Бесшумный фронт - Люциан Воляновский

Собственно говоря, в Щецине Врукк не предпринимает никаких попыток возобновить свою шпионскую работу. Не пробует он и завязывать разговоры с незнакомыми мужчинами. Пристает лишь к посторонним женщинам, и Евгения Кнець, быстро раскусив и исследовав существо этих знакомств, однажды из зависти отказывается впустить Врукка ночью в свою квартиру. В этом городе Врукк уже не бродит около казарм и не пытается раздобыть бланки документов. Зато буквально на второй день приезда мы видим его в ресторанчике «Байка» («Сказка»). Он приходит туда с двумя женщинами из квартиры номер 31. Занимает столик во втором зале, где стеклянный паркет освещен снизу разноцветными лампочками. Здесь, в специальной нише, сидит джаз из шести человек. Шпион с любопытством оглядывается по сторонам: тут в этот вечер пируют скандинавские офицеры с торговых кораблей и несколько работников местной верфи.

Врукк мало танцует — видно, ему тут не очень нравится. Он выходит отсюда в 1.26 ночи и направляется в свою берлогу, не очень крепко держась на ногах. Весь следующий день он не показывается из квартиры и только вечером снова отправляется в город. На этот раз он появляется в баре «Котвица» («Якорь»), который расположен через два дома от «Байки». Выбирает столик и садится в длинном, как трамвай, зале без окон, где днем и ночью горит электрический свет. Тут Врукк приглашает на танцы какую-то скромно одетую девушку, но наталкивается на отказ со стороны ее спутника. Тогда шпион быстро переходит к другой девушке. Танцует с ней несколько раз и пытается присесть к ее столику. Девушка отказывается, так как не хочет нарываться на скандал с наблюдающей за этими маневрами Евгенией Кнець. Однако и этот отказ не портит настроения шпиона, который приглашает кельнера выпить с ним. «Пане, прошу одну полную за морскую братву!» — кричит Врукк, наливая себе сразу полстакана водки. Еще до полуночи Врукк перестает интересоваться окружающими — время от времени его голова бессильно склоняется на столик. Однако окружающие очень интересуются им и следят неустанно. Ежедневно в «личный счет» шпиона аккуратно вписываются выдержки из подробных донесений о его действиях.

Бухгалтерия эта ведется в рубрике «приход». В рубрике «расход» будут отмечены только приговор суда, который рассмотрит очередное дело из цикла «генерал Гелен против народной Польши».

Вместе с Врукком сюда приходили и люди, которым было поручено следить, чтобы агент Гелена за стаканом водки не получил каких-либо информации от моряков или не добрался до бумажника с документами беззаботно веселящегося человека. Так по крайней мере было во второй приход Врукка в «Котвицу», когда он незаметно вытащил из пиджака у захмелевшего боцмана бумажник с деньгами и документами.

Через три дня Врукк идет в «Магнолию». Проходя мимо 1-го комиссариата гражданской милиции, шпион с забавной предосторожностью переходит на другую сторону улицы, а потом снова возвращается на тротуар. В «Магнолии» он оставляет своих подружек и подсаживается к столику какой-то незнакомой женщины. Вскоре подходит ее компаньон: в воздухе пахнет дракой. Однако Врукк овладевает собой, извиняется перед обоими и быстро покидает ресторан.

Несколько позже на пути пьяных похождений Врукка, кроме упомянутых трех ресторанов, оказывается еще и «Камеральный». Отсюда всего два квартала до норы Врукка. В «Камеральном» часто бывает молодежь из ближайшего студенческого городка и из техникума мореплавания. Под влиянием винных паров перед Врукком тает опасность, которой он подвергается каждый день пребывания в чужой стране. В ресторанах, за танцами и под музыку, время до отъезда в Берлин проходит незаметно. Быстро летят пьяные ночи и сонные дни, и вот на стенном календаре появляется воскресный листок с красной датой: 27 сентября 1953 года.

Глава двадцать четвертая Посланец «Канцлера агрессии»

Вы, конечно, не запомнили этой даты. Для большинства из нас она не означала ничего особенного. Польша закончила еще один трудовой день и подытожила еще одну неделю шестилетнего плана — плана построения основ социализма. Страна узнала, что в этот день, на сто два дня до срока, открыто движение по шестидесятипятикилометровой железнодорожной линии из Колховиц в Заверцье. В этот день на линиях варшавского узла начал работать первый польский электровоз, построенный во Вроцлаве. Гданьская верфь в этот день передала в эксплуатацию три новых морских корабля. Стальные конструкции Дворца культуры и науки в Варшаве в этот день поднялись на высоту сто сорок два метра, а на базу в Еленках поступили новые партии материалов из СССР: стальные связи для купола зала конгрессов, асбестобетонные и керамические трубы. В этот же день был пущен первый на Любельщизне сахарный завод в старинном имении князей Замойских в Клеменсове. На складах этого завода для начала оказалось уже свыше тридцати тысяч квинталов сахарной свеклы. В Гдыньский порт с морского лова около Клайпеды возвратился сейнер «Гд-47», который привез семь тысяч пятьсот тридцать восемь килограммов морской рыбы. Во Вроцлаве открыт большой продовольственный магазин, работающий с 4 часов утра до 24 часов ночи. Вице-министр здравоохранения заявил в этот день, что количество смертей от туберкулеза в Польше за последнее время уменьшилось на 52 процента по сравнению с 1945 годом. Доклад об этой страшной болезни, сделанный в Гданьске на Всепольском съезде по борьбе с туберкулезом, был основан на скрупулезном исследовании результатов шести тысяч курсов лечения, проведенных с применением нового препарата. В Познани, на заводе имени Сталина, приступили к серийному выпуску револьверных станков типа «Р.В.80», очень легких в обслуживании и очень производительных: их образец был встречен с большим интересом в Париже, Лейпциге и Стокгольме. Общество Крестьянской взаимопомощи сообщило, что в четвертом квартале 1953 года польское село получит промышленных товаров на миллиард злотых больше, чем за этот же период в прошлом году.

Свыше ста тысяч человек прибыло в то воскресенье в Рогожницу в Нижней Силезии, где на территории прежнего концлагеря Гросс-Розен был открыт памятник-мавзолей. Прежний узник этого концлагеря, а ныне Секретарь ЦК ПОРП Ежи Альбрехт сказал собравшимся, что «…воспоминания миллионов людей в Польше и во всем мире о гитлеровских преступлениях пробуждают священную ненависть к фашизму и вечное осуждение агрессии и войны». Оратор напомнил также, что «…могучей силой лагеря мира является ныне ГДР — первое в истории немецкое государство, управляемое трудовым народом». Ганс Зейгевассер — секретарь Главного Комитета Германского Национального Фронта — заявил, что «…Аденауэр жаждет вернуть к жизни гниющий в руинах подземной канцелярии «третьего рейха» труп германской политики «овладения жизненным пространством». Действительно, — продолжал далее Зейгевассер, — его ничему не, научила история. Этот канцлер агрессии взывает к самым низменным шовинистическим инстинктам».