Warhammer: Битвы в Мире Фэнтези. Омнибус. Том I (ЛП) - авторов Коллектив

— Да, — сказал Зигмар. — Как и должно быть.

Дорога пошла вверх, воины поднимались по склону к стенам Рейкдорфа. Настроение Зигмара улучшилось, когда он увидел приветствующих их возвращение соплеменников. Несмотря на все те невзгоды, которые судьба посылала им на пути к царству Морра, — чудищ, болезни, голод и трудности, — они все же умудрялись выживать, не теряя при этом достоинства и храбрости.

Так разве может какая-то сила сломить такое племя?

Да, случались разочарование и боль, но человеку присущи мечты о лучшей доле. Зигмар знал, что его ждет немало испытаний, прежде чем он сумеет претворить в жизнь те великие стремления, которые зародились в нем в День определения среди могил предков.

Зигмар ввел своих воинов в ворота Рейкдорфа, и сотни собравшихся громко и радостно приветствовали их. Родители со слезами радости и горя бросились к сыновьям.

Когда матери находили своих отпрысков гордо восседающими на конях или перекинутыми через лошадиные спины, они приветствовали их сердечными словами или горестными криками.

Зигмар шел вперед, пока не оказался перед отцом. Король, как всегда, выглядел внушительно и величественно, а лицо его светилось радостью — ведь сын вернулся с войны живым и невредимым.

— Давайте осторожно опустим, — сказал братьям по мечу Зигмар, и они поставили носилки с телом Триновантеса на землю.

Зигмар стоял перед отцом и не знал, что сказать, но король Бьёрн просто крепко обнял сына.

— Сын мой, — сказал он, — ты вернулся ко мне мужчиной.

Зигмар тоже обнял отца. Этот отважный человек сумел один, без жены, вырастить сына. Зигмар знал, что всем обязан отцу, и заслужить его одобрение было самой высшей наградой на свете.

— Я же говорил, что ты будешь мною гордиться, — сказал Зигмар.

— Верно, — согласился Бьёрн. — Говорил.

Король унберогенов отпустил сына и сделал шаг вперед, желая приветствовать вернувшихся воинов, и, отдавая дань их храбрости, поднял вверх руки:

— Воины унберогенов, вы вернулись к нам, за что я возношу хвалу Ульрику. Ваша доблесть будет вознаграждена, и каждый из вас сегодня станет пировать как король!

Всадники встретили речь короля громкими возгласами, которые взлетели до облаков, а Бьёрн обратился к Зигмару и тем воинам, которые принесли носилки.

— Триновантес? — глядя на знамя, спросил король.

— Да, — подтвердил Зигмар, и голос его дрогнул. — Он пал на Астофенском мосту.

— Хорошо ли он сражался? Была ли славной его смерть?

Зигмар кивнул:

— Да. Если бы не отвага Триновантеса, нам бы несдобровать.

— Значит, Ульрик приветливо встретит его в своих чертогах, и мы будем завидовать ему, — заявил Бьёрн. — Ибо там, где сейчас Триновантес, пиво крепче, еда обильней и женщины краше земных. В свое время мы встретимся и с гордостью пройдем с ним по великим чертогам.

Зигмар улыбнулся, зная, что отец говорит правду, ибо для настоящего воина нет большей награды, чем славная гибель и радушный прием на пирах загробной жизни.

— Я всегда думал, что самое трудное дело на свете — вести воинов в бой, — продолжал Бьёрн. — Но теперь знаю, что куда тяжелее участь отца, который ждет сына с войны.

— Думаю, что понимаю тебя, — проговорил Зигмар, оборачиваясь и проводя взглядом обезумевших от горя родителей, ведущих в поводу коней с мертвыми сыновьями на спинах. — При всей своей славе, война — грязное дело.

— Значит, ты усвоил важный урок, сын мой. Победа — день радостный и в равной мере трагичный. Чти первое и учись справляться со вторым, иначе тебе не стать вождем.

Бьёрн обратился к братьям по мечу Зигмара:

— Вольфгарт и Пендраг, у меня сердце наполнилось радостью, когда я увидел вас в живых.

Оба воина просияли от ласковых слов короля, а тем временем по дороге загрохотали три телеги, везущие пиво из подвалов пивоварни. На первой повозке ехал гном Аларик, и воины громко загомонили, когда увидели угловатые руны на боках бочонков.

— Эль гномов? — поразился Вольфгарт.

— Возвратившимся героям причитается самое лучшее, — улыбнулся Бьёрн. — Я хотел приберечь эль для пира в честь свадьбы сына, но он, кажется, с этим не спешит. Лучше выпить сейчас, пока пена не осела.

