Под знаком Z (сборник) - Антон Текшин

– Но тут другое! Это же вы! Всё вы!

Я бессильно махнул рукой и уставился на пустой мольберт и старые холсты, стоящие у стены.

– Знаешь, раньше ты не был таким ханжой! «Боже-боже, люди умирают!», – передразнила она меня. – Да они и так умирают! Каждый день! Режут друг друга за десятку, чтобы похмелиться, таранят на дорогах, стреляют, рубят, взрывают. А скольких вы убиваете в своих больницах… Пусть эта бессмысленная энергия уничтожения хоть раз послужит высокой цели! К тому же им всем давно нужно выпустить пар!

– Ты безумна, – прошептал я, пятясь к двери. – Ты совершенно точно рехнулась! Ты не ведаешь, что творишь…

– Вот и нет, Женечка! – кричала она мне вслед, когда я спускался по лестнице. – Я-то как раз нормальна! Я дала им возможность хоть ненадолго выйти за рамки и пожить по-настоящему!

Я вышел на улицу и привалился к стене, тяжело дыша. Внутри воцарилась тьма. Стало жутко, и не только от того, что говорила Алина.

Страшнее всего было то, что я хотел верить её безумным словам.

Приперевшись домой, я включил телевизор и понял, что обстановка ухудшилась. Весь Крым охватили паника и беспорядки. Правительство приняло решение блокировать Перекоп и прекратить авиационное, железнодорожное и морское сообщение с полуостровом. Однако было поздно – вспышки таинственного «заболевания» начались в других крупных городах. Я смотрел на ужасные кадры массовых побоищ в продуктовых магазинах, на вокзалах и заправках, военные кордоны, вертолёты над городами в дыму и пламени пожаров… «Заражённых» показали лишь раз – толпа, совершенно лишившаяся человеческого облика, напала на какую-то парочку прямо посреди улицы. Их просто разорвали на части… Я видел, как человек в белой когда-то рубашке, до сих пор застёгнутой на верхнюю пуговицу, рвал зубами руку упавшей девушки, и в глазах его не было ничего человеческого. «Боже… Боже…» – только и мог бормотать я, сидя перед экраном и понимая, что все эти люди – здоровы, если говорить об их физическом состоянии. Они просто стали жертвами взрыва массового безумия, фитиль которого подожгла Алина и её друзья-«художники».

Зазвонил телефон, и я нехотя взял трубку.

– Женя, ты? – голос Авдеева нервно дрожал. – Срочно приезжай в больницу. Распоряжение министерства.

«Ну вот. Началось», – подумал я и пошёл обуваться. Пока я натягивал кроссовки, из телевизора донеслось:

– Морские пехотинцы Черноморского флота РФ открыли огонь при попытке заражённых прорваться на территорию одной из воинских частей. По предварительным данным, погибло около двух десятков людей, множество раненых…»

В больнице царил возбуждённый гул. Всех, свободных от смен, собрали внизу, в холле. В центр вышел чиновник из Горздрава и начал что-то очень тихо вещать. Стоя в последнем ряду, я едва мог разобрать отдельные слова и фразы:

– Сохранять спокойствие… Помешательство… Никакого вируса… Карантин… Эвакуация…

Слова противоречили друг другу, и я оставил попытки понять официальную позицию начальства по поводу зарождающейся эпидемии. Я отошёл к стене и стал думать. Нужно было как-то сообщить всем то, что мне известно: нет никакой болезни, никаких «заражённых», всё это – лишь чудовищная, хорошо спланированная шутка заигравшихся «деятелей искусства».

И вдруг, стоило мне осознать свою беспомощность, как огромное цунами отчаяния накрыло меня, заставив вжаться в холодный бетон.

В воцарившемся информационном хаосе, в котором бомбами разрываются сообщения Алины и её друзей, мой голос будет просто писком. Интернет, телевидение, радио, пресса – всё это теперь территория безбрежной анархии.

Думая о собственной беспомощности и неспособности повлиять на разверзшийся внезапно ад, я поплёлся в отделение. Нужно работать. Стараться освободить места для тех, кого скоро станет предостаточно.

Впрочем, в ближайшие дни никаких брызжущих слюной, беснующихся с кровавой пеной у рта зомби в отделение не поступило, хотя резко увеличилось количество суицидников, многие из которых решились наконец вдарить ножом по венам из-за пришествия, как им казалось, долгожданного конца света. Подконтрольные властям СМИ во всю глотку трубили о психической природе массовой истерии, на что люди отвечали тотальным недоверием, обвиняя власть имущих в заговоре с целью скрыть неспособность найти эффективное средство от вируса. Охватившее страну безумие лилось с телевизионных экранов и мониторов компьютеров, но я старался отсечь себя от информации, чтобы не испытывать лишних страданий, сознавая, как далеко зашли невинные арт-шалости. Спать почти не приходилось, и постепенно я погрузился в вялую, туманную дремоту, мутной пеленой скрывавшую от усталого рассудка опасные раздражители.

В полночь я вышел из больницы, чтобы купить в круглосуточном магазине пару банок энергетика и сигарет. Я брёл по ночному проспекту, лишь краем сознания удивляясь, почему нет машин и людей, которых здесь, около метро, обычно предостаточно в любое время суток. А вот и люди… Толпа у входа в магазин.

Я подошёл к голосящим людям и понял, что их не пускают внутрь охранники. Народ был весьма раздражен, я чувствовал витавший над людьми запах спиртного и липкий, едкий аромат страха.

– Откройте, кровопийцы хреновы! Мне нужно кормить детей! – вопила огромная женщина с обесцвеченной копной напоминающих стог соломы волос.

– Армия психов уже на Теремках! Они будут здесь через час! – кричал мужик, на котором, к моему удивлению, красовалась милицейская форма. Гул нарастал. Я решил убраться, пока не поздно, но люди всё прибывали, постепенно утрамбовывая меня в бурлящую и галдящую гущу. Вдруг впереди послышался звон стекла, затем – хлопки выстрелов и вопли. Толпа хлынула вперёд, как вода из ванны, в которой выдернули пробку. Меня понесло к магазину; я и не думал сопротивляться, лишь старался не упасть, скрестив руки на груди, чтобы не задохнуться в давке. Когда меня проносили через разбитую витрину, я увидел тело охранника; его почти детское лицо было залито кровью, рядом валялся треснувший кусок асфальта… Люди десятками ручейков хлынули в ряды товаров, хватая всё, до чего могли дотянуться. Молодые мужчины отшвыривали женщин и стариков, тут и там замелькали ножи, топоры, всё, что попадалось под руку… Я сумел задержаться в нише между банкоматом и автоматом с кофе, забившись в щель, как крыса.

А потом все разом замерли, уставившись на улицу.

Там появились они.

Это действительно напоминало волну. Огромный пёстрый вал, несущийся вперёд, подминающий сам себя, перекатывающийся, дрожащий, ревущий… Они неслись вперёд со всех ног – грязные, в рваной одежде, порой спотыкаясь и исчезая под ногами себе подобных. На самом деле их могло быть не слишком много, но эффект от этого совершенно безумного, животного наступления был сокрушительным. Магазин наполнился криками, одни кинулись к витрине, надеясь сбежать, другие помчались вглубь, к складам, рассчитывая укрыться или найти служебные выходы на другой стороне здания… Я видел, как одного из мародёров, тащившего к выходу тележку, заваленную пачками риса и сахара, сшибли с ног и затоптали. Тележка откатилась в сторону, оказавшись совсем близко ко мне. Схватив её, я забаррикадировал свою нишу, сел на пол и сделал то, чего не делал никогда в жизни.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});