Башня одиночества - Валерио Манфреди

Он натянул поводья и, остановив коня, спрыгнул с седла, но лишь голос ветра звучал в тысячелетнем безмолвии, и высокий полет орла был единственным признаком жизни в пустом, ослепительном небе. Он поднялся на один из отрогов, выступающий из песка, словно утес над морем, и неторопливо огляделся, конь его спокойно пасся среди редких пучков растительности.

— Здесь ты спал в последний раз, Человек с семью могилами, в этой тайной усыпальнице. И отсюда тебя унесли прочь, прежде чем долину обнаружили, прежде чем человеческие голоса снова эхом отдались среди здешних скал. Но я найду печать твоего присутствия, разыщу твои следы. Енос бен-Гад умер не напрасно.

Он расседлал коня и устроился внутри одной из могил, выдолбленных в камне, расстелив на полу свое покрывало и поставив в нишу серебряные приборы, которые всегда возил с собой, и походный стакан, тоже серебряный, раздвигающийся, словно подзорная труба. Он позаботился, чтобы галеты в кожаном мешочке не достали мыши, выложил сухое мясо, финики и бурдюк с водой. Проверил кирку, мастерок, используемый для раскопок, и кельму с буковой рукоятью, изготовленную для него умельцами Британского музея. Десмонд Гаррет укрылся внутри скалы, полностью экипированный и готовый начать свое наступление.

В ту ночь огонь его костра горел в центре огромной котловины, под блеклой полосой Млечного Пути, пересекавшей широкое жерло кратера. Мысль о зловещем существе, столько веков покоившемся в этом месте, держала его в напряжении, но мирный дух чудесной долины взял верх, и Десмонд Гаррет не стал возвращаться в свое убежище и заснул, окутанный покоем Вселенной, под покровом звездной ночи.

Филипп покинул Дура-Европос на рассвете, нагрузив своего коня поклажей и наполнив бурдюк водой, которую зачерпнул в Евфрате, и вскипятил на костре в походном котелке. Он выехал через западные ворота, ворота Пальмиры, и отправился в оазис Тадмор, расположенный в четырех днях пути. Местность, которую ему предстояло пересечь, была совершенно плоской и голой — желтоватая и плотная равнина, тут и там поросшая тощим высохшим кустарником. Он отказался от идеи отправиться по дороге на Дейр-эз-Зор, где чаще встречались путешественники и караваны, — опасался бедуинских племен и намеревался держать свой маршрут в тайне, насколько это возможно.

Всякий раз, различив в отдалении контуры шатра или палатки, Филипп отклонялся в сторону, делая широкий крюк, пока не убеждался, что палатка скрылась за горизонтом, и только после этого возвращался на тропу, двигаясь по прямой, покуда солнечные лучи позволяли ему видеть дорогу.

Осень близилась к концу, и дни стали короче, но Филипп старался полностью использовать последние отсветы сумерек и первые проблески рассвета. Иногда лунный свет позволял ему продолжать путь, отражаясь от меловой поверхности земли, белесой от соли.

Ночи были столь же безмолвными, как и дни, и огромное плоское пространство, окружавшее его, казалось полностью вымершим; лишь вой шакала время от времени разрывал тишину, осенние облака ненадолго закрывали луну. Он ориентировался по своему походному компасу, подаренному отцом много лет назад, красивой вещице из блестящей латуни, в коричневой кожаной оправе. И каждый раз, глядя на прибор, думал, что и теперь отец ведет его.

Филипп пытался представить себе отца среди этих одиноких просторов. Каким он стал за столько лет, проведенных вдали от человеческого общества, после долгих и мучительных поисков, беспощадной погони. Он пытался также представить, какой будет их встреча, если только удастся добраться до отца. Что он скажет ему и как отец объяснит свое внезапное исчезновение.

Он спал там, где его застигала ночь, и старался не разжигать огня, чтобы не привлекать внимания, хотя хорошо знал, что у пустыни повсюду глаза и уши, несмотря на кажущуюся безлюдность. Вечером четвертого дня он достиг Тадмора и обрадовался счастливому окончанию своего одинокого путешествия в этом чудесном месте.

Филипп миновал огромную колоннаду и свернул к пальмовой роще, окружавшей источник и пруд. Мальчик в длинной красной тунике неотступно следовал за ним с того самого момента, как он въехал в оазис. Наконец Филипп остановился и спросил у него:

— Что тебе нужно?

— А тебе? — ответил ребенок. — Что нужно тебе?

— Я ищу шейха Ахмеда Абу-эль-Абда, да хранит его Бог.

— Тогда ступай за мной, — кивнул мальчик и направился к огромному храму Ваала, высившемуся на западных границах оазиса.

