Сталинград - Энтони Бивор

295-я пехотная дивизия вермахта пробилась к Мамаеву кургану, но не это таило в себе основную угрозу Сталинграду. Гораздо опаснее было продвижение вперед 71-й и 76-й пехотных дивизий. Атакующий клин достиг центрального вокзала в полдень, а около трех часов пополудни был захвачен городской водоканал. Примерно в это же время советские дивизии вышли к Волге. Вокзал трижды за один день переходил из рук в руки и в итоге был отбит у немцев стрелковым батальоном НКВД.

Генерал Родимцев добрался до штаба Чуйкова лишь к полудню. Его форма была вся в грязи. В тот момент Родимцев больше походил на студента, нежели на генерала Красной Армии, Героя Советскою Союза. Преждевременно поседевший интеллектуал и юморист Родимцев был человеком, открыто смеющимся над опасностью. Во время войны в Испании, где он был больше известен как «Паблито», Родимцев служил советником и сыграл не последнюю роль в битве за Гвадалахару в 1937 году. Солдаты, служившие у Родимцева в подчинении, считали его настоящим героем и больше всего боялись, что их переведут служить к другому командующему.

Родимцев прекрасно сознавал опасность создавшегося положения. Тем более, что Чуйков бросил в бой свой последний резерв – 19 танков, все, что осталось от танковой бригады. Чуйков посоветовал Родимцеву оставить всю тяжелую технику на восточном берегу. Его солдаты должны были иметь при себе лишь личное оружие: пулеметы, противотанковые ружья и как можно большее количество гранат. Позже Чуйков вызвал к себе полковника А.А.Сараева, командира 10-й стрелковой дивизии НКВД. В июле в подчинении у Сараева было пять полков (7 500 человек). За месяц Сараев значительно увеличил свою армию. Он создал личную гвардию, насчитывающую более 15 тысяч человек, взял под контроль все перемещения речного транспорта. Чуйков, которому уже нечего было терять, пригрозил Сараеву, что немедленно сообщит в штаб фронта, если тот откажется выполнять его приказы. Сараев понял, что в данном случае ему лучше подчиниться. Милицейскому батальону, находившемуся в подчинении у Сараева, было приказано занять все ключевые здания города и удерживать их до последнего. Регулярный батальон НКВД был послан на Мамаев курган, а двум стрелковым полкам было приказано блокировать продвижение противника к реке. Необходимо было дать гвардейцам Родимцева возможность высадиться.

Войска НКВД сражались храбро, но несли очень большие потери. Позднее дивизия получила орден Ленина и имя «Сталинградская». Сараев во время боев всегда оставался на своем посту, но вскоре потерял благосклонность начальства, и со второй недели октября командовать силами НКВД стал генерал-майор Рогатин, устроивший себе новый штаб на берегу.

В тот же вечер имела место еще одна неприятная встреча, но уже на другом берегу Волги. Секретарь ЦК партии Георгий Маленков собрал высший офицерский состав 8-й воздушной армии в штабе фронта. Офицеры полагали, что их вызвали для вручения медалей и заранее напустили на себя нарочито скромный вид. Однако дело было совсем в другом. Тот самый Маленков, который не поверил в первый день войны донесению адмирала Кузнецова о немецком авианалете на Севастополь, теперь обратил весь свой гнев на офицеров авиации. Он потребовал представить данные о всех вылетах подразделения, а получив их, обвинил офицеров в недостаточной активности. Маленков зачитал командирам приговоры военных трибуналов и, чтобы доказать свою безграничную власть, вызвал вперед одного офицера, невысокого роста майора с черными, зачесанными назад волосами и полным лицом. «Майор Сталин, – обратился Маленков к сыну Иосифа Виссарионовича. – Боевое мастерство ваших истребителей никуда не годится. В последнем бою не было сбито ни одного немецкого самолета. Что это? Вы забыли, как нужно сражаться? Как мы это должны понимать?» Затем Маленков устроил разнос генералу Хрюкину, командующему 8-й воздушной армией. Лишь вмешательство Жукова положило конец позорному судилищу. В заключение Маленков напомнил всем, что дивизия Родимцева должна вот-вот форсировать Волгу, а значит, полк истребителей, ответственный за прикрытие с воздуха, должен позаботиться о том, чтобы на головы гвардейцев не упало ни одной немецкой бомбы. Потрясенные летчики молча вышли из штаба. Вскоре Василию Сталину, бывшему по складу характера совершенным плейбоем, удалось увернуться от выполнения боевых задач. Он стал сниматься в пропагандистских фильмах о ВВС. Любопытно, что сыновья двух других советских лидеров, Владимир Микоян и Леонид Хрущев, также служили под Сталинградом.

Численность 13-й гвардейской стрелковой дивизии составляла 10 000 человек, но десятая часть солдат не имела оружия. Дивизия маскировалась от немецкой воздушной разведки под сенью кустарников на восточном берегу Волги в районе Красной Слободы. После марша из Камышина они получили слишком мало времени на подготовку. Родимцев, зная о сложности обстановки, всю дорогу подгонял своих командиров. Вода в радиаторах грузовиков закипала, вьючные животные нервничали, а поднимаемая техникой пыль была столь плотной, что бойцы маршевых колонн мгновенно покрывались ее толстым слоем. Заслышав гул «мессершмиттов», войска не раз разбегались, спасаясь от губительного свинца.

