Ведьмин час - Рита Хоффман

втянула носом воздух и уловила аромат, исходивший от ребят, – запрещенный, сладкий, он сказал ей больше, чем глаза. Между Дивой и Младом произошло что-то, о чем не принято говорить вслух.

Дабы выбить дурь из голов подопечных, Тихомир заставлял их работать на стройке. Возведение приюта остановили зимой, а теперь решили возобновить. В церковь стекались люди из окрестных деревень, желающие помочь, вокруг стало людно, и к концу дня Варна мечтала лишь об одном – скрыться в полумраке спальни.

Интерес деревенских девушек и женщин к Святу привел Варну в ужас. Раздобревшие, пышногрудые женщины трепали его по волосам, называли ангелом, умилялись ему, но Варна чувствовала то, что они пытались скрыть за материнскими объятиями. Деревенские смотрели на него так, будто хотели съесть, и ее пробирала дрожь каждый раз, когда она угадывала эти греховные желания в их глазах. Свят делал вид, что не замечает, отмахивался, был холоден и груб, но даже на его щеках время от времени появлялись красные пятна стыда. Кого он стыдился – себя или их, осталось загадкой.

– Как ты их терпишь? – спросила Варна во время одного из боев на мечах.

– Мне на них наплевать, – заявил Свят, отбивая ее атаку.

– Лжец. – Она сделала выпад. – Я видела, как ты краснеешь.

– Тебе показалось, – сквозь сжатые зубы ответил он и так сильно отбил меч, что рука Варны задрожала, а запястье пронзила боль.

Святу исполнилось четырнадцать, он был высокий, гибкий и стройный. Его серые глаза холодом горели на бледном лице, а светлые волосы отросли до середины спины. Со стороны он походил на агнца, но, как только в его руках оказывалось оружие, он превращался в воина.

Они так часто занимались вместе, что Варна знала каждую черту лица Свята, каждое выражение, которое искажало его перед атакой. За годы, проведенные в церкви, она изучила напарника лучше, чем кого бы то ни было, потому что была одержима мечтами о победе над ним. Больше всего ей нравилось видеть легкое замешательство, которое появлялось на его лице, когда он падал на землю.

Варна засмотрелась на родинку на его щеке и получила сокрушительный удар под дых. Она согнулась, закашлялась, едва не выронила меч, но вовремя вспомнила, что потеря оружия – неизбежная смерть в бою.

– О чем ты думаешь? – резко спросил Свят.

– О тебе, – прохрипела она и с удовольствием отметила, как вытянулось его лицо. – Тебе бы в хоре петь, агнец.

– Возьми свои слова назад! – потребовал он.

– И не подумаю.

Заметив, как Свят оглядывается по сторонам, она поняла, что сейчас начнется настоящая драка. Подобравшись, Варна обратилась к силе, что дремала внутри. Та откликнулась с удовольствием, будто только и ждала, когда ее призовут.

Из-за спины Свята появилась тень, и Варна, зарычав, кинулась на них.

Первый удар высек искры из клинков. Она атаковала яростно, дико, не чураясь грязных приемов: свободной рукой пыталась наотмашь ударить его по лицу, припадала к земле, чтобы сделать подсечку; но Свят тоже знал ее не первый год и был готов к этому: перепрыгивал через ноги, вовремя отходил назад, уворачивался от ударов, пропустил лишь один – в лицо, точно такой, каким Гореслав много раз отправлял его на землю. После этого он озверел. Тень металась вокруг с такой скоростью, что Варна не могла разглядеть ее, отбивать их атаки стало почти невозможно, мышцы горели, но сдаться она не могла. Собрав последние силы, Варна отступила, чтобы разогнаться, и бросилась на него в самоубийственно глупой атаке. Она успела увидеть ухмылку на его лице и не смогла скрыть собственного оскала. Меч прошел в опасной близости от головы Свята, но тот увернулся, поставил ей подножку – и на полной скорости Варна пролетела мимо, покатилась по земле и врезалась в ограду.

Открыв глаза, она увидела склонившегося над ней Свята. В солнечном свете он выглядел как посланник Господа, да только скалился по-волчьи.

– Хорошо, – искренне сказал Свят, подавая ей руку. – Это было очень хорошо!

– Безумец. – Она встала и потерла ушибленное колено. – Я чуть шею не сломала.

– Но не сломала же.

Он стоял близко и часто дышал, она видела пот, стекающий по его лбу. Кажется, Свят впервые выглядел счастливым.

