Симон Визенталь. Жизнь и легенды - Том Сегев

Ничто лучше не свидетельствует о том, что Визенталь чувствовал себя органической частью австрийского общества, чем его решение воспитывать дочь в Австрии. По ее словам, до шести лет он говорил с ней на идише, но потом они перешли на немецкий.

Решив навязать жене и дочери жизнь в Линце, Визенталь поступил жестоко, а после всего, что произошло во время Холокоста, в таком решении было отчасти и нечто извращенное, но не исключено, что Визенталь это осознавал. Несмотря на то что он чувствовал себя австрийцем, он не переставал ощущать себя и иностранцем, и, более того, это чувство даже культивировал, как бы пытаясь быть одновременно и своим, и чужим.

2. Помощь друга

В годы борьбы за создание Государства Израиль и в первые годы его существования сложилось устойчивое мнение, что арабы – и в первую очередь Хадж Амин Аль-Хусейни – были связаны с нацистской Германией. Аль-Хусейни, которого англичане назначили главным муфтием Иерусалима, предлагал Гитлеру свою помощь и даже с ним встречался. Виделся он и с другими лидерами нацистского режима, в частности с Гиммлером, а также, по-видимому, с Эйхманом.

В очерке об Эйхмане, опубликованном в 1946 году в одной из ивритоязычных палестинских газет, утверждалось, что в середине 30-х годов Эйхман приезжал в Палестину, чтобы организовать арабское восстание. «Именно в Палестине, – писал автор очерка, – проявились первые признаки его жестокости». Информация эта была неверной, но хорошо отражала тенденцию ассоциировать арабов с нацистами.

О связах Аль-Хусейни с Эйхманом Визенталю рассказывал еще Режё Кастнер, который вел с Эйхманом переговоры о спасении евреев Венгрии. По словам Визенталя, муфтий интересовал его как возможная зацепка, через которую можно было выйти на Эйхмана. Документы о контактах Аль-Хуйсени с нацистами он получил, судя по всему, от представителей обвинения на Нюрнбергском процессе.

В 1947 году он опубликовал о муфтии книгу. По его словам, Хусейни сопровождал Эйхмана, когда тот посещал Освенцим и Майданек («чтобы убедиться в эффективности работы крематориев»), а когда муфтия познакомили с несколькими сотрудниками этих лагерей, он похвалил их за хорошую работу. Визенталь был, по-видимому, первым, кто рассказал эту историю, и впоследствии ее пересказывали бессчетное количество раз. Некоторые, правда, утверждают, что эта история восходит к помощнику Эйхмана Вислицени, но убедительных доказательств тому нет.

Это была вторая книга Визенталя, и для ее публикации потребовалось особое разрешение американских оккупационных властей. Рукопись книги Визенталь взял с собой в Базель в надежде на то, что среди участников сионистского конгресса найдется издатель, который согласится издать ее на английском языке, и, по его словам, такого издателя там даже нашел, но человек по имени Моше Перельман (в будущем пресс-секретарь Армии Израиля) его перехитрил и с помощью Ашера Бен-Натана и некоторых других опубликовал собственное сочинение об Аль-Хусейни, причем, как утверждает Визенталь, оно было основано на его разысканиях. «Люди из “Брихи” меня терпеть не могут, – писал он директору “Яд-Вашем”, – так как я слишком много знаю и меня нельзя купить». На английском языке книга Визенталя опубликована так и не была.

Однако несмотря на свою обиду и гнев, информацию о деятельности муфтия он собирать не перестал и время от времени пересылал ее Зильбершайну. Один из американских знакомых связал его с бывшим сотрудником нацистского Министерства иностранных дел Герхардом Ротом, и, по словам Визенталя, тот, помимо всего прочего, согласился передать ему список нацистских агентов в арабских странах. Проблема состояла в том, что он делал это не бесплатно. «Мне срочно нужны деньги, – писал Зильбершайну Визенталь. – Вы даже не представляете, сколько он стоит, это доктор Герхард Рот».

Визенталь пересылал Зильбершайну информацию о муфтии с такой регулярностью, словно Зильбершайн был резидентом разведки, на которого он работал, а иногда присылал также новости о происходящем в арабском мире: в Саудовской Аравии, Ираке и т. д. – причем некоторые письма помечал грифом «секретно». Он полагал (а возможно, и знал), что Зильберштайн передавал эту информацию Израилю.

В конце 1950 года Визенталь написал редактору выходившего в Буэнос-Айресе еврейского еженедельника и предложил ему заключить нечто вроде соглашения об обмене информацией, пояснив, что его интересует деятельность нацистов в Аргентине и их связи с южноамериканскими арабами. «Мы знаем, – писал он, как обычно, в первом лице множественного числа, словно стоял во главе некоей всемирной организации (от первого лица он писал редко), – что эсэсовцы переезжают из Аргентины в Сирию и привозят с собой рекомендации от южноамериканских арабских комитетов». Эту информацию он получил от Ахмеда Биги, одной из тех загадочных личностей, которых в его жизни было много.

В книге о погоне за Эйхманом Визенталь зашифровал Биги под именем «Муса Али Бей». Биги, по его словам, был турком, родился в Крыму, воевал – в звании майора – в рядах Красной армии, попал в плен к немцам и оказался в концлагере Маутхаузен, где они и подружились, а связь между ними восстановилась после того, как Визенталь опубликовал книгу о муфтии. «Муса, – пишет он, – поразил меня, сообщив, что регулярно с муфтием переписывается. Муфтий спрашивал Мусу, не хочет ли тот переехать на Ближний Восток, и обещал ему высокий пост в новой армии».

В архиве Визенталя сохранилась копия письма, написанного Биги в 1949 году, и из него явствует, что с муфтием тот встречался лично, но из Дамаска написал ему не сам муфтий, а другой человек, мусульманин, во время войны работавший в немецком Министерстве иностранных дел и осевший в Сирии. Этот человек действительно предложил Биги приехать в Дамаск, а однажды спросил его, известно ли ему, что сталось с несколькими нацистскими функционерами, включая Эйхмана.

Биги был набожным мусульманином, сыном Мусы Джаруллы, известного мусульманского ученого татарского происхождения, в то время жившего в Каире, и, судя по всему, служил в советской военной авиации. После войны он (как и Визенталь) явился к американцам и передал им какую-то информацию о Красной армии. Позднее он стал чем-то вроде советолога, писал – под псевдонимами – статьи и опубликовал две книги.

Вдове Биги Визенталь запомнился как друг семьи, приятный собеседник и неистощимый рассказчик смешных историй. Он не раз бывал в их мюнхенской квартире, участвовал в застольях и встречался там с эмигрантами из Советского Союза, в том числе бывшими бойцами пронемецкой армии генерала Андрея Власова. Возможно, он надеялся выйти через них на след нацистских преступников. Запомнила вдова также и то, что Визенталь и ее муж не раз говорили о муфтии. В одном из своих писем Биги упоминает о встрече в Мюнхене с израильским консулом доктором Хаимом Гофманом (впоследствии изменившим фамилию на «Яхиль»), а однажды Биги рассказал Визенталю о группе немецких офицеров, собиравшихся завербоваться в сирийскую армию.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});