Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Хмельницкий встретил восставших реестровых казаков перед лагерем. Он был на белом аргамаке. За ним выступала старшина. На свежем ветру реяло белое знамя, на котором большими буквами было выведено: «Мир христианству!»
Полки реестровых остановились. Наперед выехал Джеджелий. Его кряжистая коренастая фигура, лицо с маленькими татарскими узкими раскосыми глазами выражали решительность и волю. Сняв шапку, он чуть склонил голову перед Хмельницким.
— Кланяемся и клянемся тебе, гетман, и приходим служить верой и правдой народу своему, святой церкви и матери нашей Украине!
Хмельницкий расправил плечи, оглядел потеплевшим и в то же время острым взглядом примолкшие полки и громовым голосом проговорил:
— Добре и во славу отчизны нашей учинили, братья!
Над полками разнеслись радостные восклицания, поднялись руки с оружием, полетели вверх шапки. Но Хмельницкий поднял булаву, и все сразу стихло. Среди тишины звучал только сильный голос гетмана:
— Братья, рыцари, молодцы! Пусть будет вам ведомо, что взялись мы за сабли не ради славы и добычи, а ради обороны жизни, жен и детей наших. Ляхи отняли у нас честь, вольность, веру — все это в благодарность за то, что мы проливали кровь, обороняя и расширяя Польское королевство! Так что же, нам оставаться невольниками на собственной земле своей?
Гневные голоса возмущения разнеслись по полю.
— Не будет этого! Одна мать — Украина — родила нас! Постоим за нее и за весь наш народ!
Снова вскинулась вверх гетманская булава, и все постепенно стихло. И снова Хмельницкий обратился к ним как к братьям, как к рыцарям отчизны, ее защитникам и спасителям.
— Помыслите, братья и други, помыслите и рассудите, против кого вы вооружились и за кого хотите брань с нами иметь, и кровь свою и нашу втуне проливать? Я и окружающие меня товарищи единокровная и единоверная ваша братия; интересы и пользы наши одни суть с пользами и нуждами вашими. Мы подняли оружие не для корысти какой или пустого тщеславия, а единственно на оборону отечества нашего, жизни нашей и жизни чад наших, а равно и ваших! Все народы, живущие во вселенной, всегда защищали и будут защищать вечно бытие свое, свободу и собственность, и самые даже пресмыкающиеся по земле животные, каковы суть звери, скоты и птицы, защищают становища свои, гнезда свои и детища свои до изнеможения; и природа по намерению творца всех и господа снабдила разными к тому орудиями каждого из них.
Почто же нам, братие, быть нечувствительными и влачить тяжкие оковы рабства в дремоте и постыдном невольничестве в собственной еще своей земле? Поляки, вас вооружившие против нас, суть общие и непримиримые враги наши. Они уже все отняли у нас: честь, права, собственность и самую свободу разговора и вероисповедания нашего; остается при нас одна жизнь, но и та ненадежна и несносна самим нам; да и что за жизнь такая, когда она преисполнена горестей, страхов и всегдашнего отчаяния? Предки наши, известные свету славяне или русы, соединясь с литовцами и поляками добровольно и ради обоюдной защиты от иноплеменников, пришли к ним с собственною своею природною землею, с своими городами и селениями и своими даже законами и со всем, в жизни нужным. Поляки ничего им и нам не давали ни за грош, и заслуги наши и предков наших в обороне и расширении королевства их известны всей Европе и Азии; да и сами поляки хрониками своими очевидно то доказывают. Но пролитая за них кровь наша и избиение на ратных полях тысячи и тьмы воев наших награждаются от поляков одним презрением, насилием и всех родов тиранствами. И когда вы, о братья наши и други, когда не видите унижения своего от поляков и не слышите презрительных титулов хлопа и схизматика, то вспомните, по крайней мере, недавние жертвы предков ваших и братии вашей, преданных коварством и изменою и замученных поляками самым неслыханным варварством.
