Чудо-камень - Иван Сотников

Вот бы поплыть отсюда до самой Уфы! Только путь у них другой — на Ильмены и оттуда поездом домой.

Допоздна просидели у костра.

Дав ребятам вволю поговорить, поспорить, Платон Ильич заторопил их спать: завтра трудный переход.

На заре тронулись к озеру Увильды. Аквамариновое по цвету, оно пленило ребят своей красотой. Говорят, во время бури волны у его скалистых берегов достигают двухметровой высоты. Тогда оно грохочет как море и становится страшным. Хорошо бы взглянуть и на такое, да нет времени ждать, пока разразится буря. Зато озеро полакомило ребят отменной форелью. К завтраку Азат выловил удочкой пять больших рыбин. Только зажарить их не успели. Пришли ребята из пионерского лагеря, расположенного тут же, на берегу озера, и потащили туристов к себе. У них и завтракали, у них и варили уху. А затем гурьбою, с песнями тронулись дальше. Их провожали далеко за лагерь.

С Золотой горы увидели Карабаш. Здесь крупное месторождение медного колчедана и медеплавильный завод.

Спустились к озеру Аргази. Лес по берегу черный, безжизненный, без листьев. Оказывается, плотина подняла воду и затопила березняк. Деревья валятся, затягиваются илом, не успев сгнить, и ствол каменеет. Получилось бесхозяйственно. Нельзя же так губить лес.

В курьях озера сплавины постепенно затягивали гладь воды, зарастали камышом, рдестом, ольховщиной. С годами толщина сплавин достигла чуть не трехметровой толщины. А с подъемом воды сплавины срывались с места, и ветер гнал их в озеро. Так возникли «плавающие острова» — бич здешних рыбаков. Зато вокруг таких островов уйма рыбы. Спасаясь от прожорливой чайки, рыба тучей бросается под сплавины.

Ночевать остались у озера Аргази… Завтра на Ильмены!

Заповедник самоцветов

Так вот он каков, заповедник самоцветов! Истинно, чудо из чудес.

Говорят, слово Урал образовано из двух башкирских: «ур», означающее возвышение, гористая земля, и «ал» — сокращенное от «алтын», означающее — золото. Значит — земля сокровищ.

Истинно так! Ребята видели его сокровища своими глазами. Вернее, лишь очень малую часть их. Однако то, что они увидели здесь, в заповеднике, превосходит любое воображение. Трудно поверить, как ухитрилась природа собрать такие несметные богатства на такой малой площади. Глядишь на Ильментау и будто слышишь его голос: «Глядите, люди, как щедр Урал! Глядите и дивитесь!»

Ильментау — сказочная гора. У ее подножия и на ее склонах ученые нашли до ста пятидесяти редчайших минералов и более тридцати из них обнаружены здесь впервые. Просто уникальный клад.

Ребята осмотрели уже музей, были в здешних копях. Ничего не скажешь, уникум природы. В музее заповедника оставили кусок башкирского нефрита. На память! Есть на Урале нефрит. Настанет срок, и будут открыты новые месторождения. Будут!

К северу от Миасс, на склоне Ильментау, установлен памятник Ленину. Он любовно отлит из чугуна каслинскими мастерами и высится на миаскитовом постаменте. Это редкостный камень, напоминающий сероватый гранит. Он открыт здесь и в честь Миасс назван миаскитом. А на постаменте — чугунная доска со словами ленинского декрета о создании первого и единственного в мире заповедника камней:

«Ввиду исключительного значения Ильменских гор на Южном Урале у Миасса, — гласит надпись, — в целях охраны природных богатств, Совет Народных Комиссаров постановляет: объявить Ильменские горы на Южном Урале у Миасса Государственным минералогическим заповедником, т. е. национальным достоянием, предназначенным исключительно для выполнения научных задач страны».

Председатель СНК В. И. Ульянов (Ленин) 14 мая 1920.

Сгрудившись у памятника и читая надпись, ребята вспоминали только что виденное в минералогическом отделе музея. Здешние камни-самоцветы просто чудесны. Они светятся, горят, сияют изумительными цветами всевозможных тонов. Чего только нет там! И горы эти — истинно бесценный клад природы. Из их недр добыли винно-желтые, розовые и прозрачные как слеза топазы; синевато-голубые аквамарины; синие и фиолетовые корунды; черные турмалины; нежно-голубые амазониты; ярко-синие лазуриты. Всего не перечесть.

И вот перед ними отлитый в металле образ человека, который в труднейшие годы вспомнил об этих сокровищах и сохранил их, создав богатейший заповедник. Сенька глядел и дивился. Пусть лишь по книгам, по кино знают они про те годы. Суровое, гордое время! Тем выше подвиг Ленина. Захотелось просто по-ребячьи отблагодарить его. Вынул из-за пазухи приготовленный кусок нефрита и молча положил камень на серый постамент у ног Ильича.

