Франсуаза, или Путь к леднику - Сергей Носов

Оба не громко о чем-то говорят друг с другом. Вполне нормальный, хотя и непонятный язык. Мы бы могли, если бы знали язык, понять, о чем они говорят, такое небольшое расстояние между нами. Младший при этом покусывает сухую ветку, которую держит в руке.

Ничего себе, говорю я, не веря глазам. Давно сидят, шепчет мне Командор.

Мы замечены. Оба глядят в нашу сторону. Оба встают.

Поняв, что нас обнаружили, Командор произносит: идем. И мы вслед за ним выходим из-за кустов, словно там и не прятались.

Мы стоим на расстоянии и глядим друг на друга - мы на них, они на нас. Улыбайтесь, говорит психотерапевт. Мы пытаемся улыбаться. Психотерапевт, скрепив ладони в пожатии, поднимает руки над головой, демонстрирует песьеголовым знак дружбы.

Они отвечают неопределенными жестами.

Руки у них, как у нас. Причем у старшего на среднем пальце левой руки перстень с камнем, настолько большим, что, сверкая на солнце, камень виден издалека.

Командор показал фотоаппарат, как бы испрашивая разрешения.

Старший сделал рукой: нет, нет.

Командор энергично закивал, мол, никаких проблем, понимаем. Психотерапевт и я, мы тоже киваем, пытаясь продемонстрировать всю глубину нашего понимания.

Песьеголовые, не сговариваясь, поворачиваются к нам спинами и поднимаются, не торопясь, по ступеням лестницы. Мы провожаем их глазами, пока они не исчезают за склоном горы.

Потом, не в силах выразить свои восторги, мы долго общаемся междометиями, типа, ничего себе, вот это да, ух, м-да, отпад. Потом торопимся вниз - рассказать об увиденном Любе.

31

- Ты не знаешь, где моя черная сумка? Помнишь, черная сушка на молнии?

- Зачем она тебе?

- Нужна. Ты не видел?

- Нет, конечно, я за сумками не смотрю.

Поиски сушки длились недолго, скоро Дина вернулась к исходной точке.

- Что за чертовщина, - сказала она. - Сумка здесь была. В кладовке! Ты точно не брал?

Пришлось отступить:

- Это которая с короткими лямками? Старая такая?

- Ну?

- Так ты бы так и сказала, что с короткими лямками. Я отдал ее Бархатову. Зачем тебе это старье?

- Там лежали очень важные фотопленки.

- Не было там никаких фотопленок.

- Позвони Бархатову, они там, в боковом кармане.

- Да не было там никаких фотопленок. Я же смотрел.

- Ты смотрел в боковом кармане? Ты расстегнул молнию и посмотрел в боковом кармане?

- Ну конечно, - соврал Адмиралов, - а как же иначе.

Лицо жены выражало недоверие.

- Ты читал «Цветоделение»? - спросила подозрительно Дина.

Адмиралов - уверенно:

- Нет.

- Там на страницах кровавые пятна. Отпечатки пальцев. Твои!

- Я не убийца. А кстати, кто?

- Садовник.

- Правда? Не может быть!

- Значит, читал! Это не моя книга! Как я отдам?

- Подумай сама, - сказал Адмиралов. - Если бы я читал твое «Цветоделение», я бы, наверное, не спрашивал тебя, кто убийца. Я бы, наверное, знал.

- Не факт, - ответила Дина. - Ты очень поверхностно читаешь книги. Не сбивай меня! Я положила пленки в боковой карман сумки и забыла вынуть. Они там. Ты, наверняка, не смотрел.

- Да как же я мог отдать сумку, не заглянув в карманы? Конечно, я все посмотрел.

- Ничего не понимаю, - сказала Дина.

Начались поиски фотопленок, они обещали быть долгими.

Поиски чего-либо в домашних условиях - это всегда тяжело. Для всех - и для тех, кто ищет, и для тех, кто не принимает участия в поисках. Для вторых особенно тяжело. Адмиралов сначала участия не принимал - благоразумно и малозаметно лежал на диване, не шевелясь, но тем скорее, помимо его собственной воли, в нем обострилась чувствительность к тонким изменениям ментальных полей: он ощущал усиление напряженности. Стало особенно некомфортно с началом паразитарных и побочных находок, - например, из-под дивана когда, на котором лежал Адмиралов, Дина извлекла пыльный носок Адмиралова и с выражением неизреченной брезгливости бросила его на пол у двери. Адмиралов понял, что это ему не перенести психически - моральный груз неучастия. Встал. Решил поучаствовать.

Заметив первые признаки участия, Дина разозлилась:

- Нельзя ли без демонстраций активности?

Адмиралов прекратил передвигать стулья и наглядно задумался.

- Они были в коробочках? - спросил Адмиралов.

- В гильзах!

- В каких еще гильзах?

- От охотничьих патронов.

- Оригинально, - сказал Адмиралов.

- Нельзя ли без комментариев?