Вспомните, говорю, сожженных живыми в медном баке гетмана Наливайко, полковника Лободу и других; вспомните ободранные и отрубленные головы гетмана Павлюги, обозного Гремыча и иных; вспомните, наконец, гетмана Остряницу, обозного Сурмило, полковников Недригайло, Борона и Рындича, коих колесовали и живыми из них жилы тянули, а премногих с ними чиновников ваших живых же на спицы воткнули и другими лютейшими муками жизни лишили. Не забывайте, братья, и о тех неповинных младенцах ваших, коих поляки на решетках жарили и в котлах варили. Все оные страстотерпцы замучены за отечество свое, за свободу и за веру отцов своих, презираемую и ругаемую поляками в глазах ваших. И сии мученики, неповинно пострадавшие, вопиют к вам из гробов своих, требуя за кровь их отмщения, и зовут вас на оборону самих себя и отечества своего.
Едва кончил Хмельницкий речь свою, раздались дружные возгласы: «Готовы умереть за отечество и веру православную! Повелевай нами, Хмельницкий, повелевай и веди нас, куда честь и польза наша требует. Отомстим за страдальцев наших и за поругание веры нашей или умрем со славою…»
И снова вверх взметнулись шапки. С торжественными возгласами проходили казаки мимо своего гетмана в лагерь запорожцев, которые радостно приветствовали своих братьев.
Это было страшным ударом для поляков. Часть казаков, которые были в лагере Шемберга, тоже перешла к повстанцам, а за ними и драгуны, украинцы по происхождению. Пришло к восставшим и новое подкрепление — донские казаки вместе с запорожцами, которые были на Дону.
— Мы не одни теперь, — говорили восставшие, — с нами наши исконные братья.
При сложившихся обстоятельствах молодому Потоцкому и Шембергу ничего не оставалось, как идти на переговоры. Это устраивало и Хмельницкого. Он говорил: «Не губите себя понапрасну, панове, победа в моих руках, но я не хочу братней крови».
Поляки выделили для переговоров Чарнецкого, а Хмельницкий послал в польский лагерь как заложников Максима Кривоноса и сотника Крысу. Странные это были переговоры. Пока Хмельницкий угощал Чарнецкого и слушал его речи, Кривонос и Крыса в польском лагере уговаривали реестровых казаков, которые еще оставались там, перейти к повстанцам. Вскоре все реестровцы покинули поляков.
Шемберг, старший по возрасту и уже не раз бывавший в битвах, видел безвыходность положения польского лагери. Оставалось одно: согласиться на капитуляцию, выдать артиллерию с условием, что казаки позволят им выйти к Крылову. «Ни только для нас, но и для всего отечества будет полезнее, — говорил он на собравшемся совете, — если мы от несомненной гибели откупимся какими-нибудь маловажными орудиями; зато мы выиграем время, присоединимся к войску и дадим ему возможность, узнав вовремя о мятеже, не дать ему разгореться». Стефан Потоцкий согласился с доводами старшего товарища.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});- Битва за Днепр. 1943 г. - В. Гончаров - Биографии и Мемуары
- Великая и Малая Россия. Труды и дни фельдмаршала - Петр Румянцев-Задунайский - Биографии и Мемуары
- Казаки на Кавказском фронте 1914–1917 - Федор Елисеев - Биографии и Мемуары
- 100 знаменитых людей Украины - Т. Харченко - Биографии и Мемуары
- Первое кругосветное плавание - Джеймс Кук - Биографии и Мемуары
- Кухня. Записки повара - Александр Овсянников - Биографии и Мемуары
- Нерассказанная история США - Оливер Стоун - Биографии и Мемуары
- Великий Макиавелли. Темный гений власти. «Цель оправдывает средства»? - Борис Тененбаум - Биографии и Мемуары
- Харьков – проклятое место Красной Армии - Ричард Португальский - Биографии и Мемуары
- Леонид Кучма - Геннадий Корж - Биографии и Мемуары