Чепель. Славное сердце - Александр Быков

— Три сотни в лесу с пиками — это намного хуже… и, значит, ещё не все, по крайней мере, ещё те, что полон увели. Что думаешь Бранибор?

— Если они сидят в лесу с пиками, значит, рассчитывают напасть на конный отряд, у которого нет дороги к отходу. Значит, впереди ещё крупные силы. Эти нас пропустят и закроют отход, те прижмут, и всё — котёл. Значит тут дело не в самом налёте на деревню, а охотятся прямо на нас, князь.

— Что правильно сделать?

— Предлагаю разбить сначала эти три сотни, а там видно будет.

— И как мы это устроим?

Бранибор подумал недолго и изложил:

— Вершислав со своими будет изображать основной отряд, идущий по следу. И вдруг, проходя мимо них, он увидит засаду и начнёт в них стрелять. Те ввяжутся в бой и попрут на него с пиками — у них же пики и они немцы, будут следовать плану в голове своего начальства. Тем более их намного больше. Мы будем ждать в этом же лесу и даже на той же стороне, только немного поглубже, куда они должны погнать Вершислава. Вершислав потянется по дороге, а затем резко перейдёт реку в брод и окажется сам на берегу, а немцы, идущие за ним, на открытом месте и в воде. Немцы откроют нам свой тыл. Мы будем действовать очень быстро и крайне жестоко. Непреодолимо. И всё. Ту немецкую часть, которая нас ждёт дальше по дороге, мы должны опередить.

— Что же, осталось привести это в хорошее исполнение. Командуй, Бранибор! — немного подумав, бодро сказал князь.

Приготовления заняли меньше часа. Быстрым и скрытным броском отборная сотня обошла засаду через её тыл.

Вершислав в княжеском червонном плаще со своей полусотней ехал быстрым шагом по следу, оставленному множеством ног по небольшой дороге вдоль левого берега невеликой речицы. Солнце начинало нехорошо светить ему слева и прямо в глаза. Брыва рядом справа скалил зубы. Горобей рядом слева мотал головой. Кудеяр с Прытком аж светились от радости. Что им дался этот княжеский плащ? Остальные тоже ведут себя как дети, как будто играться едут!

И некому было поднять меч на меч. Некому было поставить щит. Некому было потушить огонь. Некому было загореться пламенем мести и стать сталью обороны. Смрад поднялся как туча. Страх поднялся как гора. Давя и сметая.

Напротив густого подлеска слева отряд начал удивлённо изображать, что следы показывают что-то странное, носом землю ковырять, ругаться. Не отряд, а ватажка актёров. Прошли за тихо сидящих немцев. Кудеяр носом повёл по воздуху, как будто он из того балагана с песнярами, и стал тыкать пальцем в кусты. Ну, роль такая досталась! Вершислав дал команду и первый выстрелил в кусты. Кусты затрещали от бьющих стрел. А те в кустах сначала терпели и молчали, их же не видно должно быть, рано показываться. Пока, кого-то совсем хорошо пришпилило, и он заорал. После чего послышалась отчаянно смелая команда «At-tak!!!» и на дорогу посыпались кнехты с пиками, сразу, как было задумано, строясь против конного удара и отсекая путь к спасению.

Отряд Вершислава со всех сил поливал кнехтов стрелами, которых каждому навешали по три колчана, отступая по дороге в нужную немцам сторону. Стрельба дала некоторые плоды: тридцать-сорок кнехтов уже валялись или корчились, раненные в руки-ноги, кто куда на дороге и в кустах. Это всё продолжалось совсем недолго — простая лучина и наполовину не сгорела бы, а по насыщенности дела показалось долго. Наши всё стреляли и стреляли, а немцы всё большим числом выбегали из леса и строились многочисленной стеною и страшно наставляли пики. Немцы, построившись, наконец, бросились на русов с пиками наперевес.

Охранная полусотня поскакала прочь, не вступая в рукопашный бой, и имея небольшой отрыв, резко взяла вправо, прямо в реку, быстро переходя её вброд. Кнехты бросились ловить уходящих, получали стрелы в лицо, теряли строй. Когда одна сотня кнехтов развернулась от остальных, и побежали перекрыть реку сзади от Вершислава, показав свой тыл лесу, из леса без криков и лишнего шума выскочила сотня Бранибора, чего немцы никак не ждали и даже не оборачивались в запале ловли «князя русов» в червонном плаще. Бойня — подходящее слово для того, что сделала отборная сотня с немцами. Лавиной во главе с Любомиром и Бранибором, сметающей пики и головы, она прошла вдоль и поперёк реки. Охранная полусотня довершала дело стрельбой с близкого расстояния.

Но, пока дело было сделано, вокруг «князя» в червонном плаще образовалось особо кровавое месиво. Все кнехты кинулись именно на него. И Вершко попал в самый переплёт. Сразу несколько пик ударили в него.

