Культура Духа - Рафаил Нойка

Один протестант, швейцарский пастор, дважды проводил отпуск в Румынии и настолько сильно полюбил эту страну и Православную Церковь, что двух своих детей крестил в Православии, у нас в стране, хотя они с женой остались протестантами — потому что, думаю, не хотели устраивать скандала в своей церкви (не знаю точно, но, кажется, в этом их классическая проблема). И он воодушевлённо говорил, что в Румынии будто бы и природу по-другому ощущаешь, и я был рад это слышать, потому что мне это знакомо. Это объясняется в богословии в определённых «формулах», которые вы изучаете. Но заметьте, что «формула» произошла из кем-то конкретно пережитого опыта, кто увидел, что природа освящена.

Как же ей не быть освящённой, когда во всей Румынии есть православные церкви с почти двухтысячелетней историей — не знаю, что происходило в Трансильвании во времена Букова, — но уже около двух тысяч лет всё ещё освящается вода на Крещение, и освящается всё естество этой водой, а люди хоть как-то причащаются. И секты, существующие здесь у нас, даже не отдают себе отчёта, что живут православным воздухом.

На Западе, где этого «воздуха» нет, западная духовность под давлением современности претерпевает всё больший крах, и всё больше западных верующих обращаются к Православию. Чтобы вы знали, Православие больше оценено на Западе, чем здесь, в нашей стране — понятно, что в кругах, способных оценить. Я не говорю о деловом мире и так далее, но те, кто хоть немного ценят дух, может, и не становятся сами православными (как и тот протестантский пастор, который не стал православным), но любят и ценят Православие, что редко можно найти в православных на их родине. И здесь парадоксальный момент: мы находимся в положении евреев времён Христа, когда мы имеем шанс потерять наследие к выгоде чужих или язычников. То есть язычники приняли и полюбили Христа, а Его народ оставил Его. И поэтому есть большая необходимость причащения для того, чтобы мы просто-напросто смогли выжить.

Я знаю, что есть люди, которые причащаются ежедневно. И даже и отец Софроний, когда его спрашивали: «Кто вы такие, монахи, что вы делаете? Чего вы хотите, почему становитесь монахами?», отец Софроний объяснял им следующими словами: «Мы бы хотели, если бы могли, начинать каждый день Святой Литургией». Но как вы знаете, у нас Святая Литургия не означает лишь службу, на которой мы произносим «Аминь», «Господи, помилуй!» У нас в основном все причащались на каждой литургии. Если она служилась три раза в неделю, то мы причащались трижды, если четыре раза — почти все причащались четырежды. Чаще не было возможности, но если бы она служилась ежедневно, мы бы причащались так, как в Светлую Седмицу, когда причащаемся ежедневно (кроме Понедельника, потому что мы взяли епитимию только в Понедельник не причащаться, так как в Пасхальную ночь едим немного мяса, пусть и «символически», один раз в год; но раз вкусили мясное, причащается лишь служащий священник).

Но я почувствовал всё более возрастающую необходимость причащения и думаю, что это придёт и к вам, снова почувствуется всё большая необходимость частого причащения, но пока что продолжают существовать эти две тенденции, результатом которых являются две различные школы.

Сейчас я не говорю о достоинстве и недостоинстве, потому что все мы недостойны; идёт речь о свойстве недостоинства, которое приводит к тому, что для некоторых спасительно и во благо причащаться чаще или даже ежедневно. Для других во благо воздерживаться, может, для того, чтобы закрепить результат — чувство покаяния. Поётся в одном из тропарей этой недели Великого Поста: «Чертог Твой вижу, Спасе мой, украшенный, и одежды не имам, да вниду в онь», то есть пробудить хоть немного дерзновения, любви, «спасительных болезней». Но в итоге мне кажется, что нужды останутся различными.

И, подводя итог этой темы, я бы сказал, что должно быть так: духовник должен быть тем, кто решает случаи каждой души. Каждый человек, каждая душа нуждается в разном. И я бы сказал, не только человек как индивид, но, может быть, и местность — кто знает, может, бедный Ардял, познавший столько гонений с 1700-го года, и Буков, и другие не нуждаются в более частом причащении. И кто знает, какова ситуация в Молдове! Почему отец Клеопа в Молдове и отец Иоанн в Ардяле?…

Есть вещи, о которых даже не нужно много рассуждать, каждый из нас должен лишь давать отчёт пред Богом за свою исповедь, и будем отчитываться Богу через своего духовника, и увидим, как устраивает Бог наше спасение.

В остальном самым здоровым подходом будет оставить это на рассмотрение духовников, и нам следует знать, что существует множество путей и типов духовничества, которые соответствуют различным типам людей, и что все мы образуем одну Церковь.

Святой Апостол Павел говорит: «Кто ест, не уничижай того, кто не ест; и кто не ест, не осуждай того, кто ест, потому что Бог принял его» (Рим. 14:3), потому что «Кто ест, для Господа ест, ибо благодарит Бога; и кто не ест, для Господа не ест, и благодарит Бога» (Рим. 14:6), то есть оба находятся на добром пути.

