Король Треф - Б. Седов

Разобравшись в надписях, я за полчаса обзавелся новыми шмотками, а также купил большие темные очки и бейсбольную шапочку с большим козырьком. Потом, зайдя в комфортабельный сортир, я заперся в кабинке и переоделся. Подумав, я запихал старые шмотки в сумку и сунул ее в белый мусорный контейнер вместе с книжками, электробритвой и прочим барахлом. Пропади оно все пропадом. Если будет нужно, куплю все новое. А так — эта дурацкая сумка только мешает. Я вышел из туалета и, руки в брюки, отправился на выход. Теперь я выглядел совершенно иначе и мог пройти в двух шагах от любого полицая, ничего не опасаясь. А насчет моей морды, то они, конечно, могли взять мое изображение из видеозаписей в ювелирном магазине. Но этого я не боялся.

Когда я вышел на улицу, то увидел напротив универмага вывеску, на которой был изображен зловещий красавец, щеки которого намыливал сладко улыбающийся парикмахер. Ага, подумал я, это — то, что нужно, и дернул туда. И через полчаса вышел я оттуда весь побритый, подстриженный и благоухающий немецким одеколоном. Красавец, да и только!

А потом, выбравшись из пешеходной зоны, я сел в такси и приехал на тот самый угол, где сидел сейчас и тянул уже третий коктейль. А также размышлял о том, как быть дальше.

Метрах в двухстах от того места, где я расслабленно проводил время, находился тот самый «Дойче Банк», в котором лежали мои деньги, точнее — мои камни. Почти одно и то же. Но все же только почти. Деньги, как известно, не пахнут. И даже если на них есть номера, то что-то я никогда не слышал о повальной проверке имеющихся у населения купюр.

А вот камушки — другое дело. Их во всем мире наверняка в миллиарды раз меньше, чем бумажек с напечатанными цифрами. А ну, как те камни, что есть у меня, торчат в каких-нибудь каталогах? А если некоторые из них попросту украдены и находятся в розыске? По большому счету это меня не беспокоило, потому что я всегда мог продать их втемную, не светя ксиву, хотя и несколько дешевле. По мне — так хоть за полцены. Так что с этой стороны было вроде все в порядке.

А вот с другой стороны тянуло очень нехорошим сквознячком.

И сквознячок этот происходил из России, а именно — из дорогой и любимой организации, называвшейся тремя незатейливыми русскими буквами — ФСБ.

Василий Семенович Затонский.

Именно это имя было в документах, которые выдал мне капитан Санек, провожавший меня в ижменскую зону. И именно покойный генерал Арцыбашев, на крюке которого я болтался, как вытащенный из воды карась, организовал мне эти документы. И теперь я объявлен в розыск не под своим настоящим именем, а под фамилией Затонского.

Тут было о чем подумать, и я отхлебнул из высокого стакана. Терпеть не могу соломинки для коктейлей.

Так вот, если они ищут Затонского, значит — что-то пронюхали. Пока я не понимал, о чем именно, но то, что пронюхали, — факт. Поэтому нужно быть очень осторожным. И то, что они объявили меня в международный розыск, говорило о том, что я им очень нужен. Из-за обычного беглого зека такой шум поднимать не станут. И, опять же, если ищут, то вовсе не для того, чтобы торжественно отправить меня на зону, довесив за побег.

Нет, они хотят опять навязать мне какую-то игру.

Я допил коктейль и, чувствуя, что внутреннее равновесие, несколько пошатнувшееся после сегодняшних неприятностей, снова восстановилось во мне, встал из-за столика.

Пора было идти в «Дойче Банк».

Я оставил на тарелочке пятьдесят марок и вышел из-под большого желтого зонтика. Оглядевшись, я перешел улицу на зеленый свет и не спеша пошел к банку. По дороге я останавливался у витрин, разглядывал афиши, поворачивался и проходил некоторое расстояние в обратную сторону, в общем, делал все, чтобы держать поляну под контролем. И так, потихоньку, добрался-таки до банка.

Похоже, что все было в порядке.

Я подошел ко входу в банк и с удивлением обратил внимание на необычную процедуру попадания внутрь. Каждый из посетителей банка, входя в стеклянный тамбур, поворачивался лицом к стоявшему сбоку небольшому ящику с черной дыркой и несколько секунд стоял перед ним неподвижно. Потом отворачивался и, как ни в чем не бывало, шел внутрь. Когда я несколько месяцев назад припер сюда свои побрякушки, этого еще не было.

Над ящиком висела надпись, но на таком расстоянии я не мог разобрать, что на ней. Подойдя поближе, я увидел, что там был текст на трех языках. Прочтя английский вариант, я почесал в репе, развернулся и пошел в противоположную от банка сторону.

