Штурм Белого Гнома (СИ) - Изотов Александр

Мангольер на миг замер, сглотнув, округлил глаза, а потом с ещё большей яростью метнулся вперёд. Я лишь на миг почуял, как ног у меня ниже живота не стало, и меня отбросило на несколько метров.

Кувыркаясь, я попытался вскочить. Первый раз не удалось — ноги отросли только до колен. А вот во второй раз я уже крепко встал на стопы.

Оборачиваюсь…

До меня докатилась глыба.

Огромная круглая статуя, с застывшими навечно зубами и глазами. Последний раз шевельнулся клык, чуть не отколовшись — мангольер действительно стал крепче камня, никакой брони не надо. Кент не соврал.

Через миг статуя накренилась, словно под ней опора исчезла. В лицо ударила каменная крошка. Глыба накренилась в другую сторону, словно и вторую её сторону раздолбали.

Я обернулся. Блин, вокруг грядки этой самой капусты-до-хруста. Обычные зелёные кочаны крутились вокруг кочерыжек, и большие листья выли, как лопасти пропеллера.

И рубили! Рубили каменную статую, измельчая в пыль.

Меня мягко коснулся лист капусты, я замер. Серп так и был в моей руке. Нельзя двигаться. Сейчас успокоитсяя кочан, тогда сделаю шаг.

Жалобный вскрик львицы донёсся до меня.

Вот же нафиг!

Я рванул вперёд, прыгнул.

Ноги снова не стало ниже колена, подо мной словно вертолёты на взлёт запустились. Я пролетел, упал, перекатился между крайними кочанами. Рука сама дёрнулась, сшибая одну кочерыжку серпом, и через мгновение я вскочил на отросшие ноги, подняв над собой кочан, как олимпийский огонь.

Грядки капусты остались позади.

Глаза привлекло зелёное, колышащееся одеяло справа. Эта грядка словно заросла мелким, мягким салатом, покрытым инеем. От грядки так и веяло морозной свежестью.

Некромята! Съешь такую, и действительно станет свежо. Так, что сердце схватит от мороза.

Я полоснул серпом по краю грядки, кое-как перехватил некромяту за стебли. Пальцы сразу свело морозом, я аж плечи вжал.

Ух-х-х!

Через минуту бега я выскочил на поляну с беседкой.

Мои тиммейты проигрывали. Львица уже лежала раненая, пытаясь подняться, Лекарь валялся рядом с головой в крови. Биби сидела на коленках, глядя пустым взглядом на раскуроченного бугая, свисающего с ветвей. Тот словно на гранату лёг, и его от взрыва закинуло на дерево.

Только Бобр ещё махал своей булавой, пытаясь отбиваться от второго бугая. Одна нога у Бори была в крови, рука неестественно выгнута.

Орк же наслаждался, размахивая здоровенным палашом. Да, судя по зарубинам на дубине у Бори, против меча драться сложно.

— Эй! — заорал я.

Орк повернулся, и я, хлопнув по листьям капусты, с размаху бросил ему кочан. Та уже в воздухе начала раскручиваться, и орк со смехом отмахнулся палашом.

Не, дружище, там с олимпийским огнём не поступают.

Сверкнули искры, палаш срезался посередине, а мельтешащий вихрь влетел прямо в грудь бугаю. Взрыв крови и плоти ещё раз окрасил всё вокруг в зелёный цвет.

— Герыч, ты как? — Бобр, упав на колени, показал мне на руку.

Именно ей я хлопнул по листьям капусты, и ладонь сразу отсекло. Только теперь эффект зелья, видимо, ослабевал, и я с удивлением смотрел, как рука медленно восстанавливается. Словно ладошка младенца сначала выросла, вот наклюнулись ноготки, стали двигаться пальчики…

— Норм, — я медленно выдохнул, потом собрал целой рукой вокруг разбросанную рядом некромяту, — Надо… Дафне дать.

Не знаю, какой ещё эффект был у зелья Кента, но всё вокруг стало темнеть.

Биби подскочила, пошатываясь. Я успел заметить её ноги в кроссовках перед лицом.

— Я дам, обязательно дам!!!

— Геры-ы-ыч, — Бобр пытался подползти, а я улыбнулся, проваливаясь в беспамятство.

Двадцать минут у меня в любом случае есть.

Глава 15, в которой развалюха и болтовня

Я открыл глаза. Вот же блин, опять больничная палата, и снова луна бьёт в окна.