Ребята переглянулись, зааплодировали. Молодец Сенька! Он выразил их самые сокровенные желания. Им хотелось что-то придумать, что-то сказать, а Сенька одним жестом все придумал и все сказал. Платон Ильич еще и еще глядел на него, и горячее чувство гордости за своего питомца снова полнило его душу. Право, молодец!

Без конца любовались горным ландшафтом. Он просто великолепен. Особенно озера, а их уйма. Расположены они между скалистыми гребнями и утесами, а те, что охватывают Ильмены с востока, вытянуты вдоль гор, и узкие заливы-курьи как бы обнимают их своими водами.

Сами озера в лучах солнца с голубым, опрокинутым в них небом, с гребнями гор и береговым лесом, тоже перевернутыми в воде, как в зеркале, издали похожи на редкостные чудо-камни гигантской величины. Будто мастер-батыр отгранил их и выставил напоказ всему свету.

Лес тут чистый, пряный, и дышится в нем легко. Радуют глаз красавицы-сосны, белоствольные березы, ольха, ель, пихта. Есть даже кедр. В подлеске уйма ягод: клубники, костяники, малины, а на болотах и клюквы.

Завтракать возвратились на турбазу, а отдохнув, отправились на Миассово озеро.

Лесная дорожка вывела туристов к старому торфянику. Тут бурно разросся березняк, и в нем много тетеревов и рябчиков, звонко от певчих птиц. Пересекли Черемшанку и вышли к Соколиной скале, где издавна гнездится сокол-сапсан. Сапсан — значит быстрый. Падая на жертву, он развивает скорость до ста метров в секунду.

Вскарабкавшись на кручу, Сенька с Азатом решили взглянуть на него, и им удалось увидеть его довольно близко. Острый хищный клюв, круглые пронзительные глаза, как бы вобранная в плечи голова, очень сильные крылья и ноги с когтистыми лапами — все хищно. Глядит на тебя настороженно, будто готов сорваться с места и сильно клюнуть. Азат даже поежился. Не хотелось бы встретиться с ним один на один. Заклюет, и от него не отобьешься.

Поглядев на птицу, ребята осторожно заспешили вниз.

Берега Миассова озера обрывисты и скалисты. Они изрезаны узкими заливами-курьями. Здесь тихо-тихо. Будто не вода, а голубое блестящее стекло. Лишь белые чайки, стремительно бросающиеся в воду за рыбой, нарушают его незыблемую гладь.

Взяли лодку. На воде еще лучше. Из курьи в курью плывут утиные выводки. Они не пугливы. Курьи заросли камышом, тростником, рогозой. А зеркало самого озера чисто и прозрачно.

Даже плыть не хочется. Лучше просто посидеть в лодке, помечтать, полюбоваться природой. Сенька опустил в воду обе руки и слегка поводил ими вдоль лодки. До чего хорошо.

— Глядите, глядите! — встрепенулась Альда. — Косуля!

Она выскочила к воде, огляделась и так же молниеносно скрылась за деревьями.

— Нам под Уфу такое бы озеро! — размечтался Юрка.

— Зачем его тащить в такую даль, — усмехнулся Азат. — Мало у нас своих!

На туристскую базу вернулись уже с заходом солнца. Завтра — домой!

Соскучившись по другу, Сенька пошел искать Биктимера и нашел его за столом в беседке. Тот оставался на базе и весь день просидел за своим уравнением.

— Решил?

— Погоди, сейчас.

Биктимер выводил формулу за формулой, выписывал сложнейшие вычисления. Сенька терпеливо ждал. Не решит в походе — решит дома. Дело лишь во времени. Его упорству можно позавидовать.

— Погоди, сейчас! — повторил Биктимер, не отрываясь от толстой тетради, в которой исписывал уже последние страницы.

Затем вдруг перестал писать и запрыгал от радости. Сенька сразу же заулыбался.

— Понимаешь, решил все-таки, одолел!.. — взял он Сеньку за руки. — Два месяца не давалось, и одолел! Значит, еду на математическую олимпиаду, еду, еду, еду!

И закружил Сеньку вокруг себя.

Вернулись в комнату, и ребята от души поздравляли Биктимера. Его уравнение давно уже было предметом всеобщего внимания, все готовы были помочь, но Биктимер избегал любой помощи. Только сам! Сам и сам! А уравнение все не решалось. Теперь же словно гора с плеч.

После ужина к Альде подошел Петька, нога у него не зажила, и он еще здорово прихрамывал.

— А ты, Петя, — с намеком спросила она паренька, — решил свое уравнение?