Выжженная пыльная степь кончилась. Кленовая рощица указывала на близость воды. Дивизия подошла к Волге. На стрелке, прибитой к дереву, было написано: «Паром». Над противоположным берегом клубился черный дым – предвестник смертельной битвы.

После получения боеприпасов и сухого пайка Родимцев отправился на встречу с Чуйковым. Обсудив ситуацию, они решили, что не имеет смысла дожидаться полной темноты, и первая партия гвардейцев была переправлена на западный берег еще до наступления сумерек. Вскоре заработала немецкая артиллерия. Один из боевых катеров был тут же потоплен прямым попаданием, погибли все находившиеся на борту. Некоторые солдаты из дивизии Родимцева старались смотреть только на воду, лишь бы не видеть далекого берега, озаренного всполохами взрывов. Другие, наоборот, не отрывали взгляда от горящих строений, которые с каждой минутой становились все ближе. На стальных шлемах бойцов отражались огни зловещего зарева. Их отправили прямо в ад, и многим было явно не по себе. В ночном воздухе плясали искры. Западный берег Волги казался кладбищем сожженной техники и исковерканных барж. Все явственнее становился запах разлагающихся под руинами трупов.

Гвардейцы Родимцева, не дожидаясь, пока лодки коснутся берега, прыгали на мелководье и бежали к песчаному откосу. Солдатам не нужно было объяснять, что в данном случае промедление смерти подобно. К счастью для русских, немцы не успели как следует подготовиться к атаке. Гвардейцы молниеносно прорвались к большой мельнице и в безжалостной рукопашной схватке выбили оттуда фашистов (развалины этой мельницы, сложенной из красного кирпича, по сей день сохраняются как мемориал). По прибытии второй партии гвардейцев 39-й гвардейский полк, усиленный подкреплением, атаковал железнодорожную ветку, проходившую мимо Мамаева кургана. За первые сутки боев 23-я гвардейская стрелковая дивизия под командованием Родимцева потеряла тридцать процентов личного состава, но западный берег Волги был очищен от немцев. Выжившие (из 30 000 их осталось всего 320 человек) к концу Сталинградской битвы говорили, что их решимость исходила только от Родимцева. Следуя его примеру, они днем и ночью говорили себе: «За Волгой для нас земли нет».

Поначалу немцы восприняли контратаку Родимцева как временную неудачу. Они были уверены, что их продвижение к центру города уже никто не остановит. Дрожащие от холода солдаты вермахта уже мечтали о подземных зимних квартирах, жарких печках и письмах из родной Германии.

Германским пехотным ротам удалось прорваться к устью Царицы, и вход в подземный штаб 62-й армии Чуйкова попал под прямой огонь. Блиндаж наполнился ранеными. От влажности стало почти невозможно дышать. Штабные офицеры от недостатка кислорода падали в обморок. Чуйков вынужден был вновь сменить месторасположение своего штаба. Для этого пришлось переправиться на восточный берег, подняться чуть выше по течению реки и вернуться на западный берег.

Ожесточенный бой разгорелся за Мамаев курган. Если бы немцы его захватили, их артиллерия получила бы возможность свободно простреливать Волгу. Один из стрелковых полков НКВД удерживал небольшую часть холма до прибытия подкрепления. Теперь Мамаев курган очень мало напоминал тот парк, по которому любили гулять влюбленные парочки. На выжженной земле не осталось ни единой травинки. Склоны кургана обезобразили глубокие воронки. Впрочем, в этом была и своя выгода: во время многочисленных атак и контратак воронки служили солдатам естественными укрытиями.

Немало подвигов совершили советские солдаты во время битвы за Мамаев курган. Один из гвардейцев Родимцева заслужил славу героя, сорвав и растоптав немецкий флаг, установленный на вершине холма бойцами 295-й пехотной дивизии вермахта. Куда меньше известно об отнюдь не героических эпизодах. Так, командир одной русской батареи, страшась обвинения в трусости, бежал прямо с поля боя. Орудийные расчеты тоже ударились в бегство, когда их батарею атаковала немецкая пехота. Показателен следующий случай. 16 сентября в одиннадцать часов вечера командир взвода 112-й стрелковой дивизии, находившейся в пяти километрах к северу от кургана, обнаружил, что пятеро солдат отсутствуют на боевой позиции. Вместо того чтобы принять меры к их обнаружению, он просто доложил об этом факте командиру роты. Примерно в час ночи в расположение взвода для расследования прибыл комиссар Колабанов. С немецкой стороны доносился голос, по-русски обращавшийся к советским солдатам. «Вы должны дезертировать, – увещевал приятный баритон. – Немцы вас досыта накормят и будут хорошо обращаться. Бегите из Красной Армии, пока вас не настигла пуля работника НКВД». Многие бойцы были названы по именам. Не успел комиссар опомниться, как несколько солдат рванули к нейтральной полосе. Никто из бойцов взвода не стал стрелять в спину бывшим товарищам, чем вызвали ярость Колабанова. Впоследствии оказалось, что дезертировало десять человек, в том числе один сержант. Командир взвода тотчас же был арестован и предан суду военного трибунала. Расстреляли его или он попал в штрафной батальон – неизвестно. В той же дивизии капитан М. пытался уговорить двух офицеров дезертировать вместе с ним к немцам. Однако ручаться за достоверность этой версии нельзя, возможно, за ней скрывается сведение личных счетов.