Змеи и лестницы - Виктория Платова

– Это невозможно.

– Почему?

– Видишь ли. Он просто одноклассник, и у него уже есть девушка.

– Жаль, – снова вздыхает мама.

– Жаль, что умер Айди.

От того, что она объявила Ящерицу погибшим, Мише неожиданно становится легче. Так она будет думать и впредь: Айди поглотили волны Кильской бухты, и в ее памяти он останется таким, каким был до этого скверного лета, – настоящим другом, который никогда не предаст. А то, что вылупилось из Ящерицы сейчас, – совсем другая история, к которой Миша никакого отношения не имеет.

* * *

…В тридцать два погоны на ее парадном кителе украшает лишь одна серебряная звездочка. Появление второй задержалось на несколько лет, но Мишу не слишком беспокоят проблемы карьерного роста. Особой разницы между комиссаром полиции и оберкомиссаром она не видит, а китель не надевает вообще: он так и висит в платяном шкафу, забранный в белый чехол. Вряд ли что-то изменится и через десять лет, когда она станет полицайоберратом. Но так далеко Миша не заглядывает, а, если бы и заглянула, – увидела бы то же, что видит сейчас: убийства, изнасилования, вымогательства, организованную преступность, шантаж, наркотики. Ими занимается криминальная полиция, попасть в которую было единственной мечтой Миши Нойманн. Мечта сбылась, и она нисколько не жалеет об этом. Хотя каждый день вынуждена наблюдать за самыми низменными и отвратительными проявлениями человеческой натуры.

Она все еще одинока, у нее по-прежнему нет друзей – только коллеги по работе: отношения с ними можно охарактеризовать, как ровные. Миша избегает совместных посиделок в баре, игнорирует праздники и дни рождения в общей компании. Она не лезет ни в чью личную жизнь и негласно требует того же от сослуживцев. Свободное время Миша проводит в тире или в спортзале, за отработкой приемов рукопашного боя. Спортзал – единственное место, где позволителен близкий контакт с представителями противоположного пола. Но все эти прикосновения – вынуждены, они носят технический характер и не вызывают у Миши никаких чувств. Кроме одного: желания победить в схватке.

В восьми случаях из десяти ей это удается.

После спортзала Миша отправляется к себе, в пустую квартиру (родители не так давно перебрались на Коста-Бланку, в бунгало, оставленное им покойной бабушкой). По дороге домой она покупает коробку одной и той же китайской лапши с морепродуктами, чтобы съесть ее под аккомпанемент грустного исландца Олафура Арналдса.

0048/0729 – так называется любимая композиция Миши.

Есть и другие: 0040, 0952, 3326 (виртуозное соло на виолончели). Пока звучит виолончель, Миша смотрит в окно и множит в уме четырехзначные цифры, не имеющие никакого отношения к грустному Олафуру.

1953 – год рождения антиквара, убитого месяц назад.

3500 – вес (в граммах) партии кокаина, задержанной на таможне на прошлой неделе.

2199 – ровно столько стоил браслет, снятый с запястья девушки, изнасилованной и задушенной в позапрошлом ноябре (цена указана в евро).

2207.

В отличие от других цифр, которые постоянно меняются, 2207 – величина неизменная. Она указывает на день и месяц – двадцать второе июля. Именно тогда, год назад, Миша снова увидела Айди-Ящерицу.

Это не была случайная встреча на улице: Айди и Миша ходят по разным улицам. Это не была случайная встреча в баре: те бары, в которые изредка заглядывает Миша, Айди не посещает по определению. Самолет и поезд тоже не при чем, так же, как и ночные клубы, альпийские горнолыжные курорты и летняя вылазка в Тоскану.

Миша ни разу не была в Тоскане, зато человек по имени Готфрид Шолль прожил там несколько лет. Именно его убийство расследует Миша, а Айди проходит по делу, как свидетель. Готфрид Шолль – гнусный парень, с его смертью человечество ничего не потеряло. Скорее – приобрело, ведь одним злодеем стало меньше. Чем глубже Миша погружается в дело, тем большую ненависть к покойному испытывает. Шолль поставлял живой товар из стран третьего мира и Восточной Европы, через него проходили дети: мальчики 10–14 лет. В деле уже всплыл кое-кто из чиновников-педофилов, оно постоянно пробуксовывает, и появление в нем Айди выглядит не более, чем нелепым стечением обстоятельств. Ящерица вообще кажется фигурой случайной, невесть как затесавшейся в компанию друзей и знакомых Шолля. Его телефон Миша находит в адресной книжке мерзавца Готфрида, среди сотни других телефонов. Там же указаны настоящие имя и фамилия Ящерицы – Вернер Лоденбах.

