Кровавая баня Крупнера - Юрий Гаврюченков

*** Тернов собирался ложиться спать, когда возвратились его посланцы. С довольным видом Андрей протянул объемистую и очень тяжелую сумку. - Добыли, - доложил он отцу. Тернов заволновался. - А Бегунов? - Забудь о нем, - махнул рукой Андрей. - Такой больше в списках не значится. Он повернулся и пошел в свою комнату. Валерий Игнатьевич оторопело поднял баул и отнес его в кабинет. В нем оказался, конечно, не весь архив Агапова и даже очень небольшая часть рабочих заметок Розанова, но для журнальной статьи материала хватало с избытком. Тернов провозился с ним до трех ночи, и только когда глаза сами стали закрываться, решился пойти спать. Утром он встал с ощущением чего-то важного, а когда вспомнил, что произошло накануне, на душе стало тревожно. Бегунов убит? К таким резким переменам профессор Тернов подготовлен не был. Что значит "в списках не значится"? Смерть человека была для него значительным событием, и Валерий Игнатьевич не мог в это поверить. Бегунов убит! И сделал это, возможно, его сын, которого он лично туда послал. Кошмар какой-то. Пока Тернов умывался и приводил себя в порядок, чувство тревоги росло. Регина приготовила завтрак, но, сев за стол, Валерий Игнатьевич обнаружил, что у него пропал аппетит. Он нехотя пожевал котлетку и, не доев, в один присест выхлебал стакан горячего чая. - Что-то случилось, папочка? - спросила жена. - Нет, ничего, все в порядке. - Тернов рассеянно встал. - Спасибо, дорогая. Он посмотрел на часы, было без четверти восемь. Автомобиля еще не было. Директор стал нервно прохаживаться перед крыльцом взад и вперед. Внутри росло беспокойство и какая-то обреченность. Тернов сдавил в кулаке ручку портфеля. Впереди показалась "Волга", и он пошел навстречу. - Доброе утро, Валерий Игнатьевич, - сказал водитель. - Опаздываете, - бросил Тернов. - Виноват, - водитель удивился, но вида не подал. "Что на него нашло? - подумал он. - Жена, что ли, не дала?" - Больше никаких предположений в шоферской голове не родилось, и до Исследовательского центра доехали молча. В машине Тернов немного успокоился и, входя в здание, собрал волю в кулак. Он педантично развернул пропуск перед вахтером, поздоровался с кем-то из сотрудников, вежливо поприветствовал секретаря, однако, оказавшись в кабинете, Тернов заметил, что руки у него дрожат. Он разложил на столе принесенные из дома бумаги и попытался включиться в работу, но голова была забита совершенно посторонними мыслями. Бегунов. Где он и что с ним? Тернов отложил ручку и побарабанил пальцами по столу. В дверь постучали. Директор мгновенно сгреб агаповский материал и скинул его в ящик. - Войдите! - крикнул он. - Валерий Игнатьевич, - секретарь открыла фирменную папку с золотым тиснением "На подпись", - вот, приказ завизируйте, пожалуйста. Тернов впился глазами в лист, совершенно не видя текста, и, подождав положенное время, поставил подпись на каждом экземпляре. - Еще что? - безжизненным тоном спросил он. - Все, спасибо, - Анастасия Алексеевна наконец соблаговолила удалиться. Оставшись один, Тернов с облегчением вздохнул. Он достал свои бумаги и тупо уставился в них. Какие глупости! Чего он боится: секретаря, которая мгновенно опознает по фрагментам материала рабочую тему неизвестной ей лаборатории девяносто первого года, сопоставит ее с проводившимися в центре исследованиями, вникнет в коллизии вчерашнего дня (допустим, разговор она слышала весь) и на основе этого сделает неопровержимый вывод о том, что... Тернов напряженно рассмеялся. Паниковать нельзя. Так и до паранойи дойти недолго. Зачем напраслину разводить? Надо выяснить у Андрея, что же, собственно, произошло, а потом только строить логические выводы. Именно логические, основанные на рассуждениях объективных, а не на эмоциональных. Однако обработку материала Тернов на сегодня прекратил. Он вытянул ящик, в котором хищно топорщилась открытая папка, скормил бумаги в ее жадный зев и завязал тесемочки двойным бантом. Заперев ящик, он подумал, что задвинул папку слишком глубоко.

