Лицом к победе - Коллектив авторов

город Николаев —

эти дни когда-нибудь мы будем

вспоминать.

Об огнях-пожарищах,

о друзьях-товарищах

где-нибудь,

когда-нибудь

мы будем говорить.

Вспомню я пехоту,

и родную роту,

и тебя

за то, что дал мне

закурить.

Давай закурим

по одной!

Давай закурим,

товарищ мой.

А когда не будет немцев тут

в помине

и к своим любимым мы придем

опять,

вспомним, как на запад шли

по Украине,—

эти дни когда-нибудь мы будем

вспоминать.

ВАДИМ ШЕФНЕР

ЗЕРКАЛО

Как бы ударом страшного тарана

Здесь половина дома снесена,

И в облаках морозного тумана

Обугленная высится стена.

Еще обои порванные помнят

О прежней жизни, мирной и

простой.

Но двери всех обрушившихся

комнат.

Раскрытые, висят над пустотой.

И пусть я все забуду остальное —

Мне не забыть, как, на ветру

дрожа.

Висит над бездной зеркало стенное

На высоте шестого этажа.

Оно каким-то чудом не разбилось.

Убиты люди, стены сметены,—

Оно висит, судьбы слепая милость.

Над пропастью печали и войны.

Свидетель довоенного уюта,

На сыростью изъеденной стене

Тепло дыханья и улыбку чью-то

Оно хранит в стеклянной глубине.

Куда ж она, неведомая, делась,

Иль по дорогам странствует каким

Та девушка, что в глубь его

гляделась

И косы заплетала перед ним?..

Быть может, это зеркало видало

Ее последний миг, когда ее

Хаос обломков камня и металла,

Обрушась вниз, швырнул в небытие.

Теперь в него и день и ночь

глядится

Лицо ожесточенное войны.

В нем орудийных выстрелов зарницы

И зарева тревожные видны.

Его теперь ночная душит сырость.

Слепят пожары дымом и огнем.

Но все пройдет. И, что бы

ни случилось,—

Враг никогда не отразится в нем.

22 ИЮНЯ

Не танцуйте сегодня, не пойте.

В предвечерний задумчивый час

Молчаливо у окон постойте.

Вспоминайте погибших за нас.

Там, в толпе, средь любимых,

влюбленных.

Средь веселых и крепких ребят.

Чьи-то тени в пилотках зеленых

На окраины молча спешат.

Им нельзя задержаться, остаться —

Их берет этот день навсегда.

На путях сортировочных станций

Им разлуку трубят поезда.

 Окликать их и звать их —

напрасно.

Не промолвят ни слова в ответ.

Но с улыбкою грустной и ясной

Поглядите им пристально вслед.

ПАВЕЛ ШУБИН

ПОЛМИГА

Нет.

Не до седин.

Не до славы

Я век свой хотел бы продлить.

Мне б только

До той вон канавы

Полмига,

Пол шага прожить:

Прижаться к земле

И в лазури

Июльского ясного дня

Увидеть оскал амбразуры

И острые вспышки огня.

Мне б только

Вот эту гранату.

Злорадно поставив на взвод…

Всадить ее.

Врезать, как надо.

В четырежды проклятый дзот.

Чтоб стало в нем пусто и тихо.

Чтоб пылью осел он в траву!

…Прожить бы мне эти полмига.

А там я сто лет проживу!

ПАКЕТ

Не подвигались стрелки «Мозера».

И ЗИС, казалось, в землю врос,

И лишь летело мимо озера

Шоссе с откоса на откос.

От напряжения, от страха ли

Шофер застыл, чугунным став,

А за спиной снаряды крякали.

На полсекунды опоздав.

Прижавшись к дверце липкой

прядкою,

Чтобы шоферу не мешать.

Фельдъегерь всхлипывал украдкою

И вновь переставал дышать.

И из виска, совсем беззвучная.

Темно-вишневая на цвет.

Текла, текла струя сургучная

На штампелеванный пакет.

СТЕПАН ЩИПАЧЕВ

ПАВШИМ

Весь под ногами шар земной.

Живу. Дышу. Пою.

Но в памяти всегда со мной

Погибшие в бою.

Пусть всех имен не назову.

Нет кровнее родни.

Не потому ли я живу.

Что умерли они?

 Была б кощунственной моя

Тоскливая строка

О том, что вот старею я,