– Ты воняешь, – сказала она, толкая его в грудь.

– Кто бы говорил. – Он многозначительно приподнял бровь.

Варна отвернулась, чтобы подобрать оружие, и увидела Дария. Он стоял у церкви и смотрел прямо на них.

– Он нас видел, – испуганно прошептала она.

– Дарий никому не расскажет, – уверенно ответил Свят.

– Он не знал обо мне. – Варна побежала к нему. – Дарий!

Но тот метнулся прочь и скрылся за углом. Варна почти нагнала его в катакомбах, но он захлопнул дверь комнаты перед ее носом. Если она начнет тарабанить, то привлечет внимание, а этого делать ни в коем случае нельзя. Несколько минут Варна стояла, обдумывая, что будет дальше, затем вздохнула и пошла в баню. Свят доверял Дарию, значит, тот не проболтается, а если начнет спрашивать ее о силе, она расскажет правду.

В последний день марта, когда оставшийся снег превратился в грязные лужи, Варна решила, что час настал. Дождавшись, пока все уснут, она выскользнула из церкви и пошла в лес. Сердце ее было не на месте – колотилось, как запертая в клетке птица, – а в животе что-то мучительно ныло то ли от страха, то ли от предвкушения.

Лес встретил ее настороженным шепотом, тихим шелестом и треском. Она успела забыть эти звуки, запах прелой листвы и нагретого дерева щекотал ноздри. Варна медленно кралась к их месту – крошечной прогалине в густом лесу, на которой стоит большой плоский камень. Молодая трава цеплялась за штаны, воздух весенней ночи пьянил, лучина, которую она запалила, чтобы не заблудиться, горела куда ярче обычного. Лес был пропитан колдовством.

Она вспомнила ночи, проведенные здесь с Рославой, и прибавила шагу. На мгновение ей показалось, что она вот-вот вернется домой, к любящей семье. Зима была долгой, слишком долгой; Варна истосковалась по своей названой матери и хотела увидеть ее еще сильнее, чем прежде.

Заметив высокую фигуру на поляне, Варна кинулась к ней. Сердце заколотилось от радости, ноги сами несли ее вперед, внутри все сладко задрожало от предвкушения встречи.

Но женщина, которую она увидела, не была Рославой – перед ней стояла Пава, мертвенно-бледная, с уродливым шрамом на шее. Она улыбалась – скалила пожелтевшие зубы, шаталась, переминалась с ноги на ногу.

– Пришла, – прохрипела она. – Неужели осмелилась? Шавка нового Бога.

– Где Рослава? – Варна попятилась.

– Где? Где? – передразнила ее Пава. – Соскучилась, видимо? Нет сил у Рославы, чтобы навещать тебя.

Варна скривилась от отвращения. Вид заложной оскорблял взор. Покойникам место в земле! Твари из Нави не должны бродить по миру смертных, это противоречит всем божественным законам.

Варна пожалела, что не взяла с собой меч.

– Зачем тогда ты пришла? – спросила она, с тоской глядя на догорающую лучину.

– Мне поручили передать, что Рослава дает тебе шесть лет. – Пава подняла руки и показала шесть растопыренных пальцев. – В ночь, когда тебе исполнится восемнадцать, она явится сюда, чтобы требовать ответ.

– Какой еще ответ?

Она задала вопрос, чтобы потянуть время, чтобы отдышаться. Шесть лет! Ее словно ударили в грудь и вышибли весь воздух из легких.

Пава смотрела презрительно, взгляд ее мертвых глаз скользил по лицу Варны.

– И что она нашла в такой дурочке? – Пава раздраженно щелкнула зубами. – Ты либо покинешь церковь, либо станешь нашим врагом! Хотя, – вкрадчиво добавила она, – для меня ты уже враг.

– Рослава не позволит тебе причинить мне вред, – прошептала Варна.

– Ты так веришь в нее. – Пава развеселилась. – Думаешь, нет никого сильнее ее? Думаешь, она – правая рука Зверя? Как бы не так! Она сильна, безусловно. Смогла даже трех покойниц к жизни вернуть, но не думай, что я страшусь ее гнева. Захочу – разорву тебя в клочья прямо сейчас, вымажусь в твоей крови и явлюсь к ней. Мы – ковен, мы – сестры, а ты – заблудшая овца, которая пытается усидеть на двух стульях!

С каждым словом