Анимация от Алекса до Я, или Всё включено - Александр Новгородцев

К нам такое особое отношение не потому что мы другие, а потому — что так себя ведём. И что обидно, поступают так единицы из общей массы, а расплачивается вся страна.

Между тем, погода на средиземноморском побережье менялась. Дневная жара нарастала, а вечера перестали быть прохладными, и из лобби бара мы перебирались на улицу, поближе к сцене или заползая на неё. Появились вечерние кружки турецкой самодеятельности, которые гордо носили несоответствующее по всем параметрам название «анимационное шоу». Во время подобных мероприятий мы выбирали мисс и мистера отеля, лучшую пару отеля, или проводили программу «угадай мелодию без Пельша». Боб в роли главного лизуна микрофона, топтался на сцене. Считал себя равным Элвису по неотразимости, но публику, уже состоявшую большей частью из наших соотечественников, он приводил в бешенство тем, что разговаривал исключительно на немецком и турецком. Да ещё проделывал это крайне затянуто. Егор участь перевода не облегчал, так как большей частью хихикал в микрофон. Поэтому, не понимая сути происходящего, народ, с ворчанием о напрасно проведённом времени, расходился и на следующий вечер вовсе не горел желанием явиться для просмотра «шоу» вновь. Кроме того, в конкурсах Трахтенбоб откровенно подсуживал иностранным делегатам, и пару раз после «шоу», шефу пришлось спасаться бегством от подвыпивших гостей. Поддерживая своих, несправедливо обойдённых вниманием ведущего, они из справедливости хотели макнуть его в ночной бассейн.

Вечером, эти резервуары с водой выглядели весьма привлекательно. Зажигались встроенная в стенки подсветка, вода окрашивалась в нежно-зелёные и бирюзовые тона, поэтому лежаки возле бассейна использовались для романтических встреч влюблённых парочек. Но Боб в данном случае безошибочно полагал, что недостоин нарушать их уединение незапланированными водными процедурами, поэтому улепётывал от погони как мог. Впрочем, худоба порой играла ему и верную службу. Повернувшись боком, он становился почти что невидим для преследователей, пробегающих мимо. И шипел им вслед нелестные эпитеты.

Нельзя сказать, что Боб не любил людей. Он мог испытывать умиление при виде слабоумных, калек, людей с крайней степенью ожирения, то есть ко всем тем, кому жилось в их физических телах хуже чем ему. Так же он проникался своеобразными тёплыми чувствами к страдающим людям, неважно по какой причине. Будь-то перепившие накануне и опоздавшие на самолёт лузеры, потерявшие ребёнка на пляже родители, подавившийся в ресторане куриной костью обжора или обычный гость, случайно разбивший стакан. Тогда улыбка освещала его лицо, сглаживая острые углы и снимая с глаз чертополоховые иглы. К остальным же, более ловким, сильным успешным он заранее проникался неприязнью и называл их «факин пипл».

Изначально, отдыхающих он воспринимал как зло, явившееся чтобы нарушать его покой, принуждая его действовать, работать, что-то планировать, устраивать праздник против своего желания. Что он делал в этом бизнесе, с таким отношением к жизни и к своей работе, я не понимал.

Ещё одно антирабочее качество представителя семейства зернобобовых, что он был совершенно невосприимчив к критике и анализу ошибок. Примерно к середине «шоу» зал пустел, мы выступали перед пустыми пластиковыми стульями, а Боб продолжал разводить демагогию на языке осман. Затем в сценической гримёрке он ярился, злился, орал: «Факин пипл, йя», — колотил башмаками по стенам, пиная развешанные для выступлений костюмы. Мы присутствовали рядом, поскольку всё же он оставался шефом, и ждали, когда его гнев утихнет. Я попытался было один раз разъяснить очевидную причину провала, но был встречен такой волной эмоций, что увольнение замаячило передо мной во всей неприглядной действительности, и я плюнул на это неблагодарное занятие — объяснять дураку, что он дурак, потому что он дурак. Остальные сопричастные к анимации закрывали глаза на Бобское самодурство. Егор по причине перевыполнения плана по выкуриванию стратегических психотропных запасов, Джан по причине пофигизма. А Мусти не хотел заваривать кашу и менять ненапряжный распорядок чемпиона ракетки или — шампиньона, как здесь говорят, отвечающего только за теннисные шарики и ничего сверх. Всё понятно, Боб покрывал их тунеядство, а они покрывали его самодурство. Я же благосклонностью начальства не пользовался и не собирался, поэтому и восставал.

