Фантастические повести и рассказы - Сергей Казменко

— Нет! — Энасси даже подскочил на месте. Потом встал и кругами заходил по лаборатории — всклокоченный, в измятом халате — он так и не переодевался после операции с Луизой Диллет — с темными кругами вокруг глаз и двухдневной щетиной на щеках. — Нет! Ни за что! Нет у нас права покинуть институт, пока энтар не стал гьендом.

— Но если повысить чувствительность аппаратуры… В конце концов, это не проблема — нужно установить всего один хороший детектор.

— Нет, Павел, я не дам этого сделать, — Энасси постепенно успокоился, сел за свой рабочий стол. — Кто даст мне гарантию, что не существует более тонких эффектов?

— Речь идет о жизни шестнадцати человек — если не считать нас с тобой.

Пятнадцати, подумал Гайдли, пятнадцати. Но промолчал.

— Все здесь знали, на что они идут. Не думаю, чтобы кто-то согласился бежать. Когда столь велик риск для человечества.

— Насчет согласия — мы с тобой ведь можем и приказать.

Ну только не мне, подумал Гайдли, только не мне. Я здесь останусь до конца. Но спросил о другом:

— А насчет риска, Пол?

— А насчет риска — всегда приходится так или иначе выбирать. Между большим риском и меньшим. Мы здесь рискуем в разной степени. Я еще позавчера попросил проанализировать состояние здоровья всех, кто остался в институте. Анализ, конечно, негласный, и проводился он группой поддержки там, снаружи. Как вы знаете, энтар прежде всего поражает людей с ослабленным здоровьем.

Ох уж этот его менторский тон! — Гайдли плотно сжал зубы, чтобы не рявкнуть чего-нибудь.

— Вероятных кандидатов здесь пятеро. В первую очередь это Паола Рейн из Отдела связи — она действительно серьезно больна.

— Что, — вздрогнул Энасси.

— Я знал, что тебя это заинтересует, Дин.

Меня, меня тоже, подумал Гайдли.

— Так какого черта ее здесь оставили?

— Тише, Энасси, на надо так кричать. Я тоже устал, — действительно, выглядел Котов неважно. Возможно, он вообще не спал эти двое суток.

— Но ведь ты отвечаешь за кадры, Павел, ты!

— Тебе будет легче, если я посыплю голову пеплом?

— Нет, — Энасси надолго замолчал. — Ладно. У тебя все?

— В общем, да.

— Тогда давайте работать.

Но они, в общем, не работали. Просто заполняли время. Они просто ждали. Ждали, когда затаившийся где-то в институте энтар проявит себя. Хотя бы один энтар — анализ распада уже показал, что энтар профессора Диллета разделился надвое. Даже обнаружение первого энтара теперь не могло принести успокоения. А если они не успеют блокировать эту тварь, и деление повторится…

Но все же они ждали.

И пытались работать.

Шли, кажется, четвертые или пятые сутки после операции, когда раздался очередной вызов Котова. Выглядел он очень растерянно.

— Ребята, я не знаю, что делать. Меня только что вызывали по линии Главного Совета. Им нужен профессор Диллет.

— А Александр Македонский им не нужен? А фараон Сенурсет третий? желчно спросил Энасси. — Они что там, с ума посходили?

— Внешняя группа пока держит информационную блокаду. В Совете не знают, что профессора уже нет в живых.

— Да его уже три года, как нет в живых!

— Судя по тому, что мне сообщают, они вряд ли поверят в это. Они считают, что он был душой, сердцем и мозгом группы, работающей над проектом. Им нужна срочная консультация.

— Сумасшедший дом! — Энасси только устало махнул рукой.

Энтар — душой, сердцем, мозгом! — повторил про себя Гайдли. — Ну да потому что эта тварь высасывала их души, их сердца, их мозг. А теперь теперь, наверное, все они как бы лишились постоянной порции наркотика. Но — детекторы не реагировали на присутствие профессора Диллета. Но — его эмоциональное поле целиком замыкалось на поле Луизы Диллет. Но — все в один голос утверждали, что ему, именно ему за эти годы принадлежали самые блестящие идеи. Мистика, да и только.

Нет, не мистика. Гайдли вдруг отчетливо, как живого увидел перед собой профессор Диллета — профессора Диллета, в кровь разбивающего кулаки о стену демонстрационного зала. Мы боимся энтара не только потому, что он поражает смертельно больных людей и существует в их облике. Мы боимся его потому, что он живет, паразитируя на мыслях и чувствах тех, кто его окружает, и только люди, подобные Энасси, способны устоять против этого существа — устоять и заставить его превратиться в гьенда, более не опасного для человека.

