Собачий рай - Полина Федоровна Елизарова

Сергеевна, едва касаясь рукой жесткой рыжей шерсти, потрепала его по загривку:

– Ты хороший, умный мальчик. Помни наш уговор: жди меня здесь, – указала она на кусты разросшегося у забора барбариса, – и больше не рычи.

Потом встала, прошла к калитке и обернулась:

– До завтра, дорогой. Только не бегай по трассе, это опасно.

* * *

Жора сидел на полу и разглядывал вчерашние рисунки.

– Возьми, – Самоварова протянула ему собранные у калитки и слегка испачканные новые. – Давай посмотрим, что ты нарисовал сегодня.

Огромная, во весь лист, кошка была уже более-менее похожа на настоящую – ощущалась рука Наташи. Кошка лежала на подстилке, на шее у нее был красный бант.

На втором рисунке – сирень с натуры, на сей раз похожая на мимозу.

Варвара Сергеевна обратила внимание на некий предмет вроде пистолета, нарисованный рядом с корявой вазой.

«Неужели Наташа опять обсуждала с ним тему убийства?!»

– Что за странный выбор? – показала она на предмет.

– Почему странный? Это пистолет майора Черкасова!

– Ясно. Прогресс на лицо, но, мне кажется, было бы лучше обойтись без оружия.

– Это еще почему? – нахохлился Жора.

– Оружие несет смерть.

Тема смерти отослала сознание мальчика к вчерашнему разговору о собаке.

– Я не хотел бы убивать этого пса. Но я хочу быть сильным, если он нападет. У меня должна быть защита. А оружие – это защита.

– Не всегда, – словно идя по шаткому мосту, тщательно подбирала слова Самоварова. – Оружие часто демонстрирует слабость.

– Но Черкасов – не слабый! – возмутился Жора. – Его любили целых три женщины, хоть он и некрасивый, и немолодой. Они любили его потому, что он… всегда с оружием!

– Это не так, – взяв из его рук рисунок и отложив его в сторону, мягко сказала Варвара Сергеевна. – Они любили его потому… потому что он любил их.

– Что, сразу трех любил? Так не бывает. Любить можно только одного, – вновь поразил ее мальчик своими недетскими умозаключениями.

– Бывает. Если поделить жизнь на условные периоды.

– Как на серии в сериале?

– Например.

– А зачем вообще любить чужих? – не отставал Жора.

– Потому что мы, каждый из нас, – часть целого. Надо стараться любить все, что тебя окружает. Только так можно избавиться от страха.

– Я не понимаю, – пристально глядел на нее мальчик, – как можно любить то, что ты вчера сама же назвала плохими словами? Ну… ты сказала, что, если записывать плохие слова, будешь жить плохо.

Окончательно поставленную в тупик Варвару Сергеевну выручил мобильный, разразившийся громким звонком.

Это был полковник Никитин.

– Привет, дорогая! – окутал ее дерзкий, с едва слышной хрипотцой, бас.

– Собери, пожалуйста, все свои рисунки в папку. У меня конфиденциальный разговор, – сказала она мальчику и вышла из комнаты.

Полковник неожиданно захотел встретиться.

Узнав, что она безвылазно на даче с ребенком, а доктор находится в городе, тут же предложил заехать через пару часов на чай и лично переговорить про убитого генерала.

Испытывая некоторую неловкость оттого, что «бывший» (двадцать с лишним лет подряд она была не только подчиненной Никитина, но и его любовницей) приедет в дом «нынешнего», Варвара Сергеевна все же дала добро – в конце концов, дело касалось работы.

Сварганив на скорую руку рагу с прибывшей в заказе телятиной, Варвара Сергеевна накрыла стол на террасе.

– Сегодня ко мне приедет один мой хороший знакомый. Нам надо поговорить. Прошу тебя, найди себе на это время занятие – продолжи читать «Три толстяка», или я могу дать тебе на время свой ноут и вместе с тобой подыскать в приложении какой-нибудь хороший, подходящий тебе по возрасту фильм.

Жора, не пообедав толком у говорливой соседки, забавно дуя сложенными в трубочку губами, с жадностью поедал горячее рагу.

– Готов смотреть новый сезон про Черкасова. Наташа загуглила, он уже вышел.

– А Наташа тоже смотрит этот сериал?

– Не, – помотал головой Жора, – Наташа все больше на «Нетфликсе» сериалы корейские смотрит, но там, говорит, жесткач. А дома «Нетфликс» только мама может смотреть, туда без пароля не попасть.

«Твоя мамаша способна жесткач почище «Нетфликса» людям устроить!»

Думая о Регине, Варвара Сергеевна натужно улыбнулась:

– Хорошо. Я загуглю, что там вышло про Черкасова, и после примем решение. Договорились?

– А этот твой хороший знакомый, он кто? – любопытствовал Жора.

– Чем-то похож на Черкасова, – старательно подавляя особенную улыбку, которая все еще иногда возникала у нее на губах при воспоминании о Никитине, ответила Варвара Сергеевна.

– Можно хоть краем глаза на него посмотреть? – искрились черные глазенки. – А потом, обещаю, буду при деле!

– Только краем глаза. И после того, как примешь душ, почистишь зубы и сам разберешь себе постель.

* * *

Никитин приехал с букетом пионов, купленных у уличных торговок на дороге: цветы были схвачены резинкой и завернуты в видавший виды целлофан.

Тем не менее этот жест несказанно растрогал – цветы Сергей дарил ей крайне редко, по пальцам одной руки пересчитать.

Еще он привез торт – словно по заказу Жоры, шоколадный, только не на соевой муке, а обычный хороший торт из городской кондитерской.

Прижав к себе Варвару Сергеевну у калитки и крепко поцеловав в макушку (это право он надежно оставил за собой), Никитин тут же загромыхал на весь участок басом:

– Ну что ты, дачница? От кого на сей раз сбежала?

За последние годы она еще никогда не была так рада видеть Сергея, как в эти минуты.

Пока шли в дом по дорожке, коротко рассказала ему о необычном мальчике и о том, как непросто дается общение с ним.

Не задавая лишних вопросов, полковник ласково рассмеялся:

– Никогда не думал, что ты станешь хорошей бабушкой… – и тут же, бросив на нее короткий лукавый взгляд, осекся. – В смысле будешь хорошо исполнять эту роль. Ну какая ты бабка? Ты – Лиса Патрикеевна без возраста.

– Я обещала вас познакомить. – Искоса любуясь тщательно выбритым грубоватым подбородком полковника, она старалась скрыть свою чрезмерно радостную улыбку.

Ох, кабы была у человека возможность проживать параллельно две жизни!

Одна бы у нее прошла с Сережей – когда утихли бы былые страсти глупых, по полгода, личных и рабочих ссор и бурных примирений и он нашел бы в себе силы развестись с женой, шли бы они вот так, как сейчас, по мощеной дорожке какой-нибудь тихой дачи. Иногда вспоминали бы совместно пережитое, лихое и страшное, уже не столь тяжелое, как воспринималось когда-то. Радовались бы шоколадному торту, ленивому послеобеденному, о прочитанных книгах, разговору, вечерним прогулкам по лесу и многим другим утерянным в настоящей реальности мелочам, из которых и плетет свое кружево жизнь,