*** Домой Валерии Игнатьевич приехал в половине восьмого. Весь день он старательно готовился к разговору, обдумывая основные тезисы и вопросы, и даже набросал небольшой планчик, который потом засунул в машинку для уничтожения мусора. Сын с приятелем сидели в своей комнате. Они пили. Тернов поморщился. Сам он не курил, а в комнате стоял такой смрад, что хоть топор вешай. - А, здрасст, па, - протянул Андрей. - Как твое ничего? - Мне интересно узнать, что вы сделали с Бегуновым, - начал Тернов, чувствуя, что теряется, а заготовленная речь вылетает из головы прочь. Он не был готов к такому началу. Возможно, в другой обстановке он бы смог удержать себя в руках, но сейчас две пары глаз действовали на него почти гипнотически, подавляя волю. Оставаясь в неведении, я... - Убили, - прервал его Питон. Тернов постарался выдержать паузу и спросил, проявляя осведомленность, которой он так гордился: - Это я понял. Другой вопрос, как вы это сделали? - его собственное хладнокровие показалось ему достойным уважения. - Видел вас при этом кто-нибудь?

- Ну, ты обижаешь, па, - укоризненно заметил Андрей. - Совсем уж за мальчуганов нас держишь. Твой этот... ничего не скажет, а его родню мы по стенкам размазали. Они тоже ничего не скажут. Ты не сомневайся, все чисто. - Какую родню? - переспросил Тернов. - Ну, родственников. Жену там, и родителей вроде. - Вы и их убили?! - Отключили, - успокоил его Андрей. - Вряд ли они нас запомнили, а если и запомнили, то что? Скоро нас уже здесь не будет. Мы воевать поедем. Да, Питон? - Угу, - сказал Питон. - А... как вы его убили? - полюбопытствовал Тернов, ощущая себя канатоходцем. - Интересно? Сумеречный взгляд питоньих глаз заставил затаить дыхание. Тернов понял, что сейчас ему откроется истина, узнать которую он в принципе не хочет. И Валерий Игнатьевич снова услышал, как за спиной захлопнулась дверца, только теперь был еще и лязг множества засовов. Бегство от действительности заканчивалось. Если до этого вопроса он был для себя самого лишь формально причастен к преступлению, то теперь становился прямым соучастником. Признание себя убийцей существенно отягчало душу. - Сначала мы связали его пластырем, чтобы он не мог сопротивляться, потом избили, чтобы он стал разговорчивее, но когда это не помогло, я спилил ему зубы напильником. Тогда он заговорил. А потом мы задушили его веревкой. Тернов проглотил слюну. Ему казалось, что все это снится. - Грязная работа, папа, - заметил Андрей, - но кто-то должен ее делать. Ты двигаешь Большую Науку, а мы помогаем тебе бороться за выживание. Каждому свое. Верно, па? - Да, - пролепетал Тернов. Теперь он не мог не согласиться.

4 На работе надо заниматься работой. Тернов сделал необходимые выписки в блокнот и перевернул лист. Профессор, доктор химических наук писал статью - картина, будь она представлена постороннему взору, могла бы сойти за идиллическую. Ничто не нарушало его напряженного труда. В душе Тернова также царило спокойствие. Валерий Игнатьевич быстро смирился с необходимостью жертв в борьбе за место под солнцем и даже стал гордиться могуществом вершителя чужих судеб. Вчера похоронили Бегунова. Директор как официальное лицо присутствовал на траурной церемонии и с облегчением выслушал многократно повторенную потом версию о нападении грабителей. Скорее всего наркоманов, а может быть, даже гастролеров из других городов, вероятно, "черных". О документах упомянуто не было ни полсловом. Теперь Тернов мог не опасаться, что, напечатав статью, он попадет под подозрение в убийстве Григория Дмитриевича. Никто не узнал, что Бегунов не передал ему бумаги, а Елизавете Давыдовне было не до архива, исчезновения части которого она в устроенном налетчиками бардаке не заметила. Ее родители попали в больницу, так что хватало забот поважнее. Операция прошла очень чисто, и совесть Валерия Игнатьевича, дремавшая в те периоды, когда ему ничто не угрожало, могла быть спокойна. Фотография невинно убиенного завлаба красовалась на стенде в вестибюле главного корпуса, а его рабочий стол занял давно мечтавший о повышении другой научный сотрудник. Жизнь не стояла на месте. Тернов посмотрел на часы, вот-вот должен был появиться особист. С Семагиным его познакомил