Волчье море - Роберт Лоу

Мальчик промолчал; тут кто-то потребовал воды, Козленок встал и пошел на голос. Брат Иоанн подсел ко мне и прошептал:

— Оставить мальчика все равно что прикончить. Валант не поверит, что ему ничего не известно. Не говоря уже о Старкаде.

Ах да, наша добыча. Я и забыл о ней, по-прежнему болтавшейся у меня за спиной. Что ж… Я взял кожух в руки, тщательно осмотрел. Побратимы заинтересовались, ведь это была причина всех наших здешних неприятностей, подобрались ближе и повытягивали шеи.

Обыкновенная кожа, надежная крышка. Я осторожно подцепил ее. В нос ударил резкий пряный запах. Я вывалил содержимое кожуха на свою ладонь.

Сухие веточки и листья, побуревшие по краям, некогда ярко-зеленые и блестящие. И еще какие-то темные горошинки, твердые, как бусы.

— И это все? — обиженно спросил Финн. — Этот мусор за наш рунный меч?

— Обманули нас, Торговец, — произнес кто-то.

— Что это? — буркнул другой голос.

Я понял сразу, хотя никогда раньше не видел ничего подобного. И вся картина развернулась передо мной вмиг, точно сложенный плащ. Я пожал плечами, сложил все обратно и вставил крышку на место. Я обещал побратимам сокровища, привел их в логово волков, где погибли люди, — но не мог объяснить, что именно мы нашли. Они жаждали сокровищ, так что пришлось соврать.

— Жемчуг, — сказал я, старательно давя в себе стыд. — Особая порода.

Воины закивали, заулыбались. Жемчуг — это понятно. Жемчуг можно обменять на рунный меч. Эйнар мог бы мною гордиться.

Брат Иоанн прищурился — он догадался, что я лгу.

Я не стал открывать правду, хотя сам сообразил, что это листья и ветки тутовника, а также яйца шелкопрядов. Шелк нынче такой дорогой, что просто так его не купишь — нужно разрешение властей. Говорят, какие-то отважные монахи выкрали плоды тутовника в чужой и далекой стране, и теперь церковь ревниво хранит тайну производства шелка.

Если архиепископ Христа и свирепый полководец торгуют тем, чем единолично доселе распоряжалась церковь, продают типам вроде Хониата, — здесь не просто кража и дележ дохода. Отчетливо попахивало изменой, того рода, когда правители под покровом тьмы получают в бок отравленный кинжал, и я пробыл в Миклагарде достаточно долго, чтобы узнать, сколь неустойчиво положение императоров на высоком троне. Неудивительно, что Хониат отдал Старкаду мой меч в награду за такое поручение.

Да, красть кожух было ошибкой, серьезной, роковой ошибкой. У меня внутри словно все выстудило. Лев Валант не скрывал, что служит человеку по имени Красные Сапоги, и именно он в прошлом году устроил беспорядки в Великом Городе. Если за всем стоит Красные Сапоги, значит, их цель — василевс. Тут уже не поторгуешься за рунный меч. Это смертный приговор.

О кровных распрях я знал немало, как и любой северянин, но вот распри великих в Миклагарде — совсем другое дело. Валант раздавит нас с легкостью, в единое мгновение, реши он, что нам слишком многое известно, — а единственный, кто может помочь, василевс-автократор, чересчур далеко, до солнца проще дотянуться.

Всего две зимы назад, подумал я устало, моей заботой было, разве что, насколько изъеден жучками остов нашего маленького faering в Бьорнсхавене. А ныне я спрашивал себя, не смеются ли надо мной боги, — мол, возомнил себя ярлом Братства, — и не станет ли мой первый настоящий набег последним.

Хуже того, я скрыл правду от других. Я почти услышал смех Эйнара, когда мы побежали дальше. Деревья дозорными глядели нам вслед с холмов, и всякий раз, когда я оборачивался, сердце уходило в пятки — я принимал эти деревья за всадников.

Впрочем, конным тут делать было нечего. Я понял это, когда захромала одна из наших лошадей; груз пришлось распределить между двумя другими. Мало-помалу склоны становились менее крутыми, скатываясь к морю. Вдруг Косоглазый громко крикнул и показал вперед.

Там, покачиваясь на прибрежной волне, виднелся «Сохатый». Мое сердце подскочило в груди от радости.

Мы быстренько похлопали друг друга по спинам, но веселье сошло на нет, когда стало понятно, что «Волчка» не видно. Выходит, мрачно сказал Финн, наша добыча потеряна.

— А, — Хедин Шкуродер махнул рукой, — не бери в голову, Финн. Груз могли и спасти. Может, ваш кнорр плывет себе, просто мы его не видим.

Может быть. Мы побежали вниз, воодушевленные тем, что скоро покинем сушу и окажемся в море. Мы скользили по склонам, выскочили к полосе кочковатой травы, за которой начинался песок. Чайки кружили над нами с истошными криками, что звучали будто смех безумной ведьмы или плач потерявшегося ребенка. Многие чайки, вестимо, — души утопленников и неупокоенных из владений Ран, Матери Волн, как любит рассказывать Сигват.

Мы пробежали возделанное поле, заметили дымок из печной трубы и фигуру, которая выпрямилась, завидев нас, и кинулась прочь. Все запыхались, даже лошади, и пришлось передохнуть.

Закричал петух, и Сигват хмыкнул.

— Дурной знак, — сказал он.

Финн сплюнул.

— Тебя послушать, добрых знамений вообще не бывает, — пробурчал он.

Сигват подумал, потом пожал плечами.

— Всякое бывает, — ответил он. — Животные обычно предостерегают, редко сулят радость. Петухи — птицы Одина, ибо они возвещают восход солнца, которое Один и его братья, Вили и Be, подняли в небеса, угольями из Муспелльсхейма. Фьялар — красный петух, который поднимет великанов на бой в канун Рагнарека, а золотой Гуллинкамби пробудит богов. И не забывать о Безымянном, что в тот день призовет мертвяков из владений Хель.

— Помню, помню, — пробормотал Финн. — А теперь…

— Если петух кричит в полночь, значит, пришел мертвец, а если он кукарекает трижды от заката до полуночи, жди смерти, — продолжал Сигват. — Крик среди дня, как сейчас, часто предостерегает от беды. Не видишь, он на воротах сидит или нет? Если да, значит, завтра будет дождь.

— Ятра Одина, — пробормотал Финн, вытирая пот с лица. — Отныне только кур держать стану.

— Ну, — протянул Сигват, — кудахчущая курица к беде, как и та, у которой хвост вроде петушиного. Их надо сразу резать. А курица на насесте с утра пораньше предвещает смерть…

— Волосатая задница Тора! — взревел Финн. — Хватит, Сигват, во имя всех богов!

— Вы бы послушали его, — сказал Гарди, указывая назад. — Глядите.

На сей раз ошибки быть не могло — фигуры всадников, высоко на гребне холма. Конные явно искали дорогу вниз. Едва они спустятся на равнину…

— Бежим, — бросил Финн, пот золотился на его лице. — Бежим, будто волк Локи вот-вот вцепится вам в портки!

Мы побежали, спотыкаясь и бранясь. Один из раненых скатился со спины лошади, другой двинулся было к нему, обернулся и увидел всадников, что веером рассеялись по склону, подгоняя своих скакунов и вопя пронзительное «Илля-ла-ла». Он послал лошадь вперед, второй принялся сыпать проклятиями, кое-как ковыляя на здоровой ноге.