Ты - Моя Душа (СИ) - Войнова Яна

— Спасибо за поздравления насчет моей беременности, — съязвила она, но свекровь уже пошла в яростное наступление.

— Уму непостижимо! В холодильнике пусто! — Лидия Георгиевна всегда наведывалась к ним домой, словно инспектор государственной налоговой проверки. Она нагло шарила в ее холодильнике, шкафчиках, беспардонно отчитывала невестку, если считала, что вещь лежит не там где ей положено, даже если это личная вещь самой Арины. В общем, всеми силами Лидия Георгиевна пыталась показать нерадивой жене сына, что хозяйка из нее никудышная.

— Домработница придет позже, — она попыталась в очередной раз оправдаться, но свекровь было не остановить.

— А сама для чего? Докатилась! Уже лень в магазин сходить. Арина, какая из тебя выйдет мать, если даже жена из тебя… прости меня, Господи…

— Лидия Георгиевна, вы зачем пришли? — тихо спросила Арина, стоя перед ней как школьница на экзамене. Пульсирующая боль усиливалась, глаза резало от дневного света, а громкий голос свекрови бил по ушам и нервировал со страшной силой.

— Домработница! А ребенка тоже домработница воспитывать будет? — возмущалась свекровь, заваривая себе чай. — Почему, скажите на милость, от Сашеньки не забеременела Олеся?! Такая милая, славная женщина. Прекрасная хозяйка, мать из нее бы получилась отменная. Куда смотрел мой сын?!

— Лидия Георгиевна, — усилием воли заставив себя собраться, Арина повысила голос. — Со всем уважением, но идите-ка вы на х*й!

— Что?! — возмутилась оскорбленная свекровь. — Да как ты смеешь…

— Смею и прошу вас покинуть мою квартиру немедленно, — сказала Арина, прошла в коридор и открыла настежь входную дверь.

— Это дом моего сына! Ты не имеешь права…

— Ваш сын переписал квартиру на меня, а значит, я — хозяйка этой собственности. И я никому больше не позволю незвано приходить ко мне домой, оскорблять и отчитывать как пятилетнюю. Мы с Сашей разводимся, а значит вы мне теперь НИКТО. Поэтому, прошу вас, освободите помещение!

— Да ты… ты…

— Лидия Георгиевна, мне полицию вызвать, чтобы она вас выпроводила? — отрезала Арина, и покрасневшей от нахальства наглой невестки Лидии Георгиевне пришлось удалиться. Ох, с каким удовольствием Арина захлопнула за ней дверь! Она тринадцать лет мечтала о том, чтобы заткнуть чертову старуху. Саша никогда не вступался за жену. Он предпочитал сохранять швейцарский нейтралитет и постоянно отмахивался, когда Арина пыталась указать на то, что Лидия Георгиевна перегибает палку. У Саши на все был один ответ: “она моя мать”. Арина долгие годы терпела отвратительные вещи, которые свекровь ей высказывала. Но сегодня настал конец… У Арины даже мигрень прошла после того, как она выставила несравненную в своих жестких и никому не нужных комментариях свекровь.

Когда Арина была маленькой, у нее случались редкие, но чудесные дни: ее навещала мама. Когда она приходила, бабуля с порога поливала ее грязью, жутко критиковала и, совершенно не стесняясь, материла при ребенке. Мама всегда терпела. Ни одного слова наперекор не решалась высказать. Арина не понимала, почему ее прекрасная мама не может за себя постоять, почему она не выскажет бабуле все, что накипело, почему не защитит себя и Арину, она же взрослая! Но мама выбирала просидеть молча несколько часов и уехать, чтобы появиться вновь на пороге лишь через целый долгий год…

Для себя Арина давно решила, какой матерью собирается быть: как минимум той, которая умеет за себя постоять. Никогда ее ребенок не будет мучиться от жуткого стыда, когда его мать при нем поносят, а она трусливо молчит. Больше никто, ни свекровь, ни Аверин не ударят ее безнаказанно! Закончились хорошие деньки для этих чертовых «прокуроров», надевших белые пальто и широкополые шляпы, в которых они надменно осуждают ее образ жизни. Она сумеет защитить себя и своего ребенка. Арина станет лучшей матерью, чем была ее собственная!