Сейчас мне стала ясней и другая мысль в связи со Святым Причастием. Именно богословски, быть может, вернее было бы говорить «причащаться часто», чем «частое причащение». Потому что «часто» относится к нашей практической жизни, жизни, составленной из цикличностей (дни и ночи, смена времён года и так далее); но даже эта жизнь когда-то будет проживаться как один «день», один миг (например, на Страшном Суде). Причастие же, наоборот, как всякий божественный акт является в самой своей сути «εφ`απαξ» — однажды и навсегда.

Другая мысль, которой я хотел бы поделиться незамедлительно: никогда относительно любого субъекта нам не следует забывать целостного контекста, частью которого является элемент, о котором мы размышляем. Всем вышесказанным я старался ответить как можно точнее именно на поставленный вопрос, но всё-таки не следует забывать всего остального контекста жизни спасения в Церкви: молитвы, поста, спорной «подготовки», покаяния, души, вечности, Бога… Церковный разум — это «всецелостное разумение», «σωφροσ`υνη»; «цельное» — и в смысле «исцелённое» («здравомыслие»), и в смысле целостности видения. Без этого мы рискуем разделиться на разные лагеря, забывая, что речь идёт о цельном теле, где ни рука, ни нога не могут быть недооценены. Мы рискуем забыть, что в итоге важно, чтобы все мы встретились «у ворот Рая», как нам говорил отец Клеопа.

Вместо послесловия.

Письмо к одному Архиерею

Возлюбленный Преосвященный Отец, благословите.

[…] Дерзну сейчас сказать, что особенно нам, «церковным лицам», необходимо «распознавать времена» (Лк. 12:54–57), в которых мы исторически находимся, чтобы соработать Богу в Его жизни — и идти с Ним в одном направлении.

Сейчас время просеивания. Мы должны будем потерять многих из рядов священников и из числа верующих: на Западе это уже произошло, особенно после войны, начиная с пятидесятых годов и до наших дней; а те, кто остались, — среди них есть те, кто признают, любят и принимают Православие.

Парадоксально, но нас коммунизм в какой-то мере своеобразно сохранил, а теперь настало время (см. Ин. 17:1). Мы будем вынуждены наблюдать процветание и победы католицизма и других сект; будем осмеяны и обесчещены средствами массовой информации, и мы сами и наша любимая Церковь, и всё то самое святое и дорогое, что у нас есть в мире; претерпевать поругание и гонение извне, а внутри — безумства, преткновения, предательства (см. Откр. 13:7).

Коммунизм поразил мечом; Нью Эйдж — особенно ложью этого преходящего века: потому что наступил «их час и сила тьмы» (см. Лк. 22:53). И если «дана была им власть» (см. Откр. 13:7), то кто сможет противостоять воле Божией?

Но Богу ли мы хотим противостать? Как мы тогда будем Его Церковью и Невестой Его Христа? Потому что, судя по Писаниям, как и по тому, что нас окружает, есть необходимость в этом гневе для Церкви, то есть для нас, чтобы мы очистились от всех прелюбодеяний, омылись от всякой нечистоты (см. Иез. 16), чтобы, наконец, «определиться», и золото очистилось бы в печи искушений от всего, что чуждо его святости, смириться до конца, и Невеста приготовилась бы ко встрече Жениха (см. Откр. 22:16, 17).

Сейчас должна определиться наша вера; сейчас, наконец, станет ясно, чем была Церковь — и чем нет, сейчас — кто был тот «благочестивый народ отовсюду» (см. Новый Румынский Служебник), и что именно «не одолеют врата ада» (см. Мф. 16:18)… и что должно пасть. Необходим этот гнев (см. 1 Фесс. 5:3), потому что сейчас, наконец, Время готово родить Вечность.

Устрашающие вещи… но, не «спрятав голову в песок», как страус, мы приготовимся к тому, чему не сможем воспрепятствовать. Страшное время; но если попущено Богом — то спасительное. «Ибо ныне ближе к нам спасение, нежели когда мы уверовали» (Рим. 13:11) и чем когда уверовали наши праотцы; потому что если во дни Святого Иоанна Крестителя Царствие Небесное лишь «приблизилось» (см. Мф. 3:2), то сейчас оно «при дверях» (см. Мк. 13:39), и «смоковные побеги» извещают о лете (см. Мк 13:28). Сейчас началось уже то время, когда «неправедный пусть ещё делает неправду; нечистый пусть ещё сквернится» (Откр. 22:11), — и разве не переполнена наша Земля «промискуитетом» и необузданной свободой, когда то, что тридцать лет назад было невообразимо, сейчас уже «обиходная монета»? — … но чем менее очевидно, и время, когда «праведный да творит правду ещё, и святый да освящается ещё» (Откр. 22:11), потому что «Грядущий придёт и не умедлит» (Евр. 10:37) и «возмездие Моё со Мною чтобы воздать каждому по делам его» (Откр. 22:12).