Фараон и наложница - Нагиб Махфуз

Не было сомнений в том, что события опасно усугубляются, ведут к раздорам и несогласию, угрожают оторвать фараона, дремавшего и мечтавшего на острове Биге, от преданных и верных ему подданных, в то время как Софхатеп с отчаянием наблюдал за всем со стороны, причем его мудрость и преданность оказались совершенно бесполезными.

Царица чувствовала, что следует действовать, ибо безучастно смотреть на развитие событий означает приблизить беду и катастрофу. Ей придется стереть со спокойного и прелестного лица Египта надвигавшееся разложение и восстановить его прежнее сияние. Что же ей предпринять? Предыдущим днем она надеялась открыть глаза мужа на истинное положение дел, но сегодня бессмысленно предпринимать еще одну попытку. Она все еще не забыла жестокого удара, который фараон нанес по ее гордости. К сожалению, Нитокрис решила не иметь с ним дела и обдумывала иной путь, как достичь своей цели. Однако, размышляя о своей цели, она так и не смогла точно определить ее. Наконец царица сказала себе, что самое большее, чего она сможет добиться, — возвращение жрецам собственности, которую фараон у них отнял. Но как же это сделать? Фараон был раздражителен, несдержан и горд. Он никому не уступит. Он приказал конфисковать земли в тот момент, когда пребывал в страшном гневе, однако сейчас не оставалось сомнений, что сохранить эти земли в своих руках его подталкивали иные обстоятельства, нежели гнев. Любой, кто был знаком с дворцом на острове Биге и знал, какую уйму золота фараон щедро вкладывал в него, не строил иллюзий насчет того, во сколько тот обходится. Его стали называть «золотым дворцом острова Биге», и совершенно справедливо, ибо там находилось огромное количество предметов и мебели, сделанных из чистого золота. Если эту огромную дыру, поглощавшую деньги фараона, заткнуть, тогда, возможно, ему будет легче прийти к мысли о том, чтобы вернуть храмовую собственность духовенству. У нее не было желания разлучить фараона с куртизанкой с острова Биге: подобная мысль царице даже в голову не приходила, но ей хотелось положить конец его расточительности. Она вздохнула и сказала про себя: «Теперь цель ясна: следует выяснить, как уговорить фараона отказаться от расточительности, затем удастся убедить его вернуть земли их владельцам. Но как же убедить фараона?» Она думала о том, как обойтись без фараона, но, взвешивая каждый шаг, поняла, что из этого ничего не получится. Однажды ей уже не удалось убедить его, не посчастливилось добиться этого ни Софхатепу, ни Таху, так как фараоном управляли страсти, к тому же его никак нельзя было застать. Тут неожиданно возник вопрос: «Кто сможет убедить фараона?» Неприятная дрожь пробежала по спине царицы, ибо ответ тут же пришел ей в голову. Он был ужасен и причинял страдания, но она знала этот ответ с самого начала. Этот вопрос заключал в себя истину, вызывавшую боль всякий раз, когда возвращался в ее памяти, ибо парки распорядились так, чтобы фараон и его судьба находились во власти единственного человека — ее соперницы, танцовщицы с острова Биге, обрекшей царицу на то, чтобы ей не нашлось места в сердце фараона. Это была горькая правда, а ей не хотелось смириться с ней точно так же, как человек не желает признать истины вроде смерти, старости и неизлечимой болезни.

Нитокрис пребывала в состоянии печали, но она все же была великой царицей, наделенной исключительной способностью предвидения. Царице лишь на какое-то время удавалось забыть о том, что она женщина, но это длилось недолго, ибо сердце напоминало ей о муже, фараоне, и той, которая отняла у нее супруга. Что же касается той истины, что она царица, то от нее она не могла ни отмахнуться, ни хотя бы на мгновение пренебречь своими обязанностями. Нитокрис искренне решила спасти трон и сохранить его величие, оберегая этот символ власти от недовольного шепотка. Она не знала, пришла ли к этому решению благодаря одному лишь чувству долга, или же ею подвигали другие мотивы. Нашими мыслями всегда движут соображения, касающиеся тех, кого мы любим, и тех, кого ненавидим, ибо тайные силы влекут нас к ним, словно мотыльков на свет лампы. Сначала царица испытывала желание встретиться с Радопис, о которой она так много слышала. Но что это означало? Следует ли ей пойти к этой женщине и говорить с ней о делах Египта? Следует ли царице Нитокрис отправляться к танцовщице, которая продает себя на рынке любви, и просить ту ради ее мнимой привязанности удержать фараона от расточительности и побудить его вернуться к исполнению долга? Какая отвратительная мысль.

Царице надоело одиночество, на нее давили скрытые чувства и бесспорный долг отрешиться от молчания и длительного заточения. У нее больше не осталось сил терпеть. Нитокрис убедила себя в том, что долг велит действовать, сделать еще одну попытку, и она с удивлением подумала: «Следует ли мне действительно пойти к этой женщине, напомнить о ее долге и просить спасти фараона, не дать ему упасть в пропасть, к которой он устремился?» Сама эта мысль ввергла царицу в печальное и длительное смятение. Но ничто не помешает осуществить намерения царицы, ее решимость окрепла, словно бурный поток, который безвозвратно ринулся вниз и, пенясь, яростно устремился вперед. В конце этой отчаянной внутренней борьбы она сказала: «Я отправлюсь к ней».

* * *

Следующим утром она ждала, когда вернется фараон, и перед обедом взошла на царскую ладью и отправилась к белому дворцу на острове Биге. Она пребывала в унылом, близком к отчаянию настроении, ибо не облачилась в царские одежды и сердилась на себя за это. Ладья причалила на якорь у ступеней, ведущих к дворцу, царица сошла на берег, и ее встретил раб. Она назвалась посетительницей и выразила желание встретиться с госпожой дворца. Раб провел ее в зал для приемов. Погода стояла холодная, зимний ветер ледяными порывами гулял среди нагих ветвей, похожих на бальзамированные руки. Царица села в зале для приемов и ждала в одиночестве. Ее одолевали чувства неловкости и беспомощности. Нитокрис старалась утешить себя, твердя, что она поступает верно, если жертвуют своей гордостью ради высшего долга. Ожидание затягивалось, и Нитокрис с тревогой вопрошала себя, не заставит ли ее Радопис долго томиться здесь, как та поступала с мужчинами. Она почувствовала укол тревоги и пожалела о том, что так поспешно явилась во дворец соперницы.

Прошло еще несколько минут, прежде чем царица услышала шелест одежд. Она подняла отяжелевшую голову и впервые увидела Радопис. Не оставалось сомнений в том, что это была она, и царица почувствовала жгучую боль отчаяния. Оказавшись лицом к лицу с этой невероятной красавицей, она на мгновение забыла о своих бедах и цели визита. Радопис также была поражена красотой царицы, преисполненной спокойствия, и ее величественным поведением.