Дороги в неизвестность - Марик Лернер

Она залезла на переднее сиденье и задрала ноги на приборную доску.

— Поехали!

— Может, сядешь нормально? — просительно сказал Рафик. — Отвлекает.

— Если ноги красивые, надо их показывать, — не согласилась Черепаха. — Пусть смотрят и завидуют.

Рафик завел двигатель и тронулся. Медленно и осторожно. Я вот даже пробовать не собираюсь в ближайшее время. По трассе еще куда ни шло, но в городе с таким движением пусть сам мучается. Честное разделение труда, как в любой банде. Водитель — Рафик, стрелок — я, специалист по разным штучкам — Черепаха.

— Присмотрел я хороший жигуленок, — рассказывал Рафик по дороге. — Не очень далеко, и за сараем стоит, из окон не видно. Вместо сигнализации замок на переключении скоростей, снять с нашим инструментом легко и просто. Только я не знаю, как мы заводить-то его будем. Я не умею без ключа.

— Не боись, — бодро отвечаю. — Чинить не умею, а заводить запросто. Первое