Несколько секунд на прослушку своего тела. Вроде всё нормально, пальцы ног двигаются… А, нет, не двигаются, но им просто что-то мешает. Как и пальцам рук — пытаюсь согнуть, но они словно во втулки вставлены.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Я вдохнул полной грудью, упёрся рёбрами в сковывающий грудь обруч. Рёбра кольнуло, будто повреждены, но вполне терпимо.

Мысли потихоньку начинали разгоняться… Я уже понимал, что не могу двигаться из-за внешних ограничений.

Надо попробовать повернуть голову. И не смог, сразу же упёрся в металлическую скобу, идущую вдоль висков. Паника хлынула в разум, я лихорадочно задвигал глазами. Кажется, эти скобы везде — на плечах, руках, на коленях, на груди…

И на потолке в темноте поблёскивают металлические планки, с которых спускаются штыри для фиксации.

Пипец! Я словно в клетке! Совсем не двинуться!

— Эй, — тихо позвал я.

Не паникуй, Гончар. Думай!

Ты в госпитале, у этого Дрокуса Хауза. Тебя наверняка лечат.

И пусть это выглядит так, будто тебя приковали к кровати, как какого-то преступника. В Батоне боятся, что ты можешь сбежать, поэтому решили немного перестраховаться…

Я дёрнулся.

— Эй!

Не паниковать!

Что случилось, пока я дрых?! Сына Чекана объявили вне закона?

Забвенцы всё так провернули, что инцидент в саду теперь полностью на моей совести?

Ну да, Тегрий Палыча наверняка убили, а мы видели его последними. И Дафну тоже… А преподаватели всё видели из-за ворот, и ключ был только у меня. Все подозрения пали на нас!

И я теперь самый опасный преступник во всём мире. И пальцы сковали, потому что адский земледелец Тёмный Гончар может убить даже мизинцем.

Я завыл от бессилия. Да, ну что за тупость? Мне ещё восемнадцати-то нет, какой из меня злодей.

Стоп. А моя группа?!

— Кто-нибудь! — я уже крикнул громко, чувствуя, как подводит пересохшее горло.

Скрип пододвигаемого стула заставил меня зажмуриться, ведь закрыть уши руками я не мог. Словно мелом по доске, жуть какая.

Через миг в свете луны появилась спинка стула, а потом на неё взгромоздился… Гармаш Дворфич, ректор нашего Баттонскилла.

— Здравствуй, Георгий, — его улыбку с трудом можно было разглядеть в темноте, лунного света не хватало.

— Здрасте, — слегка растерянно сказал я, но сразу же выпалил, — Где моя группа?! С ними всё в порядке?!

Гномозека успокаивающе поднял ладони:

— Тише, тише, тебе нельзя дёргаться. Все живы и здоровы.

Я скосил глаза вниз, на скобы, сковывающие тело:

— Я арестован?

— Что ты, Георгий, я бы лучше тебя наградил, — Гармаш откинулся на спинку и довольно хлопнул по коленкам.

Стул был для него высоковат, и гном без зазрения совести просто покачивал ногами.

— Но почему…

— Этот Иннокентий, второкурсник. Надо бы мне за него взяться всерьёз, да? — Гармаш хохотнул, — Но не могу! Он спас гномов…

— Кент?

— Кент, Кент. Ты выпил его зелье? Просто сам Иннокентий утверждает, что никаких зелий не делает. И ничего тебе не давал.

Я закусил губу, снова посмотрел на скобы. У меня закрались подозрения, что если бы меня хотели приковать, то не пытались бы каждый палец зафиксировать.

— Наш Дрокус Хауз всё же смог выделить патоген, который разваливал твоё тело…

— Чего?

— Понимаешь, когда мы тебя из сада пытались сюда переместить, ты начал разваливаться. То рука, то нога, даже пальцы посыпались… Скажи спасибо Тай Луну, он твою голову подхватил, — Дворфич часто закивал, подчёркивая слова.

Его слова напомнили, как я бросил свою руку в пасть мангольеру, и тут же отросла другая. Зелье Кента, мать его за ногу!

Я сразу же замер, боясь двинуться, и вытаращил глаза на металлические конструкции, поблёскивающие в темноте. Ну же, родимые, вы только не подведите. Фиксируйте покрепче, я не буду трепыхаться.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Пусть мои ноги и руки останутся при мне.

— Так-то лучше, — Гномозека сложил руки на груди, — Дрокус Хауз совершил подвиг. Как он был доволен! Сказал, что это настоящий вызов его таланту.

Я молчал, лишь скосив глаза.