Тем более, выслушивать справедливые упрёки отдыхающих о том, что турецкая пародия на вечернее развлечение с ведущим, который ёмко определялся как «дистрофан-кретин», есть подлинная дурость и верх идиотизма, не в силах повлиять на ситуацию в одиночку, было в тягость. Пламенного слова и трибуны для свершения революции и анимационного переворота мне никто не предоставлял, сторонников среди однопартийцев не было. Но ситуация вскоре неожиданно разрешилась сама собой.

Отработав чуть больше недели, я задумался, вдруг случится так, что приступ эстетической страсти вкупе с физиологическими потребностями молодого организма овладеют мной, что тогда? Где я смогу проявить свои нежные чувства с пассией, к которой проникнусь ответным горячим чувством и жаждой обладания? Понятно, что правила регламентируют запрет на отношения подобного рода между аниматорами и отдыхающими. Но все мы люди, в том числе и те, кто эти правила создавал. И должна же комиссия по исполнению наказаний понимать, что 6 месяцев воздержания может и не предел лишения для религиозно-настроенного фанатика, евнуха после определённой операции или имбецила с атрофией зон коры головного мозга, отвечающей за определённые функции. Ни к какой из этих трёх групп я себя отнести не мог, как не пытался. Следовательно, мне надо быть в стратегическом и тактическом всеоружии. В том числе — знать предполагаемую дислокацию — место для проведения тайной операции по нарушению запрета на личную жизнь.

Хотя рабочий день у нас был длинный, но и в нём имелись серьёзные бреши в виде официальных перерывов. Например, послеобеденное время. При отсутствии репетиций к вечернему шоу, оно составляло часа два. Это если рассматривать обед с точки зрения восполнения энергетических ресурсов, а не удовлетворения гастрономических интересов. Другим словом, чем курицу быстрее гложешь, тем больше времени на сон. Хотя, конечно, размеренно поглотительный аспект обеда являлся порой важным делом, который не требовал спешки. Зарядка, аквааэробика, да и температурный режим рабочих условий, переставший опускаться ниже 30 по цельсию, отнимали силы, которые следовало основательно восполнить и восстановить. Поэтому обед, как правило, состоял у меня из лёгкого первого — пара ложек салата «реальный», так я называл аналог нашего мясного. К нему же прилагались свеженаструганные огурцы-салаталыки и помидоры со сметаной, которая здесь имела более кислый вкус. На второе, попадалось что-нибудь мясоотбивное или мясофаршированное с рисовым гарниром, сдобренным соусом или та же картошка фри с майонезом кетчупом и курятиной. Жаль, рыбу потомки янычар готовить не умели вовсе. Привкус у неё оставался специфический, да и костьми богата, как рентгенограмма. Пара стаканчиков прохладной минералки для восполнения потери жидкости. Не пропускал я и десерты, выявив у организма склонность к сладкоедению. Что-что, а кондитерские изделия мало кого оставляли равнодушным. Выбор был богатейший. Одновременно выставлялись на подносах несколько вариантов тортов. Заполняли пространство десертного столика эклеры с белковым кремом и варёной сгущёнкой, медовые пирожные, сочно-пропитанная пахлава, шоколадные ёжики с кокосовой присыпкой, конфеты, не помещающиеся во рту целиком. Но мне особенно приглянулись кремовые рулеты с нежным бисквитным тестом, политые топлёным шоколадом. С горячим насыщенным чаем каркадэ угощение воспринималось на ура. Поправиться не опасался, так как с моей нагрузкой уже за первую неделю то немногое лишнее что было из верблюжьих запасов — переработалось, ушло, и затем я уже метал сладкое ложками, лишь для того, чтобы не превратиться в подобие мистера Боба.

Фрукты являлись полезным дополнением, но иногда, уже не в силах проглотить что-то сверх, я прихватывал их с собой, на полдник. От того обед в иной раз мог занять у меня и полчаса, но от вкусного неспешного перекуса организм рассылал такие тёплые волны благодарности, что это стоило того.

Что касается следующего перерыва, то у меня он заканчивался после йоги на пляже, в районе пяти часов. Опять же при отсутствии часто бестолкового совещания по текущим положениям дел в команде, имеющего название «митинг» и вечернего «энтранса» этот перерыв мог составлять до трёх с половиной часов и длится вплоть до вечернего приёма пищи. И время отводимое для восстановления — с полночи и до звонка будильника, который я устанавливал обычно на пол девятого — тоже являлось частной собственностью, на которую претендовал только сон. Но если успеть прикорнуть в один из дневных перерывов или в оба сразу, что случалось реже, то и сон не являлся конкурентом для проявления чувств к противоположному полу.