— А я все слышал, — отозвался Аларик. — Пена на эле гномов не оседает никогда.

— Образно выражаясь, мастер Аларик, — пояснил Бьёрн. — Я не хотел тебя обидеть.

— Тем лучше, — проворчал гном. — Ты же знаешь, я всегда могу вернуться к своим.

— Не будь же таким занудой! — рассмеялся Пендраг, хватая гнома за руку и стискивая дружеским пожатием. — Давай наливай!

Вольфгарт кивнул Зигмару, а король подошел к Пендрагу и пивным бочкам.

— Ты разве не присоединишься? — спросил Бьёрн.

— Непременно, — отвечал Зигмар. — Только побуду с Триновантесом, пока за ним не пришли его родные.

— Ясно, — кивнул Бьёрн и понимающе улыбнулся сыну. — Вполне справедливо. Тогда подробно расскажи мне о вашем походе, пока мы ждем.

Зигмар улыбнулся:

— На самом деле рассказывать особенно не о чем. Сначала мы выслеживали зеленокожих на юге и на западе, а потом разбили их под стенами Астофена.

— Сколько их было? — как всегда, без лишних слов поинтересовался Альвгейр.

— Около двух тысяч.

— Двух тысяч?! — ахнул Бьёрн и гордо переглянулся с Альвгейром. — И он говорит, что рассказывать не о чем! А Костедробитель?

— Мертв, я его убил. Гхал-мараз упился его кровью.

— Две тысячи! — вздохнул Эофорт. — Я даже не предполагал, что одному вождю под силу собрать такое количество зеленокожих. И вы всех убили?

— Именно так, — подтвердил Зигмар. — Их трупы превратились в пепел.

— Кровь Ульрика! — воскликнул Бьёрн. — Надеюсь, Адхельм оказал героям достойный прием в своем городишке. А если это не так — я с ним поквитаюсь.

— Так, — подтвердил Зигмар. — Твой кузен шлет привет своему королю и клянется в случае нужды прислать нам всех воинов, которых соберет.

— Он — хороший человек, Адхельм. Похож на Рыжую Гриву.

Зигмар заметил, что в глазах отца появилось предостерегающее выражение, и, обернувшись, увидел, как в ворота Рейкдорфа вошла девушка с волосами цвета ночи, в длинном зеленом платье. Он узнал Равенну, и в горле неожиданно пересохло.

Лицо девушки было так печально, что Зигмар почувствовал: сердце у него вот-вот разорвется при виде ее тоски. Вслед за ней шел младший брат, близнец Триновантеса, и по бледным его щекам струились скорбные слезы.

Равенна приблизилась к покрытому зеленым знаменем телу брата, кивнула Зигмару и королю, опустилась подле Триновантеса и возложила руки ему на грудь. Герреон преклонил колени рядом с сестрой. Вся его тонкая фигура сотрясалась от безудержных рыданий.

— Тихо, мальчик, — проговорил Бьёрн. — Оплакивать павших воинов — женское дело.

Герреон поднял глаза и впился в Зигмара взглядом.

— Ты убил его, — всхлипнул Герреон. — Ты убил моего брата!

В королевской Большой палате еле теплился свет, чуть тлели торф и поленья, и от убаюкивающего тепла воинов стало клонить в сон. Победу праздновали долго, далеко за полночь. В жертву Ульрику и Морру приносили лучшее мясо и пиво — первого благодарили за дарованную воинам храбрость в сражении, а у второго просили провести павших к месту упокоения душ.

В Большой палате воцарилась тишина, ее нарушал лишь треск поленьев да спокойное дыхание сотни воинов, которые, завернувшись в шкуры, уснули прямо на полу. Семейные воины ушли по домам, а холостые или же перебравшие спиртного остались здесь, уткнувшись физиономиями в столы.

По традиции в ночь возвращения из похода король и наследник охраняли покой воинов — чтили их доблесть. Зигмар устроился подле отца на троне, который вырезал сам Бьёрн в ожидании совершеннолетия сына, когда он мужчиной воссядет рядом с королем. На нем был длинный волчий плащ. Гхал-мараз покоился на постаменте, который сделали специально для грозного оружия, сработанного гномами.

Для пира зарезали целое небольшое стадо, а когда вышло все гномье пиво, настал черед другим запасам пивоварни. Бывалые воины подкрепляли клятвы братства, а те, кто только что заслужил свой щит в кровавой битве при Астофене, клялись в первый раз.

Зигмар праздновал победу вместе со всеми. Только из головы у него не шел образ застывшей Равенны и рыдающего Герреона, когда они оба опустились на колени подле тела брата. Зигмар знал, что при Астофене они одержали небывалую победу, только для него она была омрачена гибелью друга.