Уик-энд - Роберт Ладлэм

Бетти наблюдала сцену между своим мужем и Эллис. Ее взгляд дал Эллис это понять.

Жена Джоя смотрела в окно, и глаза ее были расширены.

Низкий бархатный голос молодого Синатры наполнил теплую летнюю ночь. Все четыре пары сидели вокруг бассейна. Время от времени кто-то прыгал в бассейн и лениво плавал от бортика к бортику.

Женщины болтали о школе, о своих детях, пока мужчины, расположившиеся по другую сторону бассейна, жарко спорили о рынке бумаг, политике, режиме экономии и других экономических проблемах.

Таннер сидел у основания вышки для прыжков рядом с Джоем. Он никогда раньше не видел его в таком состоянии, и это зрелище не доставляло ему удовольствия. Если кто-то из находившихся тут или все они работают на «Омегу», то Джой — ее слабейшее звено. Первым сломаться должен именно он.

Время от времени Джой пытался вступать в спор, но быстро сдавался. Тем не менее говорил он громко и запальчиво, и Бетти мягко и спокойно реагировала на его слова.

— Ты пьян, муж мой. Будь осторожен.

— Джой в полном порядке, Бетти, — сказал Берни, хлопая Кардоне по колену. — Не забывай, что сегодня в Нью-Йорке была жуткая жара.

— Вы тоже были в Нью-Йорке, Берни, — ответила Джинни Тремьян, свешивая ноги в бассейн. — Действительно там такая духота?

— Просто невыносимая, радость моя. — Это был голос Дика, который с другой стороны бассейна обратился к своей жене.

Таннер видел, как Остерман и Тремьян переглянулись. Их молчаливый контакт имел отношение к Кардоне, но не предполагалось, что он, Таннер, поймет или даже заметит его. Дик встал и спросил, кто хочет еще выпить.

Его поддержал только Кардоне.

— Я принесу, — сказал Таннер.

— Ни в коем случае, черт возьми, — ответил Дик. — Мне так и так надо позвонить ребенку. Мы сказали ей, чтобы она была дома не позже часа, а сейчас уже около двух. В наши дни с них нельзя глаз спускать.

— До чего ты заботливый отец! — сказала Лейла.

— Поэтому я пока и не дедушка. — Пересекая травянистую лужайку, Тремьян направился к дверям кухни.

На несколько секунд воцарилась тишина, а потом женщины возобновили прерванный разговор; Берни осторожно опустился в бассейн.

Джой Кардоне и Таннер молчали.

Через несколько минут Дик появился из дверей кухни, неся с собой два стакана.

— Эй, Джинни! Пегги всыпала мне по первое число за то, что я разбудил ее. Что ты об этом думаешь?

— Я думаю, ей надоел твой неусыпный контроль.

Остановившись рядом с Кардоне, Тремьян протянул ему стакан.

— Это тебе, защитник.

— Черт возьми, я был полузащитником. Я на целый круг обошел твоего паршивого Леви Джексона на Кубке Йейля.

— Конечно. Но я говорил с Леви. Он сказал, что в любую секунду мог достать тебя. Ему надо было только крикнуть «Томатный соус», и ты тут же вылетел бы за боковую линию!

— Жутко смешно. Да я бы этого черного сукиного сына на месте прибил бы!

— А ведь он так хорошо относился к тебе, — улыбаясь, сказал Берни, повисший на бортике бассейна.

— А я хорошо отношусь к тебе, Берни! И к большому Дику тоже! — Кардоне тяжело поднялся на ноги. — Я хорошо отношусь ко всем вам!

— Эй, Джой… — сказал двинувшийся к нему Таннер.

— В самом деле, Джой, тебе бы лучше сесть, — приказала Бетти. — А то ты свалишься.

— Да Винчи!

Это было всего лишь имя, но Кардоне выкрикнул его и тут же повторил снова.

— Да Винчи, — с подчеркнутым итальянским акцентом произнес он каждый звук этого имени.

— Что это значит? — спросил Тремьян.

— Вот вы мне и скажите! — заорал Кардоне.

— Он с ума сошел, — бросила Лейла.

— Просто он напился, и никто не догадался остановить его, — добавила Джинни.

— Поскольку мы не можем — во всяком случае, я — объяснить, кто такой Да Винчи, может быть, ты сам нам расскажешь? — спокойно сказал Берни.

— Заткнись! Просто заткнись! — Кардоне сжимал и разжимал кулаки.

Остерман вылез из воды и подошел к Джою, небрежно размахивая руками.

— Успокойся, Джой. Прошу тебя… Успокойся.

— Цюрих-х-х-х!

Вопль, который издал Джой Кардоне, должен быть слышан на мили, подумал Таннер. Свершилось. Он сказал!

— Что ты хочешь объяснить нам, Джой? — Сделав шаг по направлению к нему, Тремьян остановился.

— Цюрих! Вот что я хочу объяснить!

— Это город в Швейцарии! Что еще, черт возьми? — Остерман стоял лицом к Кардоне, и щадить его он не собирался. — Так ты скажешь, что все это значит?

— Нет!

Тремьян схватил Остермана за плечо.

— Не говори со мной! — завопил Кардоне. — Ты тот, кто…

— Прекратите! Все вы! — Бетти, вскочив, стала на краю бассейна, казалось, готовая кинуться на них. Таннер никогда не мог представить, что в жене Кардоне кроется такая сила.

Но она в ней была. Трос мужчин, как побитые собаки, отошли друг от друга. Женщины посмотрели на Бетти, а потом Лейла и Джинни ушли, а Эллис, ничего не понимая, осталась на месте.

Превратившись опять в мягкую, спокойную домохозяйку из пригорода, которой она всегда казалась, Бетти продолжила:

— Вы все начинаете вести себя по-свински, и я чувствую, Джою пора домой.

— Я… я думаю, что все мы можем выпить посошок на дорожку, Бетти, — сказал Таннер. — Как насчет этого?

— Может, у Джоя прояснится в голове, — с улыбкой ответила Бетти.

— Другого способа нет, — сказал Берни.

— Я принесу, — сказал Таннер, направляясь к дому. — Всем?

— Минутку, Джонни, — раздался голос Кардоне. На лице у него была широкая улыбка. — Я отвратительно вел себя, так что дай я тебе помогу. Да и, кроме того, загляну в ванную.

Таннер пошел на кухню, и по пятам за ним следовал Кардоне. Джон был смущен и растерян. Он предполагал, что, когда Джой выкрикнул слово «Цюрих», все тут же кончится. «Цюрих» был ключевым словом, которое могло вызвать взрыв. Тем не менее ничего не случилось.

Точнее, все пошло совершенно по-другому.

Ситуацию взяла под контроль та, от которой меньше всего этого можно было ожидать, — Бетти Кардоне.

Внезапно за его спиной раздался грохот. В дверях стоял Тремьян, глядя на рухнувшего Кардоне.

— Ну-ну. Принстонская Гора Мускулов вышла из строя… Давай затащим его в мою машину. Сегодня я исполню обязанности шофера.

Вышел из строя? Таннер не мог в это поверить. Кардоне напивался, это да, но он никогда не доводил себя до состояния полного беспамятства.

4

Трое мужчин наскоро оделись и на руках дотащили тяжелое, обмякшее тело Кардоне до машины Тремьяна, пристроив его на переднем сиденье. Бетти и Джинни расположились на заднем. Таннер продолжал наблюдать за лицом Джоя, особенно присматриваясь к его глазам в поисках признаков притворства. Он ничего не увидел. И все же в этом есть что-то неестественное, подумал он; слишком уж продуманны были беспорядочные действия Джоя. Может, Джой использовал наступившее молчание, чтобы проверить реакцию всех остальных, пришло ему в голову.

Или собственные чувства Таннера были искажены из-за постоянно нараставшего напряжения?

— Черт побери! — воскликнул Тремьян. — Я оставил в доме свой пиджак.

— Утром я привезу его в клуб, — ответил Джон. — Мы же договорились встретиться в одиннадцать.

— Нет, я лучше заберу его. Там у меня в карманах записи. Они могут мне понадобиться… Подожди тут с Берни. Я через секунду вернусь.

Вбежав внутрь, Дик схватил пиджак, висевший в холле. Лейла Остерман вытирала крышку стола в холле, и он посмотрел на нее.

— Где Эллис?

— На кухне. — Лейла продолжала заниматься уборкой.

Когда Тремьян вошел на кухню, Эллис загружала посудомоечную машину.

— Эллис?

— Ох… Это ты, Дик? С Джоем все в порядке?

— С ним все прекрасно… Как Джон?

— Разве он не с вами?

— Он-то там, но я здесь.

— Уже поздно, и я слишком устала для шуток.

— Я меньше всего расположен шутить… Мы были хорошими друзьями, Эллис. Вы с Джонни немало значите для нас, для меня и Джинни.

— Мы чувствуем то же самое, и вы это знаете.

— Я тоже так думал. Я на самом деле верил в его… Послушай… — Лицо Тремьяна пылало, он несколько раз сглотнул слюну, его левое веко дергал неудержимый тик. — Не торопись выносить суждение. И не позволяй Джону спешить… с его редакторской оценкой, которая принесет вред многим людям, пока он не поймет, что они делают и почему.

— Я не понимаю, о чем ты…

— Это очень важно, — прервал ее Тремьян. — Ему стоит понять. Такой ошибки я никогда не делаю в суде. Я всегда стараюсь понять, что происходит.

Эллис почувствовала угрозу, таящуюся в этих словах.

— Я считаю, что все это ты можешь выложить ему самому.