Поначалу Миша тешит себя надеждой, что это не Айди. Во Франкфурте проживает несколько десятков Вернеров Лоденбахов, в земле Гессен таких наберется около тысячи. Вероятность того, что в поле зрения следствия попал именно ее Айди, невелика.

Один к пятидесяти или даже – ста.

И, тем не менее, пульс Миши начинает работать с перебоями: пятьдесят ударов в минуту, сто ударов в минуту и снова – пятьдесят. А ведь ей казалось, что, оплакав Ящерицу, она позабыла его навсегда. И вот теперь он поднимается со дна Кильской бухты, облепленный ракушками и тиной детских воспоминаний.

Но все эти неясные муки – ничто по сравнению с реальностью. Той самой, в которой появляется вызванный по повестке Вернер Лоденбах. Одного взгляда достаточно, чтобы понять: это Айди, когда-то уволенный из друзей за предательство. За прошедшие полтора десятка лет он стал еще красивее… Нет, не так. Он – нестерпимо красив.

Хорошо сложен и безупречно одет. От него исходит запах больших денег, потратить которые не удастся и за пятьдесят лет. Больше всего Айди смахивает на топ-менеджера транснациональной корпорации, стоящего перед выбором: заработать еще пару десятков миллионов или – наконец-то плюнуть на все, заняться дауншифтингом и прожить жизнь, курсируя на маленьком почтовом самолете между островами архипелага Бисмарка. В пользу версии о почтовом самолете говорит легкая небритость и верхние пуговицы дорогой рубашки, небрежно расстегнутые.

Оба они не готовы к этой встрече, но Миша не готова больше.

Щеки и лоб комиссара полиции горят, и она примерно представляет, как выглядит со стороны: три неровных красных пятна на лбу и на щеках; виски, усеянные мелкими каплями пота, крепко сжатые губы. Миша просто обязана отреагировать на появление Айди в ее рабочем закутке. Представиться, предложить сесть, соблюсти необходимые формальности. Но вместо этого она перебирает бумаги на столе, и руки ее предательски дрожат.

– Я веду дело Готфрида Шолля, – собравшись с силами, произносит она. – Это имя о чем-то вам говорит?

– Допустим.

Голос Айди так же бесстрастен, как и его лицо. Невозможно понять, узнал он ее или нет.

– Готфрид Шолль был убит несколько дней назад.

– Я не знал об этом.

– Он был вашим другом?

– Нет.

– Что вас связывало?

– Ничего. Это было необязательное знакомство. Как говорится – шапочное.

– Настолько необязательное, что он внес вас в записную книжку?

– Он звонил мне пару раз. Хотел посмотреть квартиру, которую я продаю.

– Вы – агент по продаже недвижимости?

– Нет. Я работаю в фармацевтической компании. А с Готфридом мы познакомились в гольф-клубе «Парагон». Он как раз подыскивал себе новое жилье, и моя квартира вроде бы подходила ему. Пентхаус, прекрасный вид на Майн и набережные…

– Вы знали, чем занимается Шолль?

– Мы просто играли в гольф.

– Как часто?

– Нечасто. Учитывая, что он возник на горизонте пару месяцев назад… Мы виделись трижды. Вы не представились.

– Что?

– Вы не представились.

Миша чувствует себя маленьким почтовым самолетом, попавшим в шторм. Где-то за иллюминаторами сверкают молнии, корпус содрогается, еще секунда, – и самолетик рухнет вниз, влекомый стихией.

– Меня зовут Миша Нойманн. Комиссар полиции Миша Нойманн.

Пауза длится целую вечность, а к свалившемуся в штопор самолету неумолимо приближается твердая, как бетонная плита, поверхность океана.

– Значит, все получилось так, как ты хотела?

Только бы не разбиться! Не вляпаться в Айди-Ящерицу, как она вляпалась когда-то в детстве.

– О чем вы?

– Обо всем этом, – Айди обводит глазами заваленный папками стол комиссара полиции Нойманн и фотографии с мест преступления, развешанные на стене. – Мечта сбылась?

– Давайте вернемся к Готфриду Шоллю, господин Лоденбах.

– Да брось ты! Как же я рад, черт возьми!

Ящерица готов сорваться со стула и заключить Мишу в объятья, но она мгновенно пресекает эти попытки. Афишировать знакомство со свидетелем не входит в планы полицейского комиссара: ее товарищи – те еще сплетники, и лишний раз быть засвеченной в вечерних разговорах за кружкой пива ей вовсе не улыбается.

– Я часто вспоминал тебя, Миша…

– Мы здесь не для того, чтобы предаваться воспоминаниям.

– Я искал тебя.

– Странно. Я никуда не уезжала из Франкфурта и живу там же, где и пятнадцать лет назад, – она все-таки позволила втянуть себя в диалог.