Шейх сидел в храме на скамье и вершил правосудие над своим племенем, и Филипп устроился на капители одной из разрушенных колонн. Дождавшись конца заседания, он подошел ближе и поздоровался:

— Салям алейкум, аль-шейх, меня зовут Филипп Гаррет. Енос бен-Гад сказал мне, что ты можешь сообщить известия о моем отце.

Шейх пошел ему навстречу и внимательно оглядел его.

— Ты сын набиля Десмонда, — произнес он.

— Это так, — подтвердил Филипп.

— Когда ты разговаривал с Еносом бен-Гадом?

— Пять дней назад.

— Ты был с ним в его последний час?

— Да. Откуда ты знаешь, что он умер?

— Я это знаю.

— Енос сказал мне, что ты можешь сообщить, где искать отца.

— Твой отец не говорил мне о тебе. Зачем мне рассказывать тебе, где он?

Филипп опустил голову. «Это невозможно, — подумал он. — Отец не может прятаться так долго».

— Возможно, мой отец и не говорил тебе обо мне, однако Енос бен-Гад говорил мне о тебе, иначе как бы я сюда добрался? Испуская последний вздох, он сказал: «Абу-эль-Абд… поезжай в Тадмор, он знает». Но если ты не хочешь разговаривать со мной, я все равно пойду дальше, и пусть мне придется перевернуть все камни в этой проклятой пустыне, я найду его. Он замолчал, ожидая ответа.

— Если ты говорил с Еносом бен-Гадом, скажи, за каким товаром приходят люди в его лавку на большой базар?

— За сандаловым деревом. Его нужно спросить о сандаловом дереве.

— А где он хранит этот товар?

— Не в лавке. Он хранит его в своем доме, во внутреннем дворе, в шкафчике в углу.

— Следуй за мной.

Шейх направился в шатер возле пруда и пригласил юношу войти.

— Я никому не доверяю, — проговорил он, садясь и знаком приглашая Филиппа располагаться поудобнее. — Наши враги повсюду. Ты ли хочешь найти своего отца, или это он позвал тебя?

— Думаю, это он позвал меня. Но иногда сомневаюсь. Я не видел его более десяти лет и иду по следам, которые он оставил. Но отец не помогает мне. Мой путь труден и полон препятствий, которые кажутся мне непреодолимыми.

— Ты знаешь, что ищет твой отец?

— Знаю.

— И ты не боишься?

— Боюсь.

— Тогда почему не возвращаешься назад?

— Потому что недостаточно сильно боюсь.

— Твой отец был здесь, когда умирал Енос бен-Гад. Мы слышали, как его дух смешался с ветром.

— А где сейчас мой отец?

— Если он не встретил на своем пути непреодолимых препятствий, то должен сейчас находиться в городе могил.

— В Петре, — промолвил Филипп. — Я найду его.

Отряд полковника Жобера продвигался в сердце пустыни, оставив надежду добраться до колодца до наступления ночи. Пейзаж кругом переменился и стал весьма странным. То тут, то там из песка торчали кости больших животных, земля была усыпана огромным количеством булыжников, черных и блестящих, раскаленных от жары.

— Полковник! — позвал его капитан Бонье.

— В чем дело?

— Посмотрите. На этом камне.

Жобер увидел рисунок, изображавший человека без лица, с Горгоной на груди.

— Блемии, полковник.

Жобер не ответил и, пришпорив коня, поскакал в голову отряда; капитан последовал за ним.

— Сколько еще вы намерены двигаться в этом направлении, полковник? Колодец Бир-Аккар — последний, где мы можем пополнить запасы воды. Мы подвергнемся серьезной опасности, если углубимся в ту сторону еще на тридцать километров.

— Вы когда-нибудь слышали о Калат-Халлаки, капитан Бонье?

— Да, — растерялся Бонье, — слышал, но многие считают его мифом.

— Это не миф. Я вам докажу, Бонье. Нужно только набраться храбрости и пройти еще километров на пятьдесят дальше колодца Бир-Аккар.

— То есть сто, если придется возвращаться, не найдя ни оазиса, ни воды. Отряду угрожает гибель, полковник.

— У нас нет выбора, если мы хотим добраться до местности, которую нам приказано исследовать. Мы должны выяснить, что происходит с отрядами, которые исчезают, попадая в те края.

— Все зависит от того, получим ли мы достаточно воды в Бир-Аккаре, — сказал Бонье.

— Да. Если мы пополним свои запасы в количестве, достаточном для перехода до Калат-Халлаки.

— А если Калат-Халлаки не существует?

— Он существует, Бонье. Я в этом уверен. Только надежно спрятан в каком-нибудь ущелье Вади-Аддира.