Брыва ревел огромным туром-быком, рассекая кого-то пополам исполинским мечом, давя и глуша по трое, кого богатырским конём, кого могучей десницей.

Горобей правил конём одними коленями, как истинный центавр-китоврас, сверкал сталью двух клинков. Как мельница богов, отправляющая души непрерывным потоком прямиком в ад.

Кудеяр спешился и по колено в воде, ныряя между пик и мечей, как ваятель из кошмарного сна вурдалака, отсекал всё лишнее мечом и подправлял ножом.

Прытко успевал закрыться и ударить, и этого довольно.

А Вершко крутанулся вместе с конём, отклонил две, срубил одну пику, а сразу две пропороли его буланого коня. И, вырываясь из стремян, ища себе место, где нет смертельного железа, Вершко уже в себе плакал, что и этого коня не уберёг: «Что же это за судьба такая!!!» Снаружи кнехты увидели искажённое, но и освещённое яростью лицо, как выплеск крови, червонный плащ, сверкающий круг, описанный явно дорогим мечом, и даже отпрянули: «Князь!!! Простым наскоком не возьмёшь!»

Предводитель засады и два сотника из трёх — рыцари были здесь. Но Вершко был очень зол и гневен. На вероломных ляхов, на грабителей немцев, на нерасторопного себя, на потерю коня, на дурацкий маскарад. И в этом напоре ярости нападающие кнехты и рыцари показались ему жалкой кучкой недостойных негодяев. Он сам напал на них всех! Без щита. С одним мечом и в червонном плаще.

Немцы кричали, тыкали в него пиками, крюками, старались достать мечами, шестопёрами, клевцами, мешались друг другу. А он орал: «По-ор-рву-у-у!!! Мра-а-а-азь!!! За деревню!!!» — и крушил направо и налево, и вперёд, и назад, и по кругу, и с вывертом, и с наскоком, и с приседом, и по солнцу, и месяцем, и соколом, и вороном, и рысью, и пардусом, и бером, и росомахой*, и по-всякому раскидывал их, как щенят многовесных. Оружие часто вылетало из рук одуревших немцев, или даже разлеталось на куски. И кто-то из них всё падал в реку под ногами и больше не поднимался. А он всё крушил и крушил весь мокрый, потный, в брызгах воды, политый чужой кровью…

Старый вояка с выпирающим подбороком, стоявший во главе немцев, тот самый Берг и кричал, и приказывал, и подбадривал, и взывал к христианскому богу, борясь против Вершислава. И увидел, наконец, что нет на того пересилка, что попасть под кровавый меч бешенного руса может стать и его участью. Увидел, что вся битва проиграна, а другие русы ещё бо̀льшим числом мчаться страшной конной лавиной сюда, своим на подмогу. И, как грамотный стратег, решил, что только глупцы сопротивляются при явно проигрышном соотношении сил. Развернул коня и дал шпоры…

Река стала вся красной. Такой красной, что было видно рыбу под ногами. Много рыбы, в том числе передавленной. Битва закончилась полным уничтожением наёмников засадного отряда, за малым исключением. Солнце было как раз на вершине, сверкало отблесками на красной реке.

Русы потеряли пятерых! И Вершислав — буланого коня. А над рекой поднялось марево водяной пыли, и в ней засветилась короткая, яркая радуга. Славяне, задирая головы вверх, поснимали шеломы: «Прощайте, братцы! Слава Богам и Предкам нашим!» — думали о погибших товарищах.

— Ты, Вершислав, истинный БОЯРИН*! — говорил смеясь, подъехавший князь. — Яростен в бою как сам Перун! Оглянись, скольких ты один перемесил! Удивляешь меня всю жизнь!

— Да, браточек, этого я про тебя не знал! Снимаю шелом перед тобой. — Сказал Бранибор-багатырь и даже приклонился брату мокрой от пота головой.

— Вершко, ты как? — заглядывал ему в очи Святояр и ходил пересчитывать побитых братом.

Кудеяр, ставши рядом, спросил:

— Не зацепили тебя, Вершко?

А Вершко молчал. Вымыл в реке меч, стоя на берегу, обтирал его рукавами, осматривал, где царапины появились, не имея слов. Поводил плечами, не чувствуя ран.

Друзья и многие другие бойцы сошлись вокруг, обступили Вершислава и гордились благоговейно, молча. Пока Горобей не нашёлся:

— А что, может ему этот червоны плащ уже и оставить, всё равно весь продырявленый, хотя он и без плаща весь красный, как в плаще! Вообще же червонный плащ то и значит — «багрянец крови пролитой врагов!»

— Ну вот… не заминай мне в голове! — откликнулся Брыва добродушно. — видишь, человек не в себе. Надо было ТАМ помочь, а не ТУТ языком блевяскать*, такой умный!