Одиночка - Гросс Эндрю

Блюм растерялся. Он повернулся к Строссу, но капитан не проявил сочувствия. Он лишь пожал плечами.

— К сожалению, Натан, мы не можем оставаться в неопределенности. Слишком многое поставлено на карту.

Ошеломленный Блюм уставился на пистолет. Он не мог выполнить то, о чем они его просили.

— Есть же разница, — выдавил он. Шуберт спрыгнул с подоконника на кровать. Нацисты были убийцами. Они убивали невинных людей, убили его родителей и сестру. Многих его друзей. Он мог уболтать немецких охранников, чтобы они пропустили его через посты, когда карманы у него были набиты лекарствами. Он пересек Польшу со священным писанием, спрятанным в вещах. Его тайком провозили на шведском грузовом судне, где в случае обнаружения его ждала неминуемая смерть. Но такое… Всему есть предел. И это было уже за гранью. Кот спрыгнул на пол и терся о кровать.

Он станет таким же, как они.

— Ты думаешь, когда ты будешь выполнять задание, тебе не придется столкнуться с чем-то подобным? — спросил Стросс.

Кендри так и стоял, протягивая ему пистолет.

У Блюма возникло ощущение, что в него вонзили острый нож. Все, что имело для него ценность, всякая связь с его прежней жизнью, родителями и сестрой, все то, что отделяло его от варваров, убивших его родных, было уничтожено раз и навсегда.

Ты же сам хотел сделать нечто большее…

— Если ты не в состоянии, тогда операция будет отменена, Натан, — умыл руки Стросс.

Шуберт двинулся через комнату. Беги. Давай. Прошу тебя… Молил про себя Блюм. Кот остановился у двери и посмотрел на Блюма, ожидая, что его погладят или угостят чем-нибудь, потом мяукнул.

Блюм взял пистолет.

— Прости меня, — произнес он и шагнул навстречу коту.

Он опустил пистолет и нажал курок. Выстрел прозвучал громко, оружие дернулось в руке у Натана. Кот завалился набок. Блюм продолжал стоять неподвижно, чувствуя, как стыд и опустошение сжигают его изнутри. С этого момента что-то изменилось в нем навсегда — он оказался по ту сторону добра и зла.

— Возьмите, — Блюм протянул Кендри пистолет.

Стросс подошел к Натану и положил руку ему на плечо.

— Прости, я знаю, чего это тебе стоило. Но мы должны были убедиться.

— Я понимаю, — кивнул Блюм.

— И поверь, — добавил Кендри, застегивая кобуру. — Это не самое худшее из того, что тебе придется делать, чтобы выполнить задание.

Глава 27

В день отъезда Блюма вызвали в штаб связи для телефонного разговора.

Стросс отвел его в отдельную кабину с радиоприемником и наушниками.

Натан предположил, что это Донован решил пожелать ему удачи или, может быть, звонит кто-то из его новой чикагской родни. Но когда звонивший заговорил, сквозь треск статического электричества и радиопомехи он услышал голос, хорошо знакомый по торжественным речам и «беседам с населением».

Это был президент Соединенных Штатов.

— Я говорю с лейтенантом Блюмом? — спросил Рузвельт.

— Так точно, сэр, — Блюм автоматически подскочил на ноги, как будто великий человек не находился за океаном. — Господин Президент, — в горле у него пересохло.

— Я хотел сказать, что я осведомлен о вашей миссии, лейтенант. Звоню, чтобы пожелать вам удачи.

— Благодарю вас, сэр, — сглотнув, ответил Блюм. — Я польщен, что вы в курсе операции.

— В курсе? — усмехнулся президент. — Да это, черт возьми, мой приказ.

Блюм испытал прилив гордости. Он посмотрел на Стросса, лицо его вспыхнуло румянцем.

— Я знаю, каковы риски, — продолжил президент, — и чем вы пожертвовали ради этой операции. Мы в долгу перед вами, молодой человек. Но не подведите нас. Вы даже не можете представить, как много зависит от вашего успеха.

— Я не подведу, — грудь Блюма распирало от гордости. — Сэр.

— Хорошо. В таком случае мне остается только сказать: С Богом! И пусть Господь оберегает вас. Многие здесь уверяли меня, что мы выбрали правильную кандидатуру.

— Честь имею, сэр, — повторил Блюм.

