Невероятное паломничество Гарольда Фрая - Рейчел Джойс

Девушка слегка повела носиком, как будто унюхала неприятный запах, и осведомилась, не желает ли он посетить батские минеральные источники, расположенные неподалеку. Там можно насладиться изумительным видом на город, а также самыми современными банными услугами.

Гарольд немедленно кинулся туда. Он старался содержать в чистоте и одежду, и тело, но воротник его рубашки успел расползтись, а ногти обвела черная кайма. Уже заплатив за билет и за прокат полотенца, он вдруг сообразил, что у него нет плавок. Пришлось опять выйти наружу и отыскивать ближайший спортивный магазин, повысив дневные расходы до небывалой прежде суммы. Продавщица разложила перед ним ассортимент плавательных костюмов и очков, и, когда Гарольд сообщил ей, что он вообще-то больше ходок, чем пловец, она с не меньшим усердием начала предлагать ему водонепроницаемые чехлы для компаса и целую подборку уцененных брюк на любую погоду.

Когда он выходил из магазина с плавками, уложенными в пакетик, на тротуаре успела собраться внушительная толпа. Гарольда моментально притиснули к медной статуе какого-то викторианца в цилиндре.

— Мы ждем, вы его знаете, того известного актера, — пояснила стоявшая рядом женщина.

От жары ее лицо раскраснелось и покрылось испариной.

— Он раздает автографы к своей новой книге. Если он только на меня посмотрит, я, наверное, грохнусь в обморок!

Разглядеть того самого известного актера, тем более привлечь его взгляд, было делом нелегким, потому что он оказался весьма малорослым, к тому же его стеной окружали продавщицы книжного магазина в черных униформах. Фотографы поднимали над головой камеры, и воздух искрился от вспышек. Гарольду даже захотелось на минутку представить себе, каково это — достигнуть в жизни подобного успеха.

Женщина рядом принялась рассказывать, что она назвала своего песика в честь этого актера. И уточнила, что у нее кокер-спаниель. Ей очень хотелось поделиться этим известием с самим актером. В журналах она прочла о нем буквально все; он превратился для нее почти что в друга. Гарольд попытался приподняться повыше, чтобы лучше видеть, и привалился к статуе спиной, но получил от нее тычок под ребра. Небосвод выгорел от солнечного сияния. Пот выступил у Гарольда на затылке и растекся под мышками, рубашка прилипла к телу.

К тому времени, как он вернулся в баню, бассейн оккупировала компания женщин, собравшихся там на девичник. Они резвились в воде, и Гарольд не захотел мешать им и путаться под ногами. Он лишь ненадолго заглянул в парилку и поспешно ретировался. В питьевом зале он осведомился, можно ли приобрести целебной воды для одной очень хорошей знакомой из Берика-на-Твиде. Официант налил для него бутылочку и взял за это пять фунтов, потому что Гарольд уже успел куда-то затерять билет в римские термы. Время перевалило за полдень — пора было снова отправляться в путь.

Гарольд зашел в общественную уборную и, споласкивая руки, увидел у соседней раковины актера из книжного магазина. Он был одет в кожаные штаны и пиджак, а на ногах были ковбойские ботинки с небольшими каблучками. Актер рассматривал себя в зеркале, оттягивая кожу на лице, будто выискивал в ней какой-то изъян. При близком рассмотрении его волосы оказались настолько черными, будто были сделаны из пластика. Гарольду не хотелось показаться назойливым; он начал вытирать руки, делая вид, что думает о своем.

— Только не говорите мне, что вы назвали собаку в мою честь, — сказал актер, в упор глядя на Гарольда. — Я сегодня не в настроении.

Гарольд заверил актера, что у него вообще нет собаки. В детстве, добавил он, его не раз кусал пекинес по кличке Япошка. Возможно, имя не самое политкорректное, но его тетю, владелицу пекинеса, мало заботили чувства других людей.

— Правда, в последнее время я путешествую пешком, и мне попадались очень симпатичные собаки.

Актер вернулся к разглядыванию своего отражения и продолжил разглагольствовать на тему собачьих кличек, как будто не слышал признаний Гарольда о его тете.

— Каждый день ко мне кто-нибудь пристает с разговорами о своей собаке и о том, что он назвал ее моим именем. И говорит об этом с таким видом, будто я должен прыгать от радости. Они же ни шиша не знают.

Гарольд согласился с неуместностью подобных заявлений, хотя в душе считал, что это даже лестно. Лично он не мог себе представить, чтобы кто-нибудь назвал своего домашнего питомца Гарольдом.

