Слово и дело. Книга 2. Мои любезные конфиденты - Валентин Пикуль

Дмитрий Михайлович протянул к царице свои обезображенные руки с раздутыми зелеными венами, и она сказала:

– Вот бог-то и наказывает… Не ты ли, когда престольные дела вершились, кричал, что «царям воли надо убавить»?

– Кричал, ваше величество, и дельно то кричал.

– А Василий-то Лукич ишо сомневался: «Удержим ли власть?»

– Верно, ваше величество, Долгорукий-князь сомневался.

– А как ты ему тогда говорил в утешение?

– Говорил я так ему в утешение: «Удержим власть, Лукич, и без царей на Руси обойдется…»

– Да за такие ободрения, – отвечала императрица, – не Лукичу, а тебе, князь, в Соловецком мешке сидеть бы надо!

Остерман при встрече склонился в низком поклоне:

– Счастлив заверить вас, князь, что вскорости я буду иметь удовольствие добраться до вашей шеи…

Голицын поделился своими страхами с Семеновым:

– Ну, Емеля, кажется, подбираются… плачут по шее моей!

– Может, князь, сожжем кое-что заранее?

– Не сметь! Книги да бумаги – гиштории принадлежат. Даже не помышляй: пусть я погибну, но книги останутся… Книга – не человек: ее за одну ночь не состряпаешь, это человека можно губить, а книгу беречь надобно!

* * *

От первого на свете Бисмарка (который был портняжкою в Штендале) и до последнего все были скроены и пошиты одной иглой на один манер. Буяны и хамы, бесцеремонные и грубые. Сожрать гору мяса, как следует напиться, убивать зверье и людей без разбору – вот это они всегда умели… Таков же был и Лудольф фон Бисмарк, по воле случая заброшенный в Россию, где стал он свояком всесильного графа Бирена. Теперь, сидя в Петербурге, герой этот порыкивал на прусского короля своего:

– Дурак! Гогенцоллерны не умеют ценить Бисмарков…

Женитьба на сестре горбатой Биренши предопределила прекрасное будущее Бисмарка. Разноцветные паркеты в покоях на Миллионной – будто ковры; а потолки – зеркальные, в коих отраженье люстр чудесно по вечерам. В садках висячих, среди деревьев сада зимнего, плавали живые рыбы и каракатицы. Награжденный после Польской кампании орденом Орла Белого, посиживал Бисмарк в доме своем, и если бы сейчас ему попался на глаза король его, то Бисмарк наплевал бы на этого Гогенцоллерна. Что значит кайзер-зольдат со своими жалкими пфеннигами и кружками пива в сравнении с величием двора петербургского?..

Без стука, как свой человек, явился граф Бирен.

– А он… умер, – сообщил граф с обаятельной улыбкой.

Бисмарк даже подскочил:

– Курляндский герцог? Фердинанд? Какое счастье…

– Нет, – возразил Бирен, – умер всего лишь вице-губернатор лифляндский, некто фон Гохмут.

Бисмарк сразу остыл, в безразличии:

– А мне-то что за дело до него?

– Тебя, свояк, прошу я заступить его место. Фельдмаршал Ласси, генерал-губернатор краев балтийских, занят с войсками на войне… Хозяином в Риге станешь ты!

– Что делать мне прикажешь, граф?

Бирен любовно тронул Бисмарка за жилистое, как у беговой лошади, колено, обтянутое нежно-голубым атласом.

– Пора бы догадаться, – сказал, – что короны на земле не валяются. И если свалится она с головы тупого Фердинанда Кетлера, ты ловко для меня ее подхватывай… А что еще? От Риги до Митавы всего часа четыре скачки бешеным аллюром. Следи за настроениями в дворянстве. Есть в Курляндии барон фон дер Ховен, владения которого в Вюрцау. Он враг мой давний, его ты сразу обезвредь. Ну что толкую я тебе? – засмеялся Бирен. – Чего не скажешь ты, то за тебя расскажут пушки русские… Ты понял, друг?

– Ясно.

– Поезжай. А помогать тебе в подхватывании короны будет из Европы Кейзерлинг – он всегда был самым умным на Митаве!

* * *

Потсдам маршировал с утра до ночи, но Европа на эти мунстры прусские обращала тогда мало внимания. После графа Ягужинского послом в Берлин направили фон Браккеля, пособника графа Бирена… Был обычный плац-парад, король Фридрих Вильгельм принимал его сегодня вместе с сыном – кронпринцем Фридрихом, и под конец мунстрования он подозвал фон Браккеля:

– Петербург может спорить со мной. Я уже стар и не смогу ответить. Но… бойтесь моего Фрица! – и показал на сына.

Парад закончился, кайзер-зольдат крикнул:

– Постарались, молодцы! Всем по кружке доброго пива!

Садясь в карету, король вдруг пожалел о таком ужасном мотовстве и приказ свой переменил:

– На двух парней – по одной кружке пива… Поехали!

