Хроники Мирильдиана. Том I - Аск Майрон

вообще атас.

— Отведайте силушки богатырской! КОЛОСС! — крикнул я, что было сил.

Земля подо мной задрожала и из неё, поднимая меня вверх на четыре метра, появилась круглая каменная платформа. Вихрь магии стал вырывать земляные пласты и покрывать их фиолетовыми минералами, которые стали растекаться по поверхности пластов тонким слоем, превращая их в металлические листы. Через полминуты сформировался десятиметровый голем, с капсулой — платформой по центру, а внутри неё находился я. Колосс был похож на античного воина: голова была в форме закрытого шлема с гребнем посередине, а каменное тело покрыто фиолетовой кирасой и наручами. Жаль, оружия в комплекте не предусмотрено. Управлялась эта хренотень силой мысли и я мог даже громко говорить.

— Налетайте, суки! Сейчас потанцуем! — крикнул я и для пафоса ударил кулаки друг об друга.

— У тебя получилось! Ты смог! — радовался Михаил.

— У меня мана на пределе даже после тех зелий, что ты в меня влил. У нас минут пять, не больше, а потом отключусь… Или сдохну. — расстроил я старика.

— ЗА ДОМ ЭВЕЛЬХАЙМ! ПОБЕДА ИЛИ СМЕРТЬ! — Заорал рыцарь во всё горло и, опустив забрало шлема, кинулся на врага.

— Мууууууу! — что — то невнятное промычал Герасим.

— ГААВ! РААААВР! — согласился мой питомец.

После этих слов плакал весь шестнадцатый этаж. Такого сопротивления гориллам наверняка не оказывал даже туннельный червь. Я рвал их на куски, ломал и дробил кости, двумя руками разрывал челюсти и хлопками лопал головы как арбузы. Кайдарчик вгрызался в их плоть и одновременно стрелял шипами, иногда пробивая доспехи и шкуры своими крыльями. Вот Герасим насадил голову одного врага на рога, а двух других откинул ударом секиры. Михаил наглядно показывал, почему его прозвали палачом, своими боевыми техниками снося одну голову за другой. Но продолжалось это буйство недолго.

Когда мы перебили половину врагов, я услышал скулёж Кайдарчика… А ведь он как вырос, никогда не показывал слабости, игнорировал боль и не жаловался, не искал утешения. У него уже не было хвоста и трёх лап, всё тело было изорвано и изрезано, но он из последних сил смыкал челюсти на лежащем под его тушей противнике, сражаясь до последнего вздоха. Я увидел его прощальный взгляд и, кажется, даже одинокую слезинку. Он словно пытался сказать мне: «Прощай». Через мгновение его скулёж прекратился, голова поникла и завалилась на рваное тело убитого им врага.

На меня навалилось сразу семеро. Колосс не выдержал и упал. Во время падения я заметил, как гориллы добивали Герасима. Его окружили со всех сторон и воткнули скорпионьи жала, он упал на одно колено, но продолжал отмахиваться от врагов топором, стараясь разрубить их хвосты. Рогов на голове уже не было, как и куска правой щеки (или что там у быков на лице такое). Он громко мычал и фыркал, но вскоре и его тело упало замертво.

Я нашёл в себе силы скинуть врагов и попытался отползти, но ублюдки навалились на туловище колосса всем скопом и от души дубасили по моей броне. Не знаю зачем они так усираются, я и так скоро отключусь. Хотя, да. Они же об этом не знают.

Я вцепился руками за ноги двух обезьян и использовал их тела в качестве дубинок. Пара взмахов — и вся толпа слетела с меня. Этим же великолепным оружием я продолжил размахивать, когда встал. Большой шкаф громко падает, а мне как раз нельзя падать, поэтому я и махал обезьянками, не подпуская к себе их сородичей. Ощущение слабости всё нарастало, мысли стали путаться, а потом мир словно застыл и стал для меня серым.

Я увидел то, чего ожидал, но подсознательно очень боялся. А потом не смог сдержать слез, потому что осознал: я один, кроме меня никто не сражается.

В нескольких метрах от меня лежало изуродованное тело Михаила. Его конечности были вырваны, голова смята, а в груди, в области сердца, большая дыра. Мой разум помутнился окончательно, я уже не осознавал, что делал. Всё казалось мне страшным сном. Слезы текли рекой, от безумного рева был сорван голос. Весь колосс перекрасился с фиолетового в бордовый. Я топтал, молотил, рвал своих врагов. А затем наступила долгожданная тьма.

В себя я пришёл в своей комнате, в таверне. Вокруг меня хлопотали девчонки и дед с братом. Но мне было всё равно. Глаза были безжизненными и стеклянными. Говорить не хотелось совсем. Вообще ничего не хотелось. Ведь раз рядом нет Михаила, значит — это был не сон, а кошмар наяву. Это моя вина! Это я убил Михаила! Это из — за меня он пошёл на суицидальную миссию! Не только он. Кайдарчик… Мой любимый пёсик… Самое верное нам с братом существо в этом мире, которое принимало каждое наше слово за истину. И Герасим. Хоть мы были недолго знакомы, он был интересной личностью и отличным воином. А я всех подвёл… Я убил их всех! Нет! Не я! Тогда кто? Дед, пославший нас в подземелье? Ебучие обезьяны? Предатели авантюристы? Подземелье? Кто, сука, виноват?! Все виноваты! Что я несу?!

«Успокойся, мой мальчик», — услышал я в голове голос Михаила.

«Ммм… Миха…ил?» — спросил его я.

«Я успел поглотить его душу прежде, чем она отправилась в Вечность», — ответил жнец.

«Прости. Прости меня», — заплакал я.

«Не вини себя, Аск. Так устроен наш мир. Мы сражаемся за что — то, умираем. Это естественный ход вещей», — сказал старый рыцарь.

«Но твоё время умирать ещё не пришло! Это из — за меня все погибли! Как мне теперь жить без тебя?! Без твоих упрёков, занудства, тренировок?! Ты заменил мне отца, растил и заботился обо мне! Как мне тебя вернуть?!» — истерил я.

«Я всегда буду с тобой, буду рядом, в твоей душе. Не вини себя в произошедшем. Я не хочу видеть, как ты падаешь в бездну. Береги себя, мой мальчик. Я рад, что видел, как ты взрослеешь и что служил именно тебе. Так не разочаруй меня и …прощай».

— НЕЕЕЕТ! НЕ УХОДИ! НЕ БРОСАЙ МЕНЯ! СЛЫШИШЬ?! ВЕРНИСЬ! МИХАИЛ! — заорал я сквозь слёзы.

— Аск, милый, успокойся… — крепко обняла меня Камила. По её красным глазам видно, что она долго плакала.

Остальные опустили головы и молчали. Все понимали через что я прошёл и что видел. Особенно дед. Ведь именно он спас меня. Да и не только меня. Он уничтожил логово обезьян и вытащил Аркела и Рестию из клетки.

— Дед, его останки… — безэмоционально сказал я.

— Уже увезли. Его похоронят в семейном склепе, я распорядился, — ответил старик.

— Рад, что