— Тогда я буду ждать новостей о вашем благополучном и успешном возвращении, — завершил беседу президент. — Удачи, молодой человек.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Блюм услышал гудок, и приемник сигнализировал об окончании связи. Но несмотря на это, Блюм набрал в грудь воздуха и вымолвил:

— Спасибо, сэр.

Перед вылетом Блюму выдали еще две вещи.

Во-первых, наличные. Пятьсот фунтов стерлингов.

— Они понадобятся тебе, чтобы расплачиваться с охранниками. Тебе зашьют их под подкладку куртки, — пояснил Стросс. — И кое-что еще.

Он кинул Блюму небольшой синий мешочек. Открыв его, Блюм чуть не лишился дара речи.

В мешочке был бриллиант.

Приличных размеров. Блюму не доводилось видеть такие камни, даже на пальцах роскошных женщин, которые захаживали в магазин его отца, сопровождая своих состоятельных мужей. Каратов восемь, прикинул Блюм.

— Десять. Я вижу ты пытаешься угадать, — уточнил Стросс. — Почти идеального качества. Стоит кругленькую сумму. Это на случай непредвиденных обстоятельств, — подмигнул ему капитан. — Вдруг тебе придется выпутываться из серьезной беды. Это получше наличных или золота, и перевозить проще. Ты ведь знаешь, в каком месте это надо спрятать? Прямо в… — Стросс пошловато ухмыльнулся.

— А! Да, я понял, — ответил Блюм, покраснев.

— Распорядись им по-умному. И смотри, не забудь его там.

— Нет, я не забуду. Конечно, не забуду, — Блюм прочистил горло.

— Пока что все это останется у меня, если не возражаешь, — Стросс протянул руку. — Для сохранности, до твоего отъезда. Да, и вот еще что, — он порылся в кармане. — Не знаю, как лучше тебе сказать. Ты отправляешься в жуткое место. Я даже сам не представляю, с чем тебе там придется столкнуться. Особенно если вдруг все сорвется, — он разжал ладонь — на ней лежала пластиковая коробочка с двумя красными капсулами.

Блюм внимательно посмотрел на них, потом на Стросса — их предназначение было ему понятно.

— Мгновенное действие, практически безболезненно, как мне сказали. Я поверил на слово, — деланно улыбнулся Стросс, — на себе не проверял. Их зашьют тебе под ворот куртки. Если даже руки у тебя будут связаны, ты сможешь дотянуться до них, — и Стросс прижал челюсть к плечу. — Кусаешь. В общем, сам разберешься. Официальная позиция такова: мы тебя спасать не будем, и разумеется, чем меньше известно, тем лучше.

— Разумеется, — подтвердил Блюм, сглотнув.

— Между нами, — Стросс защелкнул контейнер и положил его обратно в карман, — это может оказаться наилучшим исходом с случае твоей поимки. Ты меня понимаешь.

— Да, — ответил Блюм.

Стросс поджал губы.

— Ну, вроде я все сказал.

Блюм посмотрел на него и улыбнулся.

— Если только… — Стросс положил руку ему на плечо. — Мазлтоф, полагаю. — Капитан тепло улыбался. — Мы с генералом Донованом бесконечно уважаем тебя за то, что ты делаешь…

— А шейнем данк, — отреагировал, улыбаясь, Блюм. Большое спасибо.

— Да, а шейнем данк, — поддержал его капитан. — Давненько я не слышал этих слов.

И они пожали друг другу руки.

В дверь постучали.

— О, еще одна последняя деталь, — спохватился Стросс.

В комнату вошел невысокий коренастый мужчина в форме гражданской обороны с металлическим чемоданчиком в руках.

— Капитан, — мужчина перевел взгляд на Блюма. — Лейтенант.

Он поставил чемоданчик и достал оттуда машинку для стрижки.

— Распрощайся со своей шевелюрой, на время, — пошутил Стросс.

Блюм сел и, пока его плечи прикрывали простынкой, спросил:

— До войны вы работали парикмахером?

— Не совсем, сэр, — признался британец, включая машинку.

Он остриг Блюма наголо. Темные пряди волос падали к ногам Натана. Когда все было кончено, из зеркала на Блюма смотрело лицо с темными ввалившимися глазами и остро выступающими скулами. Он и в самом деле выглядел как тот, кем станет через сутки: заключенным. Сердце щемило от возложенной на него ответственности. На поляка. Человека без званий и положения. Бежавшего из мира тьмы всего три года назад.