Но я-то, я был рядом с Диллетом, думал Гайдли, пытаясь уснуть перед своим ночным дежурством, я был рядом — и все же профессор умер, распался.

Он все же уснул — и проспал долго, Энасси не разбудил его в срок.

— Все спокойно? — спросил Гайдли, поднимая голову.

— Да, — голос Энасси прозвучал как-то странно и глухо — наверное от усталости.

Гайдли сходил умылся, выпил кофе — есть совсем не хотелось — вернулся в лабораторию. Усаживаясь, спросил:

— Почему ты не разбудил меня?

— Не знаю. Задумался.

Пятые сутки. Пятые сутки — и Паола Рейн в соседнем корпусе. Вероятная первая жертва — это они успели просчитать наверняка. Гайдли казалось, что он знает, что творится в душе у Дина. Но он не решился что-либо сказать чтобы тот не поступил наперекор. Дурак Котов, надо было ему настаивать!

— Ложись, отдохни, — сказал он безразличным тоном. — Я теперь вполне могу подежурить до утра.

Не говоря ни слова, Энасси встал, подошел к дивану, лег лицом к стене. Пусть, пусть подумает, пусть подумает, пока еще есть время.

Только включив контроль Гайдли понял, что времени уже не было.

Семнадцать зеленых точек светилось на схеме института. И одна оранжевая. В соседнем корпусе — как и ожидалось…

И Энасси уже знал, знал это! Гайдли обернулся, с ненавистью поглядел на спину в измятом белом халате. Убийца! Убийца! Так чего же ты лежишь, выжидаешь? Иди и закончи свое дело. Он представил себе Энасси, стоящим над телом Паолы и медленно, как бы преодолевая сопротивление, опускающим руки — вниз, вниз. И ее — корчащуюся и кричащую, как недавно корчилась и кричала Луиза Диллет. Представил — и замотал головой, чтобы избавиться от этого ужаса. Нет! Нет! Это невозможно, Дин никогда не сможет сделать это.

А я на его месте — смог бы?

Нет. На его месте — нет. А на своем — да. Да, потому что впервые в жизни, глядя на спину Энасси Гайдли ощутил, что же это такое — настоящая ненависть. Ты, ты убил ее, думал он. Ты отказался выпустить всех из-под поля! Ты предпочел не рисковать. Вот и мучайся теперь? Да чего стоят сейчас твои дешевые мучения? Если ты такой уж жутко благородный, если так уж тебя заботит безопасность человечеств — что же ты собой не пожертвовал? Много вас таких было — готовых пожертвовать чем угодно ради великих целей. Много — но расплачивались за вас обычно другие. А я — я не такой. Да, не такой, и мне плевать на все человечество, если мои близкие под ударом! А великие цели — я готов заплатить за них — но только своей жизнью. Только своей жизнью… Только своей…

Заверещал вызов — Котов, наверное, тоже уже все знал. Но Гайдли было не до Котова.

Именно так — только своей жизнью. Он знал, что теперь делать.

Проходы между корпусами заблокированы с самого начала — но блок-ключ, единственный сейчас в институте, лежал на столе у Энасси. Гайдли медленно встал, отключил надоевший вызов Котова, тихо, стараясь, чтобы Энасси ничего не услышал, взял блок-ключ у него со стола, и, не спуская глаз со спины в белом халате, вышел в коридор.

Энасси так и не пошевелился. Возможно, он даже сумел заснуть. Супермен! — с ненавистью подумал Гайдли. И повторил вслух: Супермен! Но уже не с ненавистью, а как-то отрешенно. Поздно было ненавидеть Энасси. Всякий талант чреват ограниченностью, даже ты, не обладающий особыми талантами, даже ты сам, думал Гайдли быстро шагая по коридору, и то лишь теперь догадался, каков должен быть достойный выход. А Энасси — он ведь единственный тут, кто мог бы напрямую противостоять энтару после воплощения, и одно сознание этой исключительности и ответственности лишило его способности думать о других путях.

Гайдли шагнул в трубу и вышел в подвальном этаже. Так надежнее — даже если кто-то и догадается о его намерениях, то не сможет перехватить. А Котов — Котов может догадаться. И в кабинете у него висит охотничье ружье.

Верещание вызова больше не мешало, но сигнальная лампочка на браслете горела непрерывно, бросаясь в глаза при каждом шаге, и Гайдли, наконец, снял браслет и положил его в карман. Блок-ключом он открыл дверь в кабельный переход и, пригибаясь, чтобы не задеть головой о низкий потолок, двинулся в сторону соседнего корпуса. Через десять минут он стоял перед нужной дверью.

Но с полминуты не решался войти, боясь, что уже опоздал. Потом, наконец, двинулся вперед, и дверь отъехала в сторону.