Аверин пожалел о своих словах прежде, чем они успели сорваться с языка. Он действительно не хотел ее обижать. Просто он перенервничал. Ему невыносима сама мысль, что их печальная история может вновь повториться. И он же, в конце концов, сказал сущую правду: Арина виновата в случившемся несчастье! Если бы не ее эгоизм и необъяснимая страсть к театру, у них был бы ребенок. Только вот какая разница, прав он или нет, если его любимая женщина, ожидающая от него ребенка, горько скулила в подушку до самого утра?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Это была худшая ночь в его жизни. После случайно вырвавшихся неосторожных обвинений, жутко бледная Арина поплелась в ванную. Он слышал как ей плохо. Он орал как обезумевший, тарабаня в дверь и умоляя открыть, но эта женщина была глуха к его просьбам. А Саша просто хотел ей помочь. За то время, которое его беременная жена провела в ванной комнате, он раз двадцать звонил в скорую помощь и отменял вызов, до тех пор, пока его уже в открытую не послал на три буквы диспетчер.

Аверин сидел под дверью ванной комнаты, обхватив голову руками, и терпеливо ждал пока она выйдет. Он клялся себе, что больше никогда в жизни не упрекнет ее в потере ребенка. Больше не станет обвинять ни в чем, только пусть она откроет эту чертову дверь и позволит ему быть рядом. Было невыносимо слышать ее страдания и не быть в состоянии их облегчить.

Через несколько часов бледно-зеленая Арина, наконец, появилась из уборной, он подскочил, хотел поговорить, но она отшатнулась от него как от прокаженного и закрылась уже в спальне. Спустя время послышались ее глухие рыдания, а Саша сменил свое убежище и всю ночь просидел у ее двери. Ему хотелось крушить все кругом, а в идеале врезать себе хорошенько, так чтобы неповадно было больше обижать эту женщину.

За тринадцать лет они многое наговорили друг другу. Однако в браке существуют вещи, которые супругу однозначно не стоит озвучивать ни при каких обстоятельствах. А он, кретин-правдолюбец, позволил себе ляпнуть то, что не забывается и не прощается. Особенно такой женщиной, как Арина. Черт, да лучше бы она ему оплеуху зарядила, чем так убивалась до самого рассвета.

А утром Аверин пошел на работу, вернее элементарно сбежал. Потому что сильно испугался увидеть ее заплаканное несчастное лицо. Придя в офис, он первым делом позвонил матери и попросил ее заехать к Арине, проверить, как она. Это стало второй его непростительной ошибкой за последние сутки.

Эти две женщины снова поругались. Матери Арина никогда не нравилась, но Саша не придавал особо этому значения. Наедине с сыном она обвиняла его жену в меркантильности, в плохом ведении хозяйства и безделье. Она растила Сашу одна и он, не то чтобы прислушивался к ней, но уважал. Оттого и просил не вмешиваться в его личную жизнь.

Арина жаловалась на свекровь, просила поговорить с ней, так как считала, что та придирается по любому поводу. Вместо этого Аверин отмахивался, так как при нем его мать никогда не позволяла себе грубые высказывания в отношении жены. Саша решил не вмешиваться в женские разборки. У него была масса важных дел, и тратить время на глупые выяснения отношений между женой и матерью он не считал нужным.

Олесю же мать приняла хорошо и, кажется, теперь он понял почему: она никогда ей не перечила. У Лидии Георгиевны был диктаторский характер, а Арина не та, кто будет беспрекословно выполнять чужие распоряжения. Но судя по тому, что только что наговорила ему разозленная и возмущенная до ужаса мать, в этот раз вмешаться ему придется.

— Мама, я же просил ее просто проверить. Вчера она плохо себя чувствовала, — сказал он по телефону матери.

— Сашенька, она меня послала! На три буквы! На ком ты женился?! Это не женщина, я даже не знаю, как ее назвать… — истерично жаловалась Лидия Георгиевна. — Беспардонная невоспитанная хамка! Актриса драматического театра, — высокопарно выделила она, — а выражения как у базарной бабы!

— Мама, она моя жена. Будь любезна, пожалуйста, уважать ее хотя бы в разговоре со мной, — попросил он.

— Сашенька, ты слышишь? Она сказала, что я ей теперь никто, и выгнала меня из твоей квартиры! Обещала даже полицию вызвать, если не уйду, — заплакала его обиженная мать. Саша подумал, что за последнее время вокруг него слишком много рыдающих женщин, еще немного, и он сойдет с ума.