Призраки моей жизни. Тексты о депрессии, хонтологии и утраченном будущем - Марк 1. Фишер

образом связанное с домашней средой, в которую вторглись СМИ.

Разумеется, Ghost Box обвиняют в ностальгии, и очевидно, что она добавляет им очарования. Но на деле их эстетика более парадоксальна: в культуре, где доминирует ретроспекция, они ностальгируют ни больше ни меньше по (популярному) модернизму. Наиболее притягательные работы Ghost Box ставят во главу угла дисхронию, сбой во времени – как, например, треки Belbury Poly «Caermaen» (с альбома «The Willows» 2004 года) и «Wetland» (с альбома «The Owl’ s Map» 2006-го), где призванные из загробного мира фольклорные голоса поют новые песни. Дисхрония – неотъемлемая часть всей методологии The Focus Group: нарочито заметные склейки и рваные сэмплы заставляют их треки звучать словно переделанные и подновленные ископаемые.

Так или иначе, лучшие релизы Ghost Box воскрешают образы прошлого, которого никогда не было. Их визуальные произведения по стилю напоминают сплав иллюстраций из школьных учебников и инструкций по эксплуатации с аллюзиями к фантастической литературе; сплав этот имеет отношение скорее к слиянию и прессовке, характерным для снотворчества, чем к области воспоминаний. Хаус и сам упоминает «странный сон о школьном учебнике». Косвенно выраженный спрос на существование подобного творческого измерения внутри Ghost Box неизбежно свидетельствует о том, что начиная с 1979 года в Великобритании сама идея чего-либо общественного медленно, но верно изничтожалась. В то же время Ghost Box напоминают нам, что сотрудники Radiophonic Workshop находились, по сути, на государственной службе и задачей их было создание причудливого общественного пространства – пространства, кардинально отличного от тоскливого болота бюрократии, в котором орудовала неолиберальная пропаганда.

Общественные пространства были поглощены и заменены так называемым «третьим местом», типичным примером которого служат сетевые кофейни. Эти места жуткие благодаря своему однообразию и способности к репликации. Монотонность в обстановке «Старбаксов» одновременно успокаивает и странным образом дезориентирует: находясь внутри такой капсулы, можно в буквальном смысле забыть, в каком городе ты находишься. То, что я назвал «номадалгия» (англ. nomadalgia)108, – это чувство беспокойства, вызванное подобными безликими пространствами, более-менее одинаковыми по всему миру; «морская болезнь» из‐за путешествия по местам, которые могли бы находиться где угодно. Даже не знаю… Что стало с Нашим Пространством? Или с концепцией общества, которое не сводилось к набору потребительских предпочтений?

В релизах Ghost Box идея общественного очень осязаемо присутствует-в-отсутствии – посредством сэмплов из социальной рекламы. (Кстати, одна из связующих нитей между Ghost Box и рейвом – использование сэмпла из такой рекламы на треке Prodigy «Charly».) Социальные ролики – засевшие в памяти в силу того, что часто вызывали чувство тревоги, особенно у детей, – формируют своего рода резервуар коллективного бессознательного материала. Эксгумация подобных передач в наше время подчеркивает спрос на возрождение самой идеи государственных социальных служб. Ghost Box постоянно делают отсылки к социальным институциям – как в названиях (Belbury Poly109, The Advisory Circle110), так и посредством формы (туристическая брошюра, учебник).

Наблюдая за тем, как капитал загрязняет семиотическое поле, как облепляет городскую среду идиотскими символами и дебильными слоганами, которым никто (ни сами их создатели, ни целевая аудитория) не верит, частенько задаешься вопросом: а что, если бы все усилия, вложенные в эту никчемную показуху, да направить бы на благо общества? Ghost Box следует ценить хотя бы за то, что они заставляют нас задаваться этим вопросом вновь и вновь.

