Никита Хрущев. Реформатор - Сергей Хрущев

С годами система МТС разрасталась, бюрократизировалась. Машин в их распоряжении становилось все больше, а эффективность использования техники снижалась. Энтропия, как это свойственно самоусложняющейся бюрократической структуре, неуклонно возрастала. Каким образом это происходило на деле? Очень просто. Как и всякое государственное «сидевшее на бюджете» предприятие, МТС всеми силами выбивали фонды на закупку машин — чем больше выбьешь, тем престижнее. Возникал замкнутый круг: МТС «осваивали» все больше средств, заказывали все больше техники, промышленные министерства по их заказам производили все больше машин и механизмов, техника частично использовалась по назначению, остальное ржавело на складах и по истечении записанного в регламент срока, списывалось в утиль. Затем выбивались новые фонды, «закупались» новые машины. И так без конца.

Отец, выросший в колхозно-эмтээсной системе, поначалу относился к ней как к естественной. Изнутри многое до поры до времени кажется естественным. В 1956 году в отчетном докладе XX съезду партии он говорил о возрастающей роли МТС, о том, как с их помощью, переходить к комплексной механизации сельского хозяйства. Говорил о деталях, не осмысляя пока сути отношений между колхозами и МТС.

Задумался он уже после съезда. Подтолкнул его к тому, по свидетельству помощника отца по сельскохозяйственным делам Андрея Степановича Шевченко, академик, экономист Алексей Матвеевич Румянцев, в те годы редактировавший главный партийный теоретический журнал «Коммунист». Еще до съезда, зимой 1956 года, он прислал Хрущеву записку с «крамольным» предложением оставить на селе одного хозяина — колхоз, а МТС упразднить. Тем самым, по его мнению, устранится двоевластие, дела пойдут лучше, ведь недаром говорят, что у семи мамок дитя без глаза. Отец, со слов Шевченко, внимательно прочитал записку, но ничего не предпринял и даже ничего не сказал. Ему требовалось все как следует обдумать, созреть. Созревал отец более года. Шевченко решил, что «крамола», заброшенная Румянцевым, и вовсе позабыта. Он ошибался. Отец ничего не забыл, он думал, вчитывался в затребованные справки, снова раздумывал и запрашивал новые документы и статистические отчеты. Оказалось, что в сравнении с имевшими в своем распоряжении технику совхозами колхозная продукция: зерно, сахарная свекла, хлопок, виноград, чай — получаются в два, а то и в два с половиной раза дороже. Отец поначалу предположил, что колхозы на этом зарабатывают. Они, пусть и формально, не государственные, а кооперативные предприятия. Отец попросил представить ему развернутую информацию о структуре колхозных доходов. Оказалось, что колхозы ничего не зарабатывают, а только теряют. Причина — нерациональное использование техники.

К осени 1957 года отец дозрел. 28 ноября он вынес вопрос об МТС на заседание Президиума ЦК. Пока речь шла не о ликвидации, а о переводе МТС на хозрасчет, чтобы жили они не на бюджетные средства, а на то, что заработают. Отца беспокоила неопределенность собственного предложения, ведь «доходы» МТС определяются ценой предоставленных ими услуг. А цены эти диктуются, пусть и не произвольно, но сверху. Положение же колхозов остается бесправным — ни техники у них нет, ни альтернативной МТС. Какую бы с них плату не запросили, придется платить. Отец заикнулся было: «Может быть, кое-где МТС ликвидировать, превратить их в государственные ремонтные мастерские?» Его вопрос повис без ответа, уж очень он звучал непривычно. Как можно обойтись без МТС? Отец не настаивал. Решили создать комиссию для подготовки «перевода МТС на хозрасчет».

Комиссия начала работать, а тем временем отца продолжали одолевать сомнения, хозрасчет все меньше и меньше представлялся ему рациональным выходом из положения. И он решил, не дожидаясь выводов комиссии, сформулировать свои предложения.

«Если проанализировать вопрос получения продуктов от колхоза за работу МТС, то выявится неприглядная картина. Получаем зерно, по меньшей мере, в два раза дороже совхозного… Удорожание происходит за счет нерационального использования техники… — рассуждал отец. — Когда и земля, и техника будут находиться в руках одного хозяина, тогда машины будут производительнее использоваться. Этим мы еще больше развяжем инициативу колхозников». Впервые он обнародовал свою позицию 26 декабря 1957 года в Киеве на праздновании 40-летия установления Советской власти на Украине.

Слова отца прозвучали вызывающе, он покусился на главную догму марксистской теории, посчитал возможным передать технику из структур государственной формы собственности во второсортную, кооперативно-колхозную. Теперь эти изыски кажутся смешными, но тогда ликвидация МТС отдавала ревизионизмом. И не в одном ревизионизме дело. Новация с МТС затрагивала судьбы множества людей и, что еще важнее, устоявшихся бюрократических структур. В стране насчитывалось без малого 8 тысяч МТС с 1 миллионом 700 тысячами тракторов, не говоря уже о других машинах, в них работало около двух миллионов человек. Все они получали, пусть небольшую, но гарантированную зарплату, а в колхозах их ожидал трудодень, натуральная оплата и все прочие «прелести».

Даже самые близкие к отцу люди старались его переубедить.

«Я говорю, — вспоминает Шевченко, — Никита Сергеевич, нельзя МТС ликвидировать сразу во всех местах. Там, где колхозы еще бедные, следует оставить, иначе потеряем кадры трактористов, потеряем технический контроль. Он говорит: “Это частный вопрос”. Мы знаем, что МТС — это государственная собственность, а колхоз — кооперативная, — говорю я тогда, — впереди идет государственная, за ней кооперативная. Вы разрушаете государственную, укрепляя кооперативную, а это противоречит тому-то и тому-то! Он молчит. (По всей вероятности, разговор происходил в Киеве, после процитированного выше выступления отца.)

Приехали в Москву. Он приглашает одного главного редактора и одного академика и говорит: “Вот мне Шевченко подбросил «ежика», что я разрушаю государственное, укрепляю кооперативное. Вы мне помогите выйти из этого положения…”»[50]

Апелляции к теории на отца не действовали, на него больше влияли аргументы прагматично-рациональные, чем абстрактные «цитатные». Когда же он убеждался в целесообразности задуманного, то цитаты подбирались так, чтобы служить делу, а не дело слепо следовало за книжными догмами.

Свои записки, речи, предложения, как я уже упоминал, отец писал сам, а «псаломщики» — ученые-теоретики уже после подыскивали в обоснование необходимые цитаты. Для них труды классиков марксизма-ленинизма были сродни Библии для церковных реформаторов: если как следует в них порыться, всегда отыщется подходящая цитатка.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});