Я шел к черту, на хрен, к едреней матери и в жопу.

Теперь мне нужно было быть законченным идиотом, чтобы сунуться в этот, а по-видимому, и в любой другой банк. На висевшем над ящиком с дыркой плакатике было написано примерно следующее.

В целях борьбы с терроризмом, а также идя навстречу многочисленным просьбам беспокоящихся за свою безопасность граждан, контора Билла Гейтса[13] в содружестве с Интерполом разработали глобальную систему компьютерной идентификации личности. И теперь в памяти этой системы хранятся портреты всех идентифицированных злодеев мира. Интерпол и дирекция банка извиняются перед клиентами за доставленные неудобства. А то, что в этой коллекции нашлось место и для меня, было понятно и ежу.

И если бы я, не посмотрев, ломанулся в банк, думая только о том, как выйду оттуда с полными карманами долларов, то там, как в давешней ювелирной лавке, опять все зазвенело бы, засверкало, и завернули бы мне ласты за спину. И уж на этот раз я вряд ли смог бы так ловко слинять, как из той кутузки.

Вот так, Знахарь, надо менять морду. А на что, спрашивается? Камушки-то в банке, а банк — тютю! Это называется — приехали.

И получается у меня замкнутый круг. Чтобы поменять морду — нужны деньги. Чтобы получить деньги — нужна новая морда. Деньги — морда — деньги. Новая форма отношений между банками и гражданами.

И вот я, истерически хихикая, иду по какой-то там штрассе и пытаюсь думать. А думалка моя, переутомленная всей этой бодягой, отвечает мне — а пошел ты! Дай, говорит, передохнуть, устала я. Хватит на сегодня. Уже вечер скоро настанет, нужно и совесть иметь. Давай-ка отдохнем сегодня вечером, а завтра на свежую голову может что и придумаем.

Я не стал спорить со своей собственной головой и остановил такси.

Сев в него, я машинально сказал по-русски:

— На Риппербан!

А водила мне по-русски отвечает:

— А тебе туда, где трахаются, или туда, где бухают?

А я ему:

— А мне туда, где и то и другое.

— Годится, — ответил водила и мы поехали.

Смотрю я в окно, а сам думаю — ну что ты будешь делать, везде русские, куда ни плюнь! А еще говорят, что китайцев — больше всех.

Ха!

Глава 5 ВСЕ ХОТЯТ ЗНАХАРЯ

Я проснулся и некоторое время лежал, не открывая глаз.

В голове было пусто и темно, и в этой черной пустоте негромко выла какая-то тошнотворная вьюга. Тела я не чувствовал, а ускользавшие вялые мысли никак не хотели собраться в кучку и рассказать мне, что произошло вчера. Я ничего не помнил. Рядом со мной послышался какой-то шорох, и я с трудом открыл глаза. И тут же закрыл их.

Мысли зашевелились немного порезвее, и было Этого не может быть — такова была первая в это утро отчетливая мысль. Но, с другой стороны, насколько мне было известно, белая горячка никогда не наваливается после одной, даже очень сильной пьянки. Да, согласен, я вчера дал как следует, это логично вытекало из того, как я себя чувствовал сейчас, но чтобы после этого поехала крыша, да еще так сильно — совершенно невозможно. И все же…

Я снова осторожно открыл глаза и опять увидел то же самое.

В двух метрах от меня в кресле, развернутом к кровати, на которой я лежал, сидела Наташа Наташа.

Та самая Наташа, которую на моих глазах застрелил Кемаль.

Я отлично помнил, как он, увидев Арцыбашева, закричал «шайтан!» и всадил ей в грудь две пули. И я помнил то, как она повалилась на твердую пыльную землю, ударившись затылком о кусок бетонной плиты, и при этом ее глаза остались открытыми, а на груди появилось быстро расплывающееся кровавое пятно. Кемаль убил ее. И вот теперь она, вполне живая, сидела в кресле и читала какой-то журнал. Фантастика! Что она, ведьма, что ли? Или бессмертная, как тот Горец?

Я с трудом провел сухим языком по сухим губам, и раздался тихий шорох. Но этого хватило для того, чтобы она оторвала глаза от журнала и посмотрела на меня.

Увидев, что я проснулся, или, точнее, очнулся, она кинула быстрый взгляд куда-то в сторону и приложила палец к губам. Потом она указала этим пальцем на меня, затем ткнула им себе в грудь и сжала кулак.

Посмотрев в ту сторону, куда она только что зыркнула, я заметил, что за полупрозрачной дверью, ведущей скорее всего в ванную, двигается какая-то тень. Потом там что-то звякнуло и зашумел душ.