Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но она увидит его еще раз... А что такое - жизнь? И что смерть?
Тьма...
Тьма за сомкнутыми веками...
Тьма подземного зала...
Всюду тьма...
Нежное скольжение по телу...
Наслаждение...
Боль...
Наслаждение болью...
Тьма.
Глава 8
МЕМУАРЫ МЕЛКОГО
Сказать, что я был удивлен, когда ее увидел, это значит не сказать ничего. Я был поражен, ошеломлен и восхищен. Она была красива, она была хорошо одета по нашим меркам просто роскошно одета - и у нее были длинные золотые волосы...
Вы понимаете - я потерял дар речи, когда ее увидел!
Рыбка жила здесь. Именно в этой комнатке, я понял это сразу по обстановке. Здесь могла жить только она и никто другой, судите сами: кровать с постельным бельем, не особенно свежим, конечно, и не белоснежным, но все-таки!!! Я был до глубины души поражен этим постельным бельем - в этих каменных стенах оно казалось какой-то несуразицей. И еще у кровати стояла тумбочка, ободранная, с почти облупившейся полировкой, но на ней стоял шампунь и лежали зубная паста и щетка...
Мое присутствие Рыбка игнорировала, она смотрела на Аластора выжидающе и напряженно.
- Нет, - сказал он ей, - Ты не пойдешь.
- Почему? - в голосе девчонки зазвучали стальные нотки, - Мне обещали!
- Ты не пойдешь, - повторил Аластор, - И была бы ты умной девочкой - сама бы поняла, почему тебе нельзя идти.
Тебя видели и тебя запомнили, слишком уж ты заметная, в милиции есть описание твоей внешности. Ты что, хочешь в колонию угодить для несовершеннолетних?
- Чушь! - воскликнула Рыбка с чувством, - Да они забыли меня давно! Все это было сто лет назад!
- Не спорь со мной! Будешь делать то, что я тебе скажу!.. Сейчас твоя обязанность ознакомить этого мальчишку с нашим образом жизни и с ее правилами... тебе самой не мешало бы вспомнить их.
Рыбка молчала. Она не сказала больше ни слова, только смотрела в спину уходящего Аластора полными ярости глазами.
Кривой опять ушел, и опять бросил меня без всяких объяснений! Я никогда не знаю, чего от него ждать!
- Черт! - выругалась Рыбка.
Вход в ее комнатку закрывался пологом, цветастой тканью, из которой цыганки обычно шьют себе юбки. Рыбка смотрела на этот слегка колышимый сквозняком полог полными слез глазами. В ее лице уже не было той жесткости, какая была, когда она говорила с Кривым - это было лицо обиженной девчонки. Мне так хотелось сделать что-нибудь, что хоть немного утешило бы ее!
- Сволочь! - зло сказала Рыбка, - Ненавижу его!
- Я тоже, - бездумно бросил я.
Она повернулась ко мне, смахнула ладошкой слезы.
- Это ты что ли Мелкий?
Я ответил утвердительно.
- Ты будешь жить рядом, за стенкой. Пойдем, притащим тебе что-нибудь, на чем спать будешь.
В этот день Рыбка была в очень мрачном настроении, она почти не разговаривала со мной, а если и говорила что-то, то исключительно по делу где мне спать, где мне есть, куда справлять нужду. И я к ней не приставал с расспросами, научен уже был горьким опытом, что не стоит лезть к тому, кто не расположен на них отвечать. Бесполезно. Я только удивился, что мне - ладно ей, но мне! - предоставили отдельное помещение. Я, как выяснилось, должен был проживать в пещерке рядом с ее, в гордом одиночестве.
Рыбка только отмахнулась:
- Здесь хватает места, где жить можно. Полно пустых пещер и маленьких, и больших. Та, в которой мы, тоже большая была, ее перегородили на несколько. Я тебя потом познакомлю с соседями... если захочешь, - она махнула рукой вдоль стены, - Там почти все пещерки заняты.
Покидая меня, Рыбка предупредила, чтобы ни под каким видом я не ходил здесь в одиночестве, без нее.
- Тебя здесь никто не знает, - сказала она.
