Воитель (ЛП) - Дуглас Кристина

— Есть, — сказал он. — Думаю есть.

Тишина во всеохватывающей темноте. Её сердце забилось быстрее, и он испугался, что она вырвется из его объятий.

— Но почему?

Он не думал об этом. Он просто сделал это. Он положил руку ей на шею, приподнял её голову и поцеловал.

ГЛАВА 18

ТЕМНОТА. ГУСТАЯ, ОБВОЛАКИВАЮЩАЯ ТЕМНОТА, С ЕГО СИЛЬНЫМ ТЕЛОМ, окружающим меня, его горячим, влажным ртом на моих губах. Все аргументы улетучились. Я хотела этого. Нуждалась в этом. С тех пор как я покинула его постель, часть меня пропала, и теперь она снова нашлась. Он пришёл за мной. И я была его.

Его язык скользнул в мой рот, и я почувствовала необъяснимую робость даже после прошлой ночи, но это, казалось, не имело значения. Когда я осторожно провела языком по его губам, он издал низкий рык безошибочного одобрения, и мне захотелось прижаться ближе. Я хотела, чтобы он снова вошёл в меня, я хотела взять его член в рот, как это делали в книгах, которые я читала. Я хотела всего.

Здравый смысл покинул меня, когда я погрузилась в чувственный сон, с его длинными, ловкими пальцами, обнимающими моё лицо, удерживая его под правильным углом для его глубокого, обладающего поцелуя. Ничто не имело значения, кроме Михаила, его рта, его тела, того, как он прикасался ко мне. Мои груди были тугими, почти болезненными, и я заёрзала, потирая их об его твёрдую, мускулистую грудь, пытаясь получить хоть какое-то облегчение. Он поднял голову, провёл губами по моей щеке к подбородку, и я почувствовала влажное тепло его дыхания. Он просунул одну руку между нашими телами, накрыл мою грудь, дразня, потянув за тугой сосок, и искра реакции пронзила меня.

Между нами было слишком много ткани. Мне нужна была его кожа, его мозолистые пальцы, шершавые на моей мягкости. Я хотела, чтобы его рот был на моей груди, сосал её, теребил, и я извивалась, нуждаясь в большем, гораздо большем.

Я держалась за его плечи, цепляясь за него, как за единственное укрытие в буре чувственности, но я отпустила его, потянувшись к рубашке, которая прикрывала его сильную, мускулистую грудь, нуждаясь в том, чтобы стянуть её и почувствовать горячую плоть под ней, позволить моим пальцам скользить по нему.

Но он схватил мою руку и, подняв меня с себя, посадил на твёрдую землю рядом с собой. Я чувствовала себя обездоленной.

— Не надо, — сказал он срывающимся голосом.

— Почему нет?

Мне было всё равно, насколько отчаянно это прозвучало. Я хотела от него так много, что не могла выразить это словами. Я трепетала от желания и больше не пыталась его скрывать.

— Это слишком опасно.

— Для кого? — возмутилась я.

— Для нас обоих. Если я хочу вытащить тебя отсюда в целости и сохранности, мне нужно, чтобы мой мозг работал, а он не работает, когда я прикасаюсь к тебе.

Это было слабым утешением для нахлынувшего на меня чувства абсолютной пустоты. Земля под моей задницей была твёрдой, и мне было холодно без его объятий. Замерзшая и испуганная. Я пыталась бороться с коварным эффектом его прикосновений, его поцелуев, но в тот конкретный момент мне было наплевать на то, как выбраться отсюда. Всё, о чём я заботилась — это снова оказаться в его руках.

— Ладно, — выдавила я.

По крайней мере, темнота давала хоть какую-то защиту, он не знал, насколько полной была моя капитуляция. Как отчаянно я хотела его. Это должно было помочь и мне, я не могла видеть его поразительно соблазнительной красоты. Я сказала себе, что в темноте он может быть кем угодно.

Это не работало.

Тишина давила на меня, заполняя чернильную темноту, и я хотела втянуть всё в себя, обхватить руками колени, дать себе то утешение, которое я могла.

Он тихо выругался.

— К черту всё, — сказал он, и я почувствовала, как он вскочил на ноги рядом со мной.

Я подтянула колени и положила на них голову, пока он ходил по комнате.

