Может быть, найдется там десять? - Владимир Михайлов

Однако это смутило аналитиков и оперативников разве что на секунду-другую. После чего прозвучала совершенно естественная тут команда:

– Опознать!

Дело было пустяковым: просто ввести поступающие сигналы в компьютерную систему – вот и все.

Результата пришлось ожидать считаные мгновения. Одно за другим пять имен возникли на соответствующем мониторе, а также досье на каждого.

– Да это же наши! – тут же воскликнул представитель оперслужбы Храма. – Ну те самые, кто их упустил…

– Что же они там делают? – недоуменно вопросил старший аналитик, еще не врубившийся.

– Да нету их там, они у нас сидят, дают объяснения служебной комиссии, – пояснил опер. – Их ведь догола раздели – значит, и чипы забрали служебные, вот и сигналят… Да вот, глядите!

Вслед за ним все перевели взгляды на другой дисплей, на котором удерживали сигнал единственного нелегала.

– Видите? Усекли?

Видеть и усечь следовало то, что чужака на мониторе больше не было. Вместо него появился еще один ТП-оперативник. И все стало окончательно ясным.

– Ну да, – сказал опер, – наших ведь было шесть – значит, шесть чипов. Просто шестой они еще не передали этому.

– Грамотные, – констатировал кто-то из аналитиков.

– А вот увидим, какие они грамотные, – ответил ему старший объединенной опергруппы. – Всем на выход! Поехали брать.

– Путь не близкий, – отметил, глядя на план города, старший аналитик. – Возьмете агрики?

– Да нет. Нужно ребят человек двадцать, значит, десять агриков – суета в воздухе. Да и тех шестерых надо на чем-то увозить.

– Семерых, – поправил другой. – Бабу тоже.

– Семерых, верно. Ну, на выход бегом – марш!

Только что тут были оперы – и вот ни одного не осталось.

2

Тем, в чье физическое тело никогда не подселялся никто другой и кому, разумеется, самому тоже не приходилось гостить в чужой плоти (речь идет, естественно, о тонких телах), вряд ли доступно понять и оценить состояние, в котором все последние минуты находился уже знакомый нам патрульный полицейский Гер.

Между тем он чувствовал себя очень скверно. Не физически, нет. Его тело за минувшие часы не понесло никакого ущерба и даже самое пристрастное врачебное обследование позволило бы сделать лишь один категорический вывод: совершенно здоров, годен для несения любой службы. С физикой все было в порядке. А вот с прочими составляющими его личности дело обстояло иначе. Они находились, можно сказать, в некотором раздрае или, выражаясь пристойнее, в состоянии глубокого противоречия друг с другом. И это заставляло достойного служителя закона вместо того, чтобы, расслабившись, пользоваться возможностями, какими располагает человек в свободные от службы часы, – вместо того, чтобы переодеться в домашнее, легко, но вкусно поужинать, отдохнуть перед экраном, отыскав среди множества каналов что-нибудь посмешнее или же какую-нибудь сентиментально-любовную историю (обязательно со счастливым концом и, конечно, с некоторым количеством хорошо поставленных и откровенно снятых эротических сцен, таких, чтобы и у самого зашевелилось… в мыслях, гм), – вместо этой привычной и приятной программы Гер в раздражении расхаживал по своей квартирке так усердно, словно получил задание патрулировать ее. При этом на лице его, помимо воли и желания, сменяли друг друга самые причудливые гримасы. Хорошо, что в это время его не видел никто не только из начальства, но даже и коллег: их доброе мнение о нем как о парне простом, но надежном во всех отношениях, могло бы сильно пошатнуться.

Причины же такого состояния заключались вот в чем.

Но тут придется сделать некое отступление – именно для тех, с кем никогда в жизни ничего подобного не приключалось.

Как всем известно, человек – индивидуум, личность – помимо физического тела, которым чаще всего и ограничивается наше представление о нас самих, включает и еще (самое малое) шесть тел, называемых тонкими, потому что они невещественны в нашем бытовом понимании. Они есть у каждого, и у всех они отличаются. Скажем, у любого нормального человека есть две руки с пятью пальцами; однако сравним руку тяжелоатлета с рукой аскета – получится, как говорится, две большие разницы. То же самое с тонкими телами.

Так вот, тонкие тела патрульного Гера, в полном соответствии с его образом жизни и мировоззрением, находились пусть и не в зачаточном состоянии, но уж во всяком случае были весьма хилыми. У капитана же Ульдемира, благодаря долгим и серьезным заботам Фермы, тонкие тела пребывали в хорошей форме, энергетика их была самое малое на порядок выше полицейской, а может быть, и не на один только порядок. И вот за то непродолжительное время, какое они пребывали в физике Гера, они успели, вероятно, оставить в ее структуре свой отпечаток, неким образом преобразовать ее (потому что где бы мы ни оказывались, мы оставляем свой след везде, даже если никак этого не желаем). А такие воздействия – пусть даже на уровне низших тонких тел, эфирного и астрального и тем более ментального, ведающего нашим мышлением, – не проходят даром, и в результате плотное – физическое – тело начинает вдруг испытывать новые ощущения и чувствовать новые желания и даже стремления. То, что мы это свое тело называем самым низшим и грубым, вовсе не значит, что оно такое уж примитивное и презренное: тут ведь всегда надо учитывать шкалу, по которой происходят измерения, помнить, что сравнивается и с чем. Так, например, велосипед примитивнее автомобиля и тем более – самолета, однако же над его постоянным совершенствованием работали, работают и еще будут работать вовсе не самые худшие умы, потому что в жизни общества у этой машинки есть и всегда, наверное, будет свое место и назначение.

Одним словом, изменения, внесенные телами Ульдемира в органику Гера, стали вдруг вносить в простое и ясное доселе мироощущение полицейского какие-то странные (для него) чувства и желания. И как ни старался он возвратить все на круги своя, ничего хорошего из этого не получалось, напротив – в нем стали возникать вдруг такие ритмы, что, казалось, если немедленно не навести в себе должный порядок, то он просто разорвется на части. Как если бы в него заложили заряд с таймером и установленное время стремительно истекало.

Конкретно же дело заключалось в том, что Гер, после беседы с оперативниками исправно отдежурив подвахту до конца, узнал обо всем, что касалось странных чужаков. А поскольку глупым он никак не был, то быстро сообразил, что, с одной стороны, и человек у автовокзала, и те пятеро, что оказались там потом, являлись людьми чуждыми, вредными и враждебными, а с другой – что Вирга имела к ним какое-то отношение и вовсе не случайно исчезла (как он услышал) вместе с ними. Выводы из этого возникли сами собой: что то место, где эти люди были обнаружены Системой, было домом Вирги, а женщина, присутствовавшая там же, – не кто иная, как она. А из этих выводов следовали новые, так сказать, выводы второго порядка. И вот с ними-то и возникли неурядицы.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});