Она полагала, что я должен сознавать сам, что раз меня не знают, то будут относиться с подозрением и могут убить без лишних вопросов. Что ж, я это действительно осознавал. И даже понимал в какой-то мере. Здешним обитателям есть чего бояться. Всем. Даже этой девчонке, которой, как сказал Кривой, за какие-то грехи колония светит. За какие, интересно?.. Мне теперь тоже колония светит, а через полтора года - тюрьма. Мог бы я подумать, что дойду до этого? Честно говоря, нет. Думал, что все обойдется, что не стану я уголовником, как все наши - как большинство наших, Михалыч-то не уголовник - но вот, не обошлось... Этот старик в шляпе-пирожке, пытавшийся спасти нашу жертву и кинувшийся на Марика, который больше его в два раза, с газовым баллончиком... Эта красотка-повариха в белой шубке... Интересно, где она сейчас? Ведь жива еще. Ей рассказали, для чего ее похитили или держат в неведении?..
Я не хочу о ней думать! Ни о ней, ни о старике не хочу думать!.. Я лучше буду думать о Рыбке и об империи... нет, об империи я тоже не хочу думать, чтоб ей провалиться, этой империи в Ад, к Баал-Зеббулу, которого они все так любят!
Которого я люблю тоже... Любил. Я ненавижу его теперь, возненавидел, когда узнал, когда прикоснулся.
Я ненавижу Баал-Зеббула, ненавижу Кривого, ненавижу Великого Жреца, а больше всех их ненавижу себя. За то, что считал себя ловким, хитрым и бесстрашным, за то, что гордился своим умением жить так, как хочу. За то, что вышло все наоборот...
Но я выберусь, обязательно выберусь! Не может быть, чтобы всегда все было так же безнадежно плохо! Никто никогда не узнает, что я чувствую на самом деле, я сумею убедить кого угодно, и Кривого тоже, что я верный, преданный, и счастлив быть слугой Баал-Зеббула. Главное, чтобы мне стали доверять, а потом... потом обязательно появится шанс! Он просто не может не появиться... Михалыч сказал, что будет молиться за меня... Тому Богу, который на небе, а не под землей. Может быть, он послушает Михалыча? А может и нет... Я убийца.
Убийца! Какое дурацкое слово... Я не могу быть убийцей! Кто угодно, только не я!
Мне было плохо. Больше физически, чем морально, почему-то. Я лежал на своем матрасе, завернувшись в одеяло, и плакал в засаленную, провонявшую серным запахом, подушку. В первый и в последний раз в мой жизни. Я вспоминал слова Михалыча, я слышал злой - нет не злой, просто безысходно отчаянный его голос в своей голове: "Не наши?! Да речь идет о твоих родителях, о твоей сестренке! Ты и их готов в жертву принести?! Что с тобой?! Ты что, убийца?! Как Хряк?! Что значит "наши, не наши"?! Все мы люди одинаковые! Всех нас матери рожали!.. Глупый мальчишка!" Я ненавижу и Михалыча тоже за эти его слова! За то, что он оказался прав, за то, что он знал, что я глупый мальчишка, за то, что не видел он во мне ничего большего - НИКОГДА! За то, что я только сейчас все понял... а он понимал всегда.
У него были слезы в глазах, потому что он не мог - не знал как! объяснить мне, насколько глупо, ужасно глупо все то, что я делаю.
Потому что он знал - если я пойму это сразу, может быть, не будет для меня уже слишком поздно! Я не понял... и сейчас уже слишком поздно. Я, конечно, могу еще выбраться, я верю и надеюсь, что могу, но... все равно уже слишком поздно. Я стал убийцей.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});- Браслет - Владимир Плахотин - Научная Фантастика
- Бойтесь ложных даров! - Дмитрий Вейдер - Научная Фантастика
- Машина желаний (сценарий). Вариант 2 - Аркадий и Борис Стругацкие - Научная Фантастика
- Комната времени - Труди Канаван - Научная Фантастика
- «Если», 2005 № 02 - Журнал «Если» - Научная Фантастика
- Всего лишь лихорадочный бред - Рэй Брэдбери - Научная Фантастика
- Стены станции «Азило» - Варвара Мадоши - Научная Фантастика
- Антитезис - Андрей Имранов - Научная Фантастика
- Очистим всю Вселенную - Павел Николаевич Отставнов - Научная Фантастика / Русская классическая проза / Социально-психологическая
- Станция слепого командора - Константин Белоручев - Научная Фантастика