Я не могла себе представить, как он мог. Было слишком темно, чтобы что-то разглядеть, но он не натыкался на предметы и не ругался. Я услышала скрип чего-то по полу и нервно подпрыгнула.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Ты чувствуешь себя достаточно сильной, чтобы двигаться? — его голос был холодным, безразличным, как будто он только что не опустил меня в безвольный омут желания.

Гордость взяла верх над затянувшимися последствиями спецэффектов Белоха и моей ещё более сильной реакцией на рот Михаила, и я вскочила на ноги. Я покачнулась на мгновение, но он не мог видеть руку, которой я придавала себе равновесие.

— Конечно, — сказала я, и голос мой звучал довольно бодро. — Даже не думай, что я не смогу за тобой угнаться.

Даже если я не могла видеть его, я почувствовала его веселье.

— Что с тобой сделал Белох?

— Он не прикасался ко мне, — быстро сказала я.

Даже мысль о руках этого старика заставила меня содрогнуться.

— Конечно, нет. Белох асексуален. Он не понимает человеческих побуждений и человеческих слабостей. Но он причинил тебе боль. Как?

Я пожала плечами, потом поняла, что он этого не видит.

— Я ударила его ногой в голову и попыталась убежать. Следующее, что я помню, это то, что я была припёрта к стене, чувствуя себя так, словно меня ударило током. Я не падала, пока он не вышел из комнаты, и я… я, наверное, заснула.

Я потеряла сознание, но не собиралась говорить ему об этом.

— Ты потеряла сознание, — сказал он, и мне захотелось ударить его.

— Наверное, — неохотно согласилась я. — Что бы это ни было, это было отвратительно. Я всё ещё чувствую это, — я была слабее, чем обычно, но чистая гордость поддерживала меня. — Не думай, что я не могу угнаться за тобой, Ваше Святейшество. Это будет холодный день в аду, когда я не смогу сделать то, что ты можешь сделать, и сделаю это в десять раз лучше.

Он вдруг оказался очень близко, прямо передо мной, и я даже не заметила, как он двигался.

— Сомневаюсь, — сказал он. — И перестань меня обзывать.

Он был так близко, что его тяжёлая мантия коснулась моей, и грубая ткань зацепилась, смешалась, двигаясь рядом со мной.

— Когда ты начнёшь называть меня Тори.

Послышался громкий вздох, и он руками схватил мою мантию, откидывая её на плечи. В какой-то момент он, должно быть, распахнул свой плащ, потому что, когда он взял меня за край и притянул к себе, на нём была только тонкая рубашка и что-то похожее на джинсы. Моя голова, естественно, легла ему на плечо, когда его руки обняли меня, когда мантия окутала нас, и он просто держал меня, его сердце прижималось к моему, медленно и уверенно, успокаивая. Всё будет хорошо.

Мы долго стояли так. Достаточно долго, чтобы тепло наших тел смешалось с влажным, холодным воздухом, согревая нас. Достаточно долго, чтобы по коже побежали мурашки, достаточно долго, чтобы я почувствовала эту проклятую боль между ног. Достаточно долго, чтобы я почувствовала твёрдую плоть под поясом его джинсов.

— Мы должны выбраться отсюда, — сказал он, мягко отталкивая меня.

Мне хотелось завыть, как ребёнку, у которого отняли игрушку. Или грудь матери.

— Ладно, — спокойно сказала я. — Чего мы ждём?

Он взял меня за руку, и я могла бы последовать за ним куда угодно, даже в этот тёмный мир.

— Ты видишь, куда идёшь? — спросила я.

— Да.

— Ангельское рентгеновское зрение?

— Есть больше способов видеть, чем просто использовать глаза.

— Используй Силу, Люк7, — пробормотала я себе под нос.

— Что?

— Не бери в голову.

Мы пошли не тем путём, каким пришли, хотя я не была уверена, хорошо это или плохо. Я предполагала, что мы находимся в простой кладовке, но Михаил отодвинул коробки с дороги, без особых усилий, конечно, и мы двинулись дальше в темноту. Я почувствовала, как стены смыкаются вокруг меня, и поняла, что мы находимся в каком-то туннеле. Я ничего не сказала, вкладывая всю свою энергию в регулирование дыхания, чтобы он не понял, что я борюсь с паникой. "Ты не страдаешь клаустрофобией, — твёрдо сказала я себе. — Ты никогда ей не страдала. Прекрати".