— Я годы потратил на серьезную работу. Целый сезон отыграл в Питлохри[20]. А потом принял участие в одной костюмной постановке, вот так. У нас в стране принято думать, что это так уж оригинально — называть собак моим именем. Вы приехали в Бат ради моей книги?

Гарольду пришлось признаться, что это совершенно не так. Он пересказал актеру историю о Куини в мельчайших подробностях. Единственно, он решил опустить свои фантазии об аплодисментах медперсонала по его грядущем приходе в хоспис. Актер вроде бы слушал его со вниманием, но под конец все равно спросил, есть ли у Гарольда его книга и хочет ли он получить автограф.

Гарольд хотел. Он счел, что книга может послужить для Куини прекрасным подарком: она всегда любила читать. Гарольд уже собирался выяснить, не согласится ли актер обождать, пока он выскочит на минутку и купит его книжку, но актер перебил:

— А впрочем, не стоит труда. Все равно она — хлам. Я не написал в ней ни единого слова. И даже не читал. Я трахаль-конвейерщик и плотно сижу на коксе. На прошлой неделе я сошелся с одной бабой, а потом выяснилось, что у нее член! Про такое в книжках не пишут.

— Ага.

Гарольд посмотрел на дверь.

— Я во всех ток-шоу. Во всех журналах. Все думают, что я — такой славный парняга. И никто не знает обо мне ни шиша. Как будто во мне два разных человека. Сейчас вы, чего доброго, скажете, что вы — журналист.

Он хохотнул, и в его смехе вдруг проглянуло что-то пренебрежительно-мрачноватое, напомнившее Гарольду о Дэвиде.

— Я не журналист. Газетчик из меня, наверное, вышел бы неважный.

— Скажите-ка еще раз, зачем вы идете в Брэдфорд? Гарольд спокойно поправил, что он направляется в Берик, чтобы примириться со своим прошлым. Его обескуражили признания известного актера, и он до сих пор не находил внутри себя уголка, куда мог бы их уместить.

— А откуда вы знаете, что эта женщина вас ждет? Она вам об этом писала?

— Писала? — переспросил Гарольд, хотя прекрасно расслышал вопрос.

Он просто хотел выгадать время для ответа.

— Она говорила вам, что ей это вообще нужно? Гарольд открыл рот и открывал его несколько раз, но не мог произнести ни слова.

— Так как же эта штука работает? — спросил актер. Гарольд потрогал галстук.

— Я шлю ей открытки. Я знаю, что она меня ждет. Он улыбнулся. Актер тоже улыбнулся. Гарольду хотелось, чтобы его собеседник сам нашел необходимые резоны, потому что не знал, как еще его убедить, и на мгновение ему показалось, что актер почти проникся, но потом его лицо перекосилось, как будто он распробовал что-то неподходящее.

— На вашем месте я бы поехал на машине.

— Простите, что?

— Какого хрена идти пешком!

— Но в этом вся суть! — Голос Гарольда дрогнул. — Поэтому она и должна выжить! Джон Леннон когда-то устроил лежачую забастовку в постели. У моего сына над кроватью висела его фотография.

— Вместе с Джоном Ленноном в постели была Йоко Оно и вся мировая пресса. А вы один-одинешенек тащитесь в Берик-на-Твиде! У вас на это уйдет не одна неделя! А если она не получала вашего письма? Может, ей забыли его передать. — Актер скривил рот, словно воображая все последствия подобной оплошности. — Какая разница — пойдете вы туда пешком или вас подбросят? Вам же просто надо с ней повидаться! Я одолжу вам свою тачку. И шофера. Вы доберетесь туда сегодня же вечером.

Открылась дверь, и мужчина в шортах направился к писсуару. Гарольд подождал, пока тот закончит. Ему необходимо было донести до очень известного актера истину, что и обыкновенный человек может стремиться к чему-то необыкновенному, пусть даже он не способен объяснить это логически. Но его неотвязно преследовал образ машины, едущей в Берик. Актер был прав: Гарольд оставил для Куини сообщение и слал ей открытки, не имея никаких подтверждений, что она приняла его поступок всерьез и что ей вообще известно о его звонке. Он представил себя в тепле автомобильного салона. Скажи он «да», и через несколько часов будет уже на месте. Гарольду пришлось стиснуть свои руки: так они тряслись.

— Я не слишком вас огорчил? — поинтересовался актер.

В его голосе вдруг послушалась забота.

— Я же предупреждал вас, что я сволочь.

Гарольд понуро покачал головой. Он жалел, что человек в шортах оказался свидетелем их разговора.

— Мне надо идти, — тихо сказал он, не ощущая в себе, впрочем, прежней уверенности.