Дети Железного царства - Ирина Валерьевна Ясемчик

болит. И во рту прямо пустыня.

— Вот, возьми, — Ярослав протянул товарищу флягу, — Здесь травяной отвар, он боль снимет.

— Спасибо, друг, — богатырь жадно приник к фляге и в минуту осушил её.

Стальной обруч, стискивающий голову, сначала ослабел, а потом вовсе исчез.

— Ну вот, теперь куда лучше. Хорошее снадобье. Когда только ты его приготовить успел?

— Ночью. Травы-то сушёные у меня всегда под рукой, сестра приучила. Она мне всегда их и готовила.

— Ты что же, совсем не спал? Не годится так, высыпаться надо, когда бой впереди.

— Я выспался. Потому что спал в конском облике. Ты, наверное, замечал, как лошади спят: постоят, подремлют, потом проснутся, пощиплют травы или сена пожуют, а потом снова дремлют.

— Да, верно. Это мне с тобой повезло, — витязь поднялся, потянулся, — однако надо делом заняться. Умыться, позавтракать и в путь.

И зашагал к озеру. Скоро оттуда послышался плеск и довольное покряхтывание.

С завтраком управились быстро.

— Ты бывал прежде в горах? — спросил богатыря Ярослав.

— Нет, не бывал. Я кроме родной деревни только в столице и был. Хотя нет, ещё в соседних деревнях бывал, правда, редко. А как на службу царскую поступил, так не до поездок стало. Про горы слышал только. Будто бы снег там круглый год не тает, а реки по весне такие бурные, что вода со скал падает.

— Ну, это не совсем так. По крайней мере, Железные горы не настолько высоки, чтобы снег на них никогда не таял. Правда и до конца он тоже не сходит. Но суть сейчас не в этом. Я уже говорил, что дальше наш путь пойдёт по горным тропам. Ехать по ним не так трудно, как может показаться, но тебе стоит запомнить кое-что. Прежде всего: не поторапливай и не останавливай меня. Не натягивай повод сильно, но и совсем не бросай: я могу споткнуться. Когда поедем по тропке над обрывом, брось стремя, которое будет со стороны обрыва: если вдруг оступлюсь, легче соскочить.

— Ты уж лучше не оступайся.

— Постараюсь. Видишь ли, мне раньше не приходилось идти через горы с всадником на спине, а ты к тому же тяжелее, чем моя сестра, — Ярослав помрачнел, при мысли о Зоряне, но тут же заставил себя вернуться к разговору, — ну и последнее — не смотри вниз.

— Я не боюсь высоты.

— Ты ведь прежде не бывал в горах, — возразил кощеев сын, — значит, настоящей высоты и не видел.

— Ладно, не буду смотреть. Теперь всё?

— Да всё. Хотя нет, погоди. Я тут подумал, что нам стоит придумать какой-то особый язык, чтобы ты мог понимать меня, когда я конь. Давать знак я могу ударами копыт.

— Ну, это-то проще простого, — улыбнулся витязь, — давай так: если понадобится, чтобы я спешился, остановись, и два раза ударь о землю правым задним копытом. Если при этом нужно седло и узду снять, топни ещё и правой передней. А если опасность учуешь — бей левой задней, годится?

— Годится.

Через два часа они снова тронулись в путь. Ярослав сразу взял влево, чтобы не попасть на прямую дорогу через горы, где их легко могли обнаружить дозорные. Обогнул невысокую скалу с плоской, словно её срезали, вершиной, и стал подниматься вверх по тропе. Добромир вертел головой туда-сюда, как мальчишка, впервые попавший на большую ярмарку.

— Вот это великаны! — воскликнул он, глядя на уходящие ввысь горы, — надо же, сколько камня! Ежели одну такую громадину раздолбить, наверное, десяток каменных городов построить можно. Тут ведь ничего живого. Ой, нет, вон там что-то зелёное виднеется. Честное слово — трава! И даже деревья вроде. Точно, деревья! Ой, маленькие какие, не больше куста смородинового!

Он с изумлением смотрел на карликовые березки.

Ярослав тихонько заржал, радость и восхищение всадника передались ему, как передаются обычной лошади. Жеребец зашагал бодрее, гордо вскинув точёную голову. Добромир огладил его, потрепал гриву.

— Слушай, приятель, я тут что подумал: в горах этих одни камни, и деревца вон какие маленькие. Не может здесь дуб вырасти, да ещё такой огромный. Значит гора, на которой он растёт, ниже, чем эти. Потому-то ты её прежде и не видел: высокие скалы её заслоняют. Как думаешь, Ярик, может такое быть?

Конь задумался, пожевал удила (давняя привычка ускорять ход мыслей). В словах богатыря определённо был резон. В южной части горы пониже, зелени побольше. И есть там четыре скалы, высокие, мрачные, голые совсем. Торчат как клыки. Не они ли скрывают от людских глаз потаённое место? Понимая, что Добромир ждёт ответа, кивнул. Витязь хлопнул буланого по плечу.

— Ай да мы! И огненную реку перешли, и с загадку считай, разгадали. Прибавь-ка шагу, брат.

«Одно плохо, — подумал Ярослав, — места там совсем дикие. Дорог вовсе нет, разве что тропы, по которым горные козы с пастбища на пастбище переходят. Ничего, прорвёмся».

— Шум какой-то впереди, — произнёс Добромир, прислушиваясь, — как будто вода льётся. Но не так, как река шумит или ручеёк. Вот это да: водопад!

Дорога сделала поворот, и путники увидели тёмно-серую гору с белым островком на вершине. По камням текла прозрачная, словно хрусталь, вода, то рассыпаясь радужными брызгами, то превращаясь в белую пену. Богатырь потянул на себя повод, разом забыв об уговоре.

— Постой, Ярослав. Хочу попробовать какова на вкус горная водица.

Подставил под шумящие струи, в этом месте слившиеся в сплошную водную стену, сложенные ковшиком ладони. Удивлённо хмыкнул.

— А она совсем не ледяная. Так, прохладная слегка, как в обычном роднике, — сделал глоток, — вкус такой необычный. Как если снега горсть в рот берёшь. Ну да, это ведь и есть талый снег. Ой! Кисти ломит от холода, ну и ну.

Хлопнул несколько раз в ладоши, чтобы разогнать кровь.

Ярослав двинулся дальше. Смутная тревога вдруг овладела им. Будучи заядлым лошадником, парень не раз слышал от конюхов рассказы о необыкновенном конском чутье, которое порой оказывалось прямо-таки прорицательским. Неужели он научился так чувствовать? Да нет, чепуха. Просто звуки и запахи изменились. Что-то происходит вокруг. Почудилось, что земля под копытами дрожит. Или не почудилось? Жеребец закрыл глаза, чтобы не отвлекаться, сосредоточился на осязании. Так и есть. Земля чуть-чуть колышется, вздрагивает. В этот момент ветер изменил направление, донёс до чуткого слуха топот подкованных лошадей, звяканье железа, человеческие голоса. Конный разъезд! Буланый невольно прижал уши, топнул левой задней ногой.

— Что, люди там? — Добромир сразу подобрался, ладонь легла на рукоять меча, — сколько их можешь сказать?

Ярослав принюхался. Снова забил копытом. Один, два, три… десять.

— Десяток? Ты уверен?

Жеребец невесело кивнул. Попались. Может, удастся разминуться?