Русский медведь. Император - Михаил Ланцов

– Понятно, – скривился Людовик XIV. – Бросаете меня… трусы…

– Эту войну пора заканчивать, – после небольшой паузы произнес нунций.

– И как вы себе это представляете? – усмехнулся король Франции.

– Святой престол готов выступить посредником в переговорах.

– Не думаю, что пришло время…

– Ваше величество, – вкрадчиво произнес посол Испании, – сейчас мы можем завершить войну относительно безболезненно для нас. Петр захочет покарать султана. Пусть. Мы сами его сдадим. Он желает получить под свой контроль черноморские проливы? Так для нас же это в какой-то мере и выгодно, так как сильно упростит торговлю с Россией. Сейчас мы заплатим малую цену. Если же война продолжится, то может случиться непоправимое. Силы Петра не безграничны, и, я полагаю, мы можем его победить, но не слишком ли большую плату мы все уже заплатили?

– Нет – значит, нет, – холодно произнес Людовик XIV. – Я вас больше не задерживаю.

«Союзники» откланялись и ушли. Затягивать совещание не было смысла. Да и что обсуждать? Кроме того, известие о взятии в жены внебрачным сыном Людовика дочери Петра не только вызвало истерику в Версале, но и открыло для всех заинтересованных персон дальнейший замысел государя России. Особенно в сочетании с уже заключенными династическими союзами, скрепившими его род с правителями Австрии и Саксонии – самых сильных государств Центральной Европы…

Часть 3

Эндшпиль

Человека, встретившего в лесу медведя, легко отыскать по свежему следу…

Глава 1

3 мая 1714 года. Гродно

Людовик XIV, несмотря на серию поражений, не оставлял надежд хотя бы на то, чтобы вынудить Петра первым пойти на переговоры. То есть вытянуть эту совершенно безнадежную войну хотя бы к ничьей…

Поэтому войска северогерманской коалиции совокупно с французами вторглись через бывшую Пруссию в Российское царство. Двести пятьдесят две тысячи. Ради этого похода король Франции выгреб все… все, что только смог. В гарнизонах остались только немощные и убогие. А молодежь одной из самых куртуазных стран Европы бегала от вербовщиков похлеще, чем призывники в 90-е годы XX века в Москве. Потому как хватали их без разбора.

Это был последний шанс.

И король Франции прекрасно это понимал.

Ва-банк.

На что он надеялся?

Прежде всего на удачу, которая просто обязана была ему улыбнуться. После стольких-то поражений. При одновременном наступлении практически стопятидесятитысячной армии через Днестр и четверти миллиона вдоль Балтики у него есть шанс. Хороший шанс на успех. Ведь возможности Петра не бесконечны.

Бабах!

Взрыв, разнесший мост, отвлек маршала от размышлений.

– Ну, разумеется… – усмехнулся он.

– Ваша светлость? – удивленно переспросили офицеры свиты.

– Нас ждут и готовы, – скривился маршал, каковым стал Филипп II, герцог Орлеанский. Один из ключевых сторонников партии войны, решивший лично возглавить последний и решительный натиск на Восток. За что был пожалован Людовиком XIV маршальским жезлом. В военном деле не был искушен, однако, понимая, что ему предстоит сражаться с очень опытным и сильным врагом, окружил себя офицерами, слывшими наиболее толковыми в армии. Именно это позволило очень сильно сократить эффект от действия русских засад.

Дело в том, что Петр, непосредственно выступивший к войску, решил прибегнуть к уже проверенной тактике – постоянного беспокойства засадами и обстрелами. Само собой, в творческой переработке. В частности, он использовал мобильные конные отряды, которые выводили легкие минометы-«шестерки» на позиции и подвергали огневому налету фланги с авангардом.

Однако развитая система боевых дозоров и охранения радикально затрудняла серьезное беспокойство. Так что, когда через две недели авангард армии вышел на поле, где окопались русские войска, она была вполне свежа и готова к бою. Никакого серьезного урона войскам коалиции нанести не удалось.

Позиции русских войск были представлены системой редутов и люнетов, усиленных рвами. Не так чтобы что-то внушительное, но для защиты от гладкоствольной артиллерии вполне подходило, как и для отражения натиска пехоты с кавалерией.

Но тут Петра поджидал сюрприз. Очень быстро накопившись за пределами зоны артиллерийского огня, до ста тысяч пехотинцев уже утром следующего дня начали первое наступление на позиции русских. Нужно отметить, что государь был вынужден разделить войско, направив больше половины полевой армии на юг под командованием второго сына – Александра, менее опытного и искушенного в военном деле. Поэтому в своем распоряжении он имел всего восемнадцать тысяч человек.

Какими войсками располагал Петр?

Пятнадцать тысяч пехотинцев, вооруженных однозарядными винтовками под унитарный патрон. Двадцать картечниц под тот же патрон. И минометы калибра шестьдесят, восемьдесят и сто миллиметров – «шестерка», «восьмерка» и «десятка». Правда, последних имелось всего восемь штук.

Ну вот, собственно, и все.

Конечно, ему противостояли куда хуже снабженные части, почти поголовно вооруженные обычными ружьями, заряжаемыми с дула. Да какое-то количество полевой артиллерии. Тоже гладкоствольной. Но вражеской пехоты было много. Очень много. И сюрприз, неприятный, заключался в том, что противник применил рассыпной, глубоко эшелонированный строй. Благо, что поле позволяло растянуться в несколько километров как по ширине, так и по глубине. Из-за чего не только стрелковый огонь, но и артиллерийский обстрел оказались менее эффективными, нежели хотелось. А то, что они не мерно маршировали, а бежали, причем весьма энергично, да еще пригибаясь, только усугубляло ситуацию. Своего рода глубоко эшелонированная пехотная лава в сто тысяч человек.

Как несложно догадаться, эта волна смогла с ходу прорваться к позициям русской пехоты. Даже несмотря на внушительные потери, хоть и не достигнувшие порога психологической устойчивости. И тут бы нашему войску и конец… если бы не ручные гранаты, которых каждый рядовой нес по две штуки. Плюс в ящиках по редутам-люнетам имелись изрядные запасы.

Скученность противника возле стен полевых укреплений сильно поспособствовала действию этих «бомбочек», наносящих жуткий урон. Редкая граната отмечалась меньше чем на трех-четырех человеках. Большинство же цепляло с добрый десяток. Убитые ли, раненые – неважно. Главное – дальше драться они уже не могли в основной своей массе.

И тут выплыло второе неудачное для русских обстоятельство.

Потери, достигнувшие предела психической устойчивости, оказались невосприимчивы врагом, разорванным укреплениями на целую россыпь эпизодов. Редкий солдат понимал масштаб происходящего, а потому вполне себе держался.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});