Воспитанник орков. Книга третья (СИ) - Евгений Васильевич Шалашов

его и так понял. — Был случай, когда она на поселок наползла, двух человек съела, пока остальные не убили. Одно хорошо, что она ест очень редко. Сожрет чего-нибудь, а потом в бархан уползает, и спит себе неделю, а то и две. Но спит очень чутко. Звук шагов за полмили чует. У Мадов самец и самкаодин раз в десять лет встречаются, чтобы потомством обзавестись. Сами понимают, или природой так устроено, чтобы в пустынях много таких гигантов не водилось. Змея кладку яиц оставляют, так Мады, пока совсем маленькие, друг с другом драться начинают. Выживет только та, что своих братьев и сестер сожрет. А мамка, или папка, пока змееныш растет, неподалеку сидит, караулит. Он же понимает, что все звери и птицы стараются момент улучить, и Маду сожрать, пока она маленькая. А змееныш, как подрастает, может и папку с мамкой жрать, ему все равно, кого жрать. Любуется, когда его же детеныши друг дружку убивают. Но живность в пустыне мудрая. Иной раз так бывает, что джейраны, или козлы родителя отвлекают — дразнятся, цепляют. Тот злиться начинает, в погоню бросается. Ну, а тем временем, львы, или шакалы детеныша успевают если не съесть, так хотя бы голову ему откусить. Мада — тварюга живучая, чтобы убить, непременно голову нужно отсечь.

Энам хотел рассказать что-нибудь еще, но тут послышались крики. Парень с пауком прислушался, о чем говорят погонщики, и вздохнул:

— Ну вот, не было печали, пустыня накачала.

— Разбойники? — поинтересовался Данут, вспоминая, хорошо ли выходит меч из новых ножен, да хватит ли у него стрел?

Но это были не разбойники. Хуже, лучше, бог весть.

— Песчаная буря скоро нагрянет, — мрачно сказал Энам. — Спешивайся, будем верблюдов укладывать.

Глава 14. Глаз Акирэ

Песчаная буря надвигалась быстро. Кажется, только что где-то за горизонтом появилось темное облачко, слегка искрящееся на солнце, как вдруг оно приблизилось, да так резко, что погонщики и охрана еле-еле успели уложить верблюдов.

А через несколько мгновений половину неба закрыла черная вихревая стена.

Данут, засмотревшись на эту стену, увидел странное: на фоне небесной черноты стояли две иссиня-черных столба, между которыми колыхался огромный-огромный ... глаз, с черным зрачком и белой радужной оболочкой. Этот глаз, словно болтался на косой перекладине. Но все было так четко, что парню показалось, что он увидел какую-то черно-белую картину, или старинную руну.

Воспитаннику орков привиделось, что зрачок повернулся в его сторону и начал пристально вглядываться в него, но дальше посмотреть не успел.

— Да ложись же ты, идиот!

Сильные руки Энама дернули воспитанника орков, увлекая того вниз, а потом набросила сверху попону, снятую со спины верблюда.

Ураган, пришедший откуда-то издалека, нес с собой тучи раскаленного песка и пыли, а теперь с радостью вываливал свои «трофеи» на головы тех, кто не успел зарыться в песок, или спрятаться за барханы. Вокруг раздавался дикий вой, будто это была не природная стихия, а какой-то гигантский зверь, томившийся в тесной и душной клетки, а теперь разносивший свою темницу. И горе тому, кто окажется на его пути!

Воспитанник орков и пустынный эльф лежали рядышком, пытаясь натянуть попону как можно плотнее. Разговаривать даже и не пытались — песок врывался даже под плотную ткань, забивался в уши и залезал в ноздри. Что бы сейчас было, окажись они на открытом пространстве, даже страшно подумать!

Ураган бушевал больше часа. Наконец, он затих. Неожиданно стало холодно.

Народ, между тем, потихонечку откапывался, вылезал из-под накидок и попон, стряхивая с себя кучки песка, откашливался и отплевывался, очищая носы и легкие.

Данут, избавившись от песка, засыпавшего новенькую одежду, пошел смотреть — как там его верблюд? А тому было хоть бы хны. Лежал себе и посматривал на мир желтыми глазами, укрытыми длинными (двойными!) ресницами. Вот тут до парня дошло, что ресницы — это не просто для красоты, а для защиты от песка. Пожалуй, верблюд мог бы просто идти навстречу урагана, без особого ущерба для себя. Погладив Буча по хитрой морде, на что тот пренебрежительно хмыкнул, Данут оглянулся — а где там Энам? Тот был неподалеку и уже спешил выдать молодому товарищу очередной упрек.

— Больше так не делай, — мрачно сказал эльф, хлопая своего верблюда по холке, отчего тот сразу же принялся подниматься.

— А ты чего лежишь? — упрекнул Данут Буча и тот, издав какой-то странный, не очень приятный звук, похожий на ослиный, принялся вставать. Повернувшись к Энаму, воспитанник орков изумленно спросил: — И что я не так опять сделал? Ну, замешкался слегка, ну и что?

— Замешкался он, — возмущенно вскинулся Энам. Потом, обратив внимание, что оба верблюда уже стоят, а они до сих пор не в седлах, выругался: — Мада тебе в штаны! Из-за тебя отвлекся, теперь карабкайся!

Впрочем, оба, хотя и с усилием, сумели взобраться на свои «корабли», благо, никаких вещей они не выкладывали. Хотя...

— Попону забыли, — вспомнил Энам.

— Сейчас скажешь — из-за меня, — хохотнул Данут, слезая с седла.

— А из-за кого же еще? — вскинулся Энам. — Он тут стоит, на небо да ветер пялится, а мне за него переживай! Ладно, если только песком глаза вылижет, а если буря тебя бы с собой прихватила?

— Чем это лучше? — обиженно спросил Данут, вытряхивая из попоны песок и передавая ее Энаму.

— Ну, глаза бы тебе поправили — есть у нас поблизости чудодей, он даже оторванную ногу приставить может, а вот если бы тебя ураган прихватил, да унес куда-нибудь в море, или еще куда, было бы хуже.

— Да я на глаз засмотрелся, — признался воспитанник орков, вскарабкиваясь в седло.

— На глаз? — отчего-то насторожился эльф.

— Может мне померещилось, — виновато сказал Данут. — Я же не знаю, как оно должно быть. Может, в урагане тоже какие-нибудь миражи есть?

— Подожди-ка, — остановил Энам своего верблюда. — На что этот глаз был похож?

Данту честно попытался вспомнить все подробности картины, а может — своего видения, потому принялся излагать:

— Глаз черный. Вернее — черный зрачок, вокруг все белое. И словно бы висит на двух столбах.

— Ясно, — кивнул Энам, пресекая дальнейший рассказ. — Жди здесь, а я сейчас.

Обеспокоенный Энам резко развернул своего двугорбого и помчался к Главному Проводнику каравана. А скоро Данут уже сам рассказывал начальству видение.

— Ты