На опустевшем плацу остался кронпринц. Маленький, шустрый, с быстрым взглядом, пронизывающим вся и всех. Под раскатами барабанного боя уходил в казармы полк Маркграфский, впереди шагал офицер – Алкивиад, телом смуглый, как мулат, и красивый.

– Манштейн! – позвал его кронпринц. – Сегодня вечером прошу прибыть ко мне. Не удивляйтесь, но я зову вас на частную квартиру, где я живу в тепле, как частное лицо, вдали от королевской стужи…

Вечером они секретно встретились.

– Итак, – сказал кронпринц Манштейну, – вы рождены в России, ваши поместья в Лифляндии, где ныне проживает ваша матушка фон Дитмар, вы учились в Нарвской шулле, русский язык знаете, как немецкий… Думаю, что этого достаточно.

– Ваше высочество, – обомлел Манштейн, – откуда вам известно все о скромнейшем офицере полка прусского марк-графа Карла? Я изумлен…

– А как вы относитесь к русским? – последовал вопрос.

– Мой отец служил Петру Первому, был комендантом в цитадели Ревеля, и я, рожденный в пределах русских, не имел повода относиться к народу русскому скверно. Скорее, отношусь хорошо!

– Согласен с этим, – отвечал Фридрих. – Я тоже хорошо отношусь к русским медведям, хотя… – Кронпринц поднял руку, кладя ее на плечо великана. – Сейчас, когда вдруг заболел герцог Курляндский, всюду только и слышишь: Митава… Бирен-граф… корона древняя… Кетлеры… Все это чушь! Я не король еще, но королем я буду и уверен, что Пруссии с Россией воевать придется. А посему, любезный мой Манштейн, прошу ответить честно…

– Я честный человек, кронпринц!

– А нужен честный офицер, который бы уже заранее давал отчеты о русской армии. Вплоть до деталей самых пустяковых.

– Мне, дворянину, – отвечал Манштейн, потупясь, – не подобает заниматься шпионажем. Этот промысел слишком унизителен.

– Шпионаж – не промысел, а лишь ученье о противнике. Но если это и промысел, то он происхождения божественного… Выходит, я ошибся в вас: вы не склонны стать моим шпионом честным?

– Не понял вас, кронпринц. Прошу меня уволить…

– Нет, стойте, черт бы вас побрал!

Манштейн замер в дверях. Дымила свеча. Фридрих выждал.

– Нельзя быть таким олухом, – сказал кронпринц, бледнея. – Вы Библию читали хоть единожды? А разве сам господь не был первым шпионом в мире? Возьмите «Книгу чисел», в главе тринадцатой вы найдете суждение всевышнего о пользе, благородстве шпионажа. Я вас не воровать прошу, а наблюдать… Теперь – садитесь!

Манштейн сел, покорный. Он был разумен, тонок, наблюдателен. Фридрих заговорил так, будто уже все решено меж ними:

– Сейчас получите отпуск для посещения родителей в русских Инфлянтах. У вас будут на руках самые отличные аттестаты. Просто превосходные! Храбрость и разум ваши – это тот душистый мускус, о котором не кричат на улицах… Далее, – продолжал кронпринц, – назревает война с Крымом, и офицеры с военным образованием России нужны. От службы не отказываться! Задача первая: пробейтесь в адъютанты к кому-либо из русских военачальников… Задача последняя: станьте лицом самым близким к фельдмаршалу Миниху, ибо этот человек водит всю армию России, а по чину генерал-фельдцейхмейстера главенствует над русскою артиллерией…

– Мне все понятно, высокий кронпринц.

– Тогда… держите паспорт! Вы нежный сын и тоскуете по своей матушке. Вот и поезжайте в свои поместья. А я вас не забуду и все эти годы буду следить за вами, как наседка за цыпленком.

– Вы сказали… годы? – обомлел Манштейн.

– Да. Приготовьтесь к долгой разлуке со своим кронпринцем, с которым вам предстоит встретиться, когда он станет вашим королем. И не забудьте проштудировать главу тринадцатую из «Книги чисел»! Я не буду повторять, что там изложено от силы божественной… Меня интересует Россия вся: вплоть до устройства мужицкой сохи, влоть до длины ружейного багинета. Русские для меня еще загадка: это либо прирожденные рабы, либо… Боюсь так думать, но иногда они кажутся героями античного мира!

Манштейн прибыл в Лифляндию, быстро перешел на русскую службу и появился в Петербурге. Ведь он не просто офицер, каких много, а получивший военное образование, и этим был любопытен для всех. Его представили Анне Иоанновне, его заметили при дворе. Манштейна сразу прибрал к рукам принц Гессен-Гомбургский, нуждавшийся в завидном адъютанте. Миних тоже положил свой глаз на Манштейна.

– Таким, как ты, – сказал ему фельдмаршал, – не место торчать при этом принце… Ступай ко мне. Я тебя возвеличу!

…В этом году Фридрих вступил в переписку с Вольтером – в этом году рабская страна Россия вступила в борьбу с рабовладельческим ханством Крыма.