БОЛЬ НОСТАЛЬГИИ: THE ADVISORY CIRCLE

«The Advisory Circle – помогаем вам принимать правильные решения». Название «The Advisory Circle», вызывающее ассоциации с какой-то благожелательной бюрократией, как нельзя лучше подходит для коллектива с лейбла Ghost Box. Музыкальный продюсер и хранитель винилового архива Джон Брукс выдержал альбом 2005 года «Mind How You Go» («Будьте осторожны») в духе некоего английского аналогового пасторализма, и по силе воздействия он ничуть не уступает прочим релизам лейбла. В ставшем уже традиционным для лейбла стиле, зарисовки Брукса на аналоговых синтезаторах – с виду непритязательные и легкие, но оттого, как ни странно, только сильнее воздействующие – мягко подталкивают слушателя побродить по аллеям (ненастоящей) памяти, приглашают вас вспомнить общее для всех культурное прошлое, которое лично вы никогда не проживали. В «Mind How You Go» много отсылок к талисману патернализма 70‐х – социальной рекламе (Public Information Film); наверное, не случайно расцвет Ghost Box совпал с появлением хостинга YouTube, который вновь дал широкой общественности доступ к этим роликам и другим подобным малым аудиовизуальным формам 70‐х.

Что Брукс чувствует чрезвычайно остро, так это клубок противоречивых эмоций, связанных с ностальгической тоской. На треках «Mind How You Go» и «Nuclear Substation» («Атомная подстанция») звучат воспоминания о летних солнечных днях из детства, и в то же самое время эти печальные мелодии пронизаны глубинным чувством утраты. Звучит здесь и приглушенная, но очень отчетливая радость – как на треке «Osprey» («Скопа»), где достигается впечатление неровного парящего полета. Не зря слово «боль» часто ассоциируют с ностальгией; музыка The Advisory Circle полна той щемящей грусти, что одновременно причиняет боль и дарит удовольствие. Альбом 2011‐го «As The Crow Flies» («Когда летит ворон») вышел более фолковым, чем предыдущие релизы The Advisory Circle; переборы акустических гитар на нем оплетают звуки синтезатора, точно плющ, расползшийся по фасаду бруталистского здания. Последний трек альбома, «Lonely Signalman» («Одинокий сигнальщик»), соединяет столь разные материи в одно изящное целое: сгенерированный на вокодере рефрен («Сигнальщик живет один, / сигнальщик так одинок»111) звучит одновременно игриво и заунывно – смесь, типичная для творчества Брукса. Я спросил Брукса об истоках той тонкой печали, которой окрашена его музыка.

«Многое идет из детства. Не хочу подкреплять стереотип о „страдающем художнике“, скажу лишь, что в детстве моем периоды защищенности, безопасности и гармонии постоянно сменялись периодами тревоги, отчаяния и грусти. Во взрослом возрасте мне удалось разобраться с большинством эмоций из детства и направить их в свое музыкальное творчество. К счастью, теперь я понимаю многое из того, что тогда происходило; это помогает уравновешивать любые психологические шрамы, которые до сих пор остаются со мной. Я не говорю, что рад иметь трудное детство, но, как бы там ни было, оно сформировало мое творчество, и с этим ничего не поделать».

Творчество Брукса в основе своей парадоксально. Его интересует функциональная культура – то, что мы не слышим и не видим осознанно, но что формирует наше восприятие окружающей обстановки, – однако, если фону уделить внимание, он сразу же выдвигается на передний план. Вышедший под именем Брукса в 2011 году альбом «Music For Dieter Rams» («Музыка для Дитера Рамса») – это дань уважения дизайнеру, наиболее известному благодаря своей работе для компании Braun, и одновременно попытка соединить функциональную музыку с функциональным дизайном. Девиз Рамса «Меньше, но лучше» равно применим и к изначальной концепции эмбиент-музыки. В конце концов, разве не к тому стремился эмбиент, чтобы ненавязчиво внедриться повсеместно, как это сделали продукты Рамса – все эти радиоприемники, кофемашины и калькуляторы, ставшие частью нашей повседневной жизни, хотя их дизайнера никто не знал? Возможно, поэтому Брукс не единственный посвятил Рамсу музыку: Альва Ното посвятил дизайнеру два чудесных жутковатых трека со своего альбома «For 2». Именно вещи, таившиеся раньше на краю восприятия, те вещи, которые мы когда-то принимали как само собой разумеющееся, сегодня крепче всего ассоциируются с прошлым.

«Оглядываясь назад, – говорит Брукс, – скажу, что способность таких вещей напоминать о прошлом подчеркивает мой к ним интерес, придает ему форму; но на самом деле меня всегда интересовало то, что находится „на периферии“. По-моему, там как раз и кроется все самое интересное. В детстве меня