Стать Медузой (ЛП) - Хамм Эмма

Ветерок замедлился и пропал.

Хмурясь от странности, она склонила голову и открыла глаза. В воздухе перед ней парил мужчина на крыльях на спине, казалось, огромные очки скрывали его глаза. Он глядел на нее, а потом медленно улыбнулся.

— Что ты такое?

Она оглянулась и посмотрела на мужчину.

— Могу спросить то же самое у мужчины, парящего в воздухе.

Как он мог смотреть на нее и не становиться камнем?

Он парил на странных крыльях, хлопающих за ним, и она поняла, что это были не крылья. Они были из ткани и деревянного каркаса. Она не знала, как они выдерживали его вес. Но она и не знала, как птицы оставались в воздухе.

Открыв рот, она пялилась на него, а потом спросила:

— Кто ты?

Он потянулся к очкам на глазах.

Но вдруг это не дало ему стать камнем? Может, это позволяло ему смотреть на нее прямо. Если он станет камнем, он рухнет на камни внизу, разобьется на кусочки раньше, чем она успеет предупредить его.

Медуза бросилась вперед с криком:

— Нет!

Он застыл.

— Если снимешь, боюсь, ты станешь камнем от взгляда на меня, — она протянула к нему руку, умоляя глазами. — Оставь их. Думаю, с ними тебе будет безопаснее.

Юноша глядел на нее, опустил руки.

— Любопытно. Ты — женщина-змея, которая превращает людей в камень взглядом?

— Да, — она устроилась удобнее на камне, не понимая, почему она говорила с ним. Рассказывала ему.

Может, из-за ребенка в животе. Он сделал ее мягче, и она хотела видеть добро в людях.

Или разговор со Сфено еще давил на нее. А если мужчины, который она превратила в камень, остались там? Застряли в каменных телах до конца времен?

Мужчина потянул за шнурок у правого плеча и приблизился в воздухе. Он не коснулся ее, не пожал ее руку. Он коснулся ладонью своей головы.

— Меня зовут Дедал. Я изобретатель.

Изобретатель? Такого она еще не слышала.

В Афинах было много алхимиков и ученых. Они всегда были теми, кто спорил со жрицами, говорили, что не магия и боги крутили мир. Законы природы и науки были больше, чем жертвы и священные фигуры, которые могли дать свое одобрение.

Но Медуза показала, что это было не так. Миром управляли боги и монстры.

Она была одна из них.

Склонив голову, она окинула его взглядом, глядя на крылья на его спине с интересом.

— Ты сам это сделал?

— Да, — он гордо выпятил грудь. — Знаю, многие не тратили бы время на крылья, но это первая версия. У меня еще много идей, как сделать их лучше.

— Зачем?

— Зачем? — фыркнул Дедал. — Почему только боги могут летать? Почему я должен смотреть на птиц и желать делать, как они? Потому что, милая госпожа, смертные не должны быть ограничены жизнью на земле. И я дам нам крылья.

Всем, кроме нее. Она обвила себя хвостом.

— Думаю, летящая по небу большая змея напугает людей.

— Пожалуй, да, — он скрестил руки на груди, постучал пальцем по губам. — Ты думала о дыхании под водой?

— Нет, — Медуза указала на море. — Ты можешь винить Посейдона во всем, что тут видишь, включая мое проклятие.

— Тогда тебе не стоит идти в воду, — Дедал снова постучал пальцем по губе. — Можно посидеть с тобой, пока мы попытаемся придумать, какое фантастическое творение ты заслуживаешь?

Не стоило. Сфено решила бы, что смертный пытался найти слабость и убить Медузу. Эвриала согласилась бы со старшей сестрой, хотя она скорее посчитала бы, что происходило что-то еще.

Но Медуза была не такой, как две женщины, выросшие с богами. Она росла со смертными, она доверяла им нынче больше, чем богам.

В его сердце могла быть тьма. Он мог намереваться навредить ей, как многие мужчины, приходящие в пещеры. Но этот Дедал был без меча или оружия. Он учился летать, и его изобретение помогло ему долететь до Олимпа.

Она сомневалась, что в его сердце была тьма. Это был хороший человек, который хотел показать миру, что его разум был сильнее, чем тело.

Медуза похлопала по камню рядом с собой.

— Если осмелишься.

— Осмелюсь, госпожа, — он потянул за шнурки и опустился легонько на камень. Крылья сложились на спине, и он покачнулся.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Он посмотрел на нее с робкой улыбкой и пожал плечами.

Медуза тихо сказала:

— Ты еще не все продумал в них.

— Это первые крылья, и я многое хочу в них изменить, — он сел на камень в паре футов от нее, а потом подпер кулаком голову. — Так ты говоришь, что превращаешь людей в камень. Как?

— Не знаю. Афина прокляла меня, когда увидела мое обесчещенное тело в ее храме. Я была из ее жриц, — Медуза взяла камешек и катала его между пальцев. — Она дала мне это проклятие, чтобы ни один мужчина больше не смотрел на меня.

— Я смотрю.

Она указала на очки на его голове, странное приспособление с темными линзами. Наверное, это помогало ему смотреть на солнце.

— Думаю, это как-то связано с этим.

— Ах, так на тебя нужно смотреть голыми глазами, и тогда проклятие превращает тело в камень. Как необычно, — он склонил голову. — Меняться было больно?

Медуза поняла, что не говорила еще ни с кем об изменении облика. Ее сестры не говорили об этом. Они вели себя так, словно изменить так облик было нормой, и от них такое ожидали. Может, так было для бессмертных дочерей богов.

Но она не думала говорить об этом. Как больно было, и как ее тело словно формировали заново. Как она не узнавала себя, потому что не осталось ничего нетронутого богами.

Она открыла рот, закрыла его, а потом ответила:

— Я не знаю, как объяснить. Моя кожа уже не моя, и тело уже не мое.

— Боги любят забирать такое у смертных без разрешения. Прости. У тебя сложный путь, — он полез в карман и вытащил квадратик ткани. Он нежными руками вытер с линз соленые брызги. — Боюсь, у меня нет способа помочь тебе. Думаю, есть граница между наукой и магией. Моих навыков не хватит, чтобы тебе помочь.

Она мягко улыбнулась. Змеи вокруг ее головы двигались, поднимали головы, чтобы посмотреть на странного доброго мужчины.

— Все хорошо. Ты помог мне больше, чем ты знаешь.

— Да? — он вскинул голову. — Как я это сделал?

— Сюда приходят только меня убить, или приходят мои сестры, — она посмотрела на море, гадая, что сделали бы боги, поняв, что под их домом жили монстры. — Ты не попытался убить меня, даже не думал о таком.

— Зачем мне вредить хоть чешуйке на твоей голове?

— Ради славы. Ради чести. Есть много поводов убивать, и многие эгоистичные, — многие были ужасными. Она помнила, как, когда была смертной, другие смертные хотели запомниться.

Их вело желание быть не просто людьми. Но это всегда их губило, приводило к ранним смертям.

— Думаю, многие люди ищут такого конца. Но ты просто смертная, которая впала в немилость богов. Я не попытался бы оборвать жизнь той, кто уже настрадалась, — он подвинул камешек ногой. — Может, я могу остаться до вечера? Я расскажу тебе лучшие сплетни из Афин, если хочешь.

Она не должна была. Сфено и Эвриала найдут его, и что с ней будет?

Но Медуза сказала:

— Я бы хотела этого.

И он остался.

Дедал сидел с ней, пока солнце не опустилось до горизонта. Он рассказывал истории о торговцах, обманывающих друг друга, и женщинах, зло топающих по рынку. Он рассказал о жреце, которого поймали со снятыми штанами не в том месте. И Медуза смеялась впервые за месяцы.

Трещины в ее душе, откуда вытекали темные воспоминания, стали закрываться. Он делал это мягкими словами и добрым сердцем. Не из-за того, что он был заинтересован в ней. Он просто хотел вызвать ее смех.

Она не заслужила такой дар, но проглотила этот дар как голодающая.

Дедал встал и открыл крылья.

— Боюсь, я должен покинуть тебя, Медуза, или придется лететь во тьме.

— Хорошей тебе жизни, Дедал, — прошептала она. — Спасибо за истории.

Он кивнул и взлетел с утеса. Она смотрела, как маленький силуэт крылатого мужчины пропадал в стороне опускающегося за горизонт солнца.

— Можешь выходить, — сказала она.