Шекспир - Виктория Балашова

— Я рада, что ты смог прийти, — проговорила Элизабет, — мне так хотелось тебя увидеть.

Ее голос стал более глубоким, но черты лица остались прежними. И волосы вовсе не прятались под чепцом, а, как и раньше, задорно выбивались из-под шляпки. «Корсет», — подумал Уильям, глядя на осиную талию Элизабет, но ему было плевать. Она была хороша. Она была даже красивее, чем прежде.

— Почему ты молчишь? — снова обратилась к нему Элизабет. — Расскажи, что ты делал все это время, что писал. Генри сказал, ты получил дворянский титул.

— Да, — пробормотал Уильям. Все, что он делал эти годы, проведенные без Элизабет, теперь казалось ему никчемным, неважным и недостойным того, чтобы тратить время попусту, рассказывая об этом.

— Как твоя семья? Ты часто бываешь в Стрэтфорде? — продолжала задавать вопросы Элизабет.

— Стараюсь почаще. Ты знаешь, после смерти сына я пообещал себе навещать детей. Я купил для семьи большой дом с садом, — Уильям говорил, не меняя интонации, запоминая каждую минуту этой встречи.

Элизабет кивнула. Она тоже замолчала.

— Ты счастлива с Генри? — вдруг спросил Уильям. — Тогда ты так неожиданно вышла замуж. Тайно. В Париже.

— У меня не было другого выхода, — глаза Элизабет стали грустными, — я ждала ребенка, Уильям.

— Я знаю, — у него вертелся на языке вопрос, который не давал ему покоя, но он промолчал.

— Ты хочешь знать, чей это ребенок? — Элизабет сама произнесла это вслух. — Если бы даже я знала точно, то это ничего бы не изменило. Генри хотел на мне жениться, несмотря на недовольство королевы. А она была не просто недовольна, Уильям. Когда мы вернулись, она посадила нас в Тауэр. Я была на последних сроках беременности. Меня разлучили с мужем, и я сидела в тюрьме.

— Я знаю, — повторил он. Уильям видел слезы в ее глазах, но понимал, что успокоить Элизабет не может ничем.

— Королева смилостивилась, и нас выпустили. Но мы не появляемся при дворе: ни я, ни граф.

— Ты счастлива с ним? — повторил вопрос Уильям.

— Разве это имеет для тебя значение? Все трое мы были счастливее когда-то. Только не понимали до конца насколько. Вот ты. Ты счастлив? — она посмотрела прямо ему в глаза.

— Нет. Без тебя и без сына я не счастлив, — Уильям отвел взгляд в сторону, — я живу по привычке, делаю что-то, пишу. Но ничего не делает меня более счастливым. Я умираю без тебя, Элизабет. Весь мой путь — это медленная дорога в могилу.

— Не говори так, — Элизабет коснулась его руки кончиками тонких пальцев, затянутых в перчатку, — у тебя все впереди. Ты напишешь новые пьесы, которые будут иметь успех, будешь играть в театре, навещать семью, наблюдать, как взрослеют твои дочери.

— Все лучшее позади, — Уильям покачал головой.

Девочка поерзала на своем сиденье.

— Мне скучно, мама, — произнесла она, дергая Элизабет за рукав платья.

— Мы скоро поедем.

Уильям понимал, что ему следует попрощаться и выйти из кареты. Но он не мог этого сделать. Он смотрел на Элизабет, вдыхал аромат ее духов и вслушивался в каждую интонацию ее голоса.

— Мы увидимся еще раз? — спросил он с надеждой.

— Не уверена. Мне и раньше было сложно с тобой встречаться, а теперь тем более. Если смогу, то пришлю тебе записку. Нам надо ехать. Извини.

На улице Уильям долго смотрел им вслед. Карета пробиралась через толпу на мосту, и это давало ему возможность не терять их из виду. На другой стороне Темзы она ехала какое-то время по узким улицам, и Уильям следовал за ней. Но постепенно расстояние стало увеличиваться, более широкие улицы позволяли ехать по ним быстрее, и вскоре карета скрылась из глаз, потерявшись где-то вдали.

Вернувшись домой, Уильям весь оставшийся день вспоминал Элизабет, представляя себе снова и снова каждый ее жест, каждый взгляд, каждое слово. Он пытался определить, похожа ли на него девочка, и менял свое мнение ежеминутно. То ему казалось, что она вылитая копия графа, то, наоборот, он видел в ней лишь свои черты и вдобавок вспоминал, как выглядели его дочки в три года, убеждая себя в том, что они похожи.

Так Уильям и жил несколько последующих дней, витая в облаках, предаваясь мечтаниям о будущих встречах с Элизабет. А то и, наоборот, страдая, впадая в пессимизм, убеждая себя в том, что уж на сей раз они точно больше не увидятся.

— Ты хоть замечаешь, что происходит в театре? — спросил его Джеймс однажды после спектакля. — Что происходит в Лондоне?

Уильям встрепенулся:

— Что-то случилось? Нет, я был занят своими делами.

— Я заметил, — улыбнулся Джеймс, но тут же стал опять серьезным, — в театр приходили люди Эссекса и просили поставить в честь графа спектакль.

— Что в этом плохого? Поставим.

— В пьесе нужно говорить о возможной победе Эссекса в Ирландии, — уточнил Бербридж.

— Хорошо. Пусть будет так. Не пойму, что тебя тревожит? У меня есть новая пьеса — в ней Генрих Пятый возвращается в Англию после победы над французами.

— Ты хоть понимаешь, о чем я?

— Нет, — ответил Уильям ехидно, — не понимаю.

— Мы находимся меж двух огней. Королева не очень обрадуется, если ей донесут, что мы превозносим Эссекса. Театры грозят совсем закрыть, актеров распустить.

— Это лишь слухи.

— Слухи не рождаются на пустом месте. Нам придется и графу предречь победу, и королеву не обидеть. Она ревнива к чужому успеху.

— Почитай пьесу. Я могу дописать реплики, которые будут указывать на то, что граф — не король и что его ждут почести, которые все же не сродни королевским.

Вечером Уильяму пришлось ненадолго забыть о своих сердечных муках и немного переделать недавно написанную пьесу.

Джеймс был доволен — получилось неплохо.

— Уильям, новая пьеса, как обычно, хороша, — похвалил он автора, — но настроение твое мне не нравится. Ты по-прежнему страдаешь по своей возлюбленной? Пора уж было бы ее позабыть и завести себе новую даму сердца.

— Нет, Джеймс, не получится. Я никогда не смогу забыть Элизабет. Такие чувства нельзя повторить. Ни одна женщина не будет ее достойна.

— Вот увидишь, ничто не длится вечно. Просто постарайся меньше о ней думать.

— Спасибо за совет, мой друг, — Уильям кивнул, — обещаю стараться думать меньше. Но от этого жизнь не станет веселее.

— Пошли в таверну. Лучший способ отвлечься — это выпить несколько кружек крепкого пива. Заодно поговорим о делах в театре. Ты же такой же пайщик, как и я. Тебя должны интересовать деньги, которые мы выручаем за спектакли.

Разговоры о выручке всегда открывали Уильяму в самом себе какие-то неизведанные стороны его характера. Он с удовольствием подсчитывал прибыль и размышлял, куда мог бы ее вложить. Отец предлагал ему купить землю в Стрэтфорде, и Уильям подумывал о том, что неплохо было бы так и сделать. В таверне он рассказал Джеймсу о своих планах.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});