главный кагэбешник Исследовательского центра генерал Яшенцев. Он представил полковника как своего заместителя по оперативной работе и порекомендовал обращаться в экстренных случаях напрямую к нему. Поначалу Тернов не придал этому значения, расценив как предупреждение о возможном нападении сумасшедшего спецпациента, который в прошлом году терроризировал ИЦ, но вскоре Семагин сам навестил директора и поинтересовался о возможности использования статуса филиала Института мозга как лечебного учреждения. Тернов сказал, что в принципе так оно и есть, потому что в "санатории" присутствует определенный контингент "пациентов", и попросил уточнить, в какой именно области предполагается вверенное ему заведение задействовать. Семагин долго ходил вокруг да около, не давая четких формулировок, но в конце концов стало ясно, что ему требуется перевести и взять под контроль заключенного из специального изолятора для невменяемых. Задача эта была непростая, и Тернов обещал подумать. Теперь пришла пора соглашаться. Дело это было действительно непростое, но все же осуществимое - Исследовательский центр мог привлекать пациентов психиатрических клиник для изучения новых лекарственных препаратов. Однако долг платежом красен: Тернов рассчитывал предложить Семагину оказать встречную услугу. Валерия Игнатьевича беспокоил Питон. Каждый новый день в обществе наемников прибавлял Тернову душевных страданий. Опасения, что друзья вот-вот сопьются и отмочат какую-нибудь непоправимую глупость, росли, а ощущение домашнего уюта - уменьшалось. Регина также была не в восторге от гостя, хотя и не знала о последнем приключении боевых товарищей. Тернову же Питон стал казаться чем-то вроде живого воплощения дьявола, источающего невидимую ауру зла. Источником этого предрассудка стало признание Питона, сделавшее его кем-то вроде свидетеля преступления Валерия Игнатьевича. Все это умножало скорбь доктора наук, и он решил избавиться от Питона. Телефон прямой связи издал тихую трель. - Валерий Игнатьевич, к вам товарищ пришел, - известила секретарь. - Пусть войдет. - Здравствуйте, - Семагин бодро подошел к столу и энергично пожал директору руку. Лицо его сияло. - Присаживайтесь, пожалуйста! - радушно предложил Тернов. - Спасибо! - Как добрались? - Благодарю вас, прекрасно. - Семагину не доставляло удовольствия мотаться на электричке черт знает куда, но дело того стоило. - Надеюсь, у вас тоже все в порядке? - Разумеется, - согласился Тернов. - Та маленькая проблема, о которой вы упоминали в прошлый раз, может быть решена. - Прекрасно, - понимающе кивнул Семагин. - Что от меня потребуется? - Петр Владимирович упомянул, что вы занимаетесь оперативной работой, - Тернов перелистнул блокнот и накрыл ладонью половинку фотографии. Другую часть, на которой был изображен его сын, он предусмотрительно сжег. - У меня тоже есть некоторая проблема. - Нет нерешаемых проблем, - заметил Семагин. - Разумеется, нет. Тем более что для вас она не сложнее, чем ваша для меня. - Чем я могу вам помочь? Тернов многозначительно оглянулся на телефон и выдернул его из сети. Семагин с заговорщицким видом достал прихваченный на случай серьезных переговоров приборчик. - Генератор белого шума, - объяснил он, нажав на кнопку. - Прослушивание и запись через ретранслятор невозможны, создает абсолютные помехи. Генератор был настоящим, только без батареек. - Я бы хотел избавиться от него, - ощутив надежное прикрытие технического достижения человеческого гения, Тернов выложил на стол, словно козырную карту, фото Питона. - Вот как, - изумленно поднял брови Семагин. Он не предполагал такого откровенного финта, а если бы предполагал, то обязательно вставил батарейки в генератор. Разговор оказался неожиданно серьезным. - Равноценный обмен, я полагаю, - сказал Тернов. Он уже начал привыкать к роли властителя душ. - Каким именно методом вы предлагаете разрешить данную задачу? поинтересовался для порядка полковник. - Радикальным. Семагин подумал. - А, скажем, перемена места жительства данного фигуранта вас устроит? - Боюсь, что нет, - покачал головой Тернов. - Меня устроит только вышеназванный вариант. - Хм, - Семагин потер подбородок. - Когда вы сможете перевести моего человека?