Конечно, можно. Адмиралов со скорбью во взгляде смотрел, как Дина обыскивает в прихожей верхнюю одежду на вешалке - и свою, и даже его. Нет, именно его, пожалуй. В содержимом своих карманов Дина абсолютно уверена. Предполагается, что он не способен знать, что имеет в карманах. А если там презерватив? Там нет презерватива, а если вдруг? Такой ход событий тебя вообще не волнует? Почему не спросишь: можно я посмотрю? Нельзя! Почему? По кочану! Вот почему. И вот она тайна женской логики: каков должен быть ход мысли, чтобы допустить возможность хранения в кармане каких-то невообразимых гильз с фотопленкой? На кой хрен они Адмиралову?

Он строго спросил:

- Когда ты их видела последний раз?

- Давно. Полгода назад. Когда у отца взяла. И положила в сумку.

- У какого отца?

- У отца Сергия, - раздраженно ответила Дина.

- Кто такой отец Сергий? - напрягся Адмиралов.

- Андрей, ты слабоумный? Я взяла их у своего отца. У какого еще отца я могу взять его пленки? У моего отца, Василия Аркадиевича Щедрина! У твоего тестя!

- Да откуда ж мне знать, какие ты пленки ищешь? Я думал, что это секретное что-то, какой-нибудь компромат или шла того... фотографии документов!.. Что-нибудь по проверке твоей аудиторской... откуда мне знать... Фу, ты меня напугала. Я думал, важное что-то. По твоей работе...

- А это и есть очень важное. Мои детские снимки. Школа. Молодые родители. Их знакомство. Семейный архив. Позвони Бархатову, спроси у него.

Адмиралов рано повеселел.

- Да нет ничего у Бархатова, я же знаю. Слушай. А ты уверена, что тебе это все надо? Я о пленках. Ты же первая старье выбрасываешь. Может, это все не настолько важно? Подумай, прикинь.

А вот не надо было говорить этого.

- Шел бы ты погулять куда-нибудь.

Он не успел улизнуть вовремя. Дина взорвалась:

- Это для тебя ничего не важно! Это тебе все до лампочки! Как ты живешь. Адмиралов? Тебе на всех насрать! Абсолютно на всех! Даже на нее!

- На кого на нее!? - спросил холодно.

- Сам знаешь, на кого!

Говори, на кого! - закричал Адмиралов.

- На нее!.. На твою Франсуазу!

Хлопнув дверью, ушел.

Солнце светило весеннее, шел злой Адмиралов.

Шел злой Адмиралов, а солнце светило весеннее.

Адмиралов шел, злой. А солнце светило.

Почему-то позвонил Максу.

Контрольный звонок. Ничего не изменилось ли с Индией.

С Индией изменилось лишь то, что степень готовности вот-вот повысится.

А купил ли Адмиралов себе ботинки на жесткой подошве?

Еще не купил.

Значит надо купить.

Через полчаса они с Максом встретились в обувной секции спортивного магазина, занимавшего целый этаж торгового центра. Из окна были видны крыши домов и стрела подъемного крана. Макс был большой дока в ботинках на жесткой подошве.

У него тоже был свой интерес - купить Любови белые шнурки.

- Есть ли у вас белые шнурки?

- Один метр, - ответила продавщица.

- Мне на шесть дырочек с одной стороны.

- Подойдут.

Макс купил.

А вот ботинки на жесткой подошве подходили Адмиралову не во всем. То давило на пятку, то жало в носке.

Без помощи Дины ему ботинки мерились плохо, даже на жесткой подошве.

Но Макс был дока в ботинках, заточенных на экстрим. С помощью Макса ботинки выбрались, как сумели.

- Вот в этих по горным тропам пройдешь.

У Адмиралова не было денег с собой на ботинки. А кредитною картою он не пользовался.

Ничего. Решили отложить. Жизнь ведь не кончается в магазине у кассы.

Этажом ниже, в так называемой «пиццерии», сидели Андрей Адмиралов и Макс Командор, пиццу ели и пили пиво. Адмиралов о досадных невзгодах рассказывал, вспоминая события дня.

Пропустив мимо ушей импульсивную исповедь Адмиралова, Макс о своем с ним поделился:

- Понимаешь, у нее пунктик. Она вбила себе в голову, что я ее ревную. Ко всему движущемуся и недвижущемуся. Боится спровоцировать ревность во мне.

Адмиралов был поражен.

- А ты... нет? - осторожно спросил Адмиралов. - Не ревнуешь?

- Я похож на ревнивца?

- Подожди. А разве ты не проходил курс у Крачуна?

- Против патологической ревности? Это Люба тебе сказала? Ну, видишь ли, какая тут история. Мы с Крачуном старые знакомые. В годы нашей юности... тебе и не представить такое... мы с ним торговали дынями в Днепропетровске. Короче, я договорился с ним, что он за меня как бы возьмется - не по- настоящему, для вида. Для Любы. Пусть она считает, что меня вылечили.