше о себе, а там, глядишь, и Ксения сама разговорится и расскажет что-нибудь интересное.

— Ой, у меня в том районе всё детство прошло,— улыбнулась Лена.— Как раз вот в этих трущобах возле железки. То место у нас называется «Собачеевка». Улица Бунина сейчас главная проезжая, а раньше это как бы тупик был, но заасфальтированный. И уж мы там катались! Я на роликах, а пацаны на скейтах. Кто постарше — на велосипедах ещё. Круто было к велику сзади прицепиться и лететь на роликах. Я тогда ещё та оторва была! В куклы не играла, с девчонками не водилась. С пацанами всё время пропадала. Та ещё банда была, ух! Там когда переезд сделали, Бунина проезжая стала, дорога ровная, машины все по ней ринулись, тем более что новый мост стали строить за переездом. Короче, по дороге уже не покатаешься. Так мы тогда целую войну объявили. Накупили в строительном магазине оградительной ленты. Ну знаешь, такой полосатой, красно-белой. Как сейчас помню, моток стоил двадцать два пятьдесят. Короче, натянули её поперек дороги, типа «Ремонт». На полдня помогло, а потом сорвали. Так мы ещё два дня засады устраивали. Натянем ленту в начале улицы, возле поворота. Там как раз кусты сирени по бокам прямо отличные. Как машина перед лентой остановится, так мы сразу из кустов устраивали обстрел. Знаешь, что такое рябинострел?

— Нет,— покачала головой Ксения.

— Пробку от шампанского обрезают, на узкий конец натягивают напальчник.  Закидываешь внутрь ягоду рябины, резинку оттягиваешь и стреляешь. Можно, конечно, и горохом, но рябиной круче: от неё красный след остается, просто вообще супер, особенно если машина белая.

— Не поняла: как можно пробку обрезать, чтобы в неё ягоду зарядить? — удивилась Ксения.— Она же раскрошится.

— Ха! Да пластиковую пробку, от советского ещё шампанского,— рассмеялась Лена.— Она становится как ствол: внутри же полая. Можно и из пластиковой бутылки сделать, но если из пробки от шампанского, то рябинострел точнее бьёт. Можно с десяти шагов в спичечный коробок попасть, если приловчится.

— А, поняла, я просто привыкла, что пробки деревянные. А дальше что было? Вас поймали?

— Не, не смогли,— гордо ответила Лена.— Мы были ловкие и быстро бегали. Кусты срубили по краям, и всё. А без засады уже не то, пришлось свернуть партизанскую деятельность. Теперь вот кусты разрослись, но современные дети уже так не забавляются, как мы.

— Ну я тоже так не веселилась,— сказала Ксения.— Я в детстве много времени проводила на танцах, даже всерьёз думала стать балериной. А потом в десять лет поехала с отцом на конференцию во Францию и там просто влюбилась в историю. Попала в первый раз на археологические раскопки — и всё, другие увлечения отошли на второй план.

— А кто твой отец? — быстро спросила Лена, обрадовавшись откровенности новой подруги.

— Ученый, филолог, лингвист. Его специализация — европейская средневековая литература, преимущественно французская. Но у него много работ в этих областях, много друзей-историков. Его даже во Францию несколько раз приглашали лекции читать. И на конференции он часто ездит. А тогда всей семьёй поехали, ещё и маму с младшим братиком взяли.

— Получается, твой отец — профессор,— понимающе кивнула Лена,— Понятно, почему ты про рябинострел не слышала. А мама кто?

— Тоже учёный, только востоковед, специализация — японская литература. Она была студенткой у отца, а потом закрутилось, в итоге они поженились, и я родилась. Чуть ли не прямо в университете. Мама была в библиотеке, готовилась к защите диссертации, когда схватки начались, представляешь?

— Да уж, вообще другой мир,— кивнула Лена.— Слушай, расскажи про свой лицей элитный, а? Тяжело там было работать? Сильно от обычной школы отличается?

    Они проболтали до темноты. В итоге Лена опять опоздала в садик Обиженная Катя сидела в группе последняя и ждала её с красными глазами, уже явно успев поплакать и поскандалить. Пришлось разориться на «пиццу примирения» вместо обычного ужина, только на этих условиях дочка успокоилась и перестала дуться.

    Лена весь вечер была в прекрасном настроении, и обычные бытовые проблемы уже не казались ей такими тяжёлыми. Уложив дочку спать на их диване, она осторожно подошла к мужу, который вёл очередную напряжённую дуэль с вражеским линкором и, обняв его сзади за шею, спросила, прижавшись к уху:

— Милый, а ты не думал перебраться работать в Москву? Поселиться где-нибудь в Подмосковье, а в столицу ездить на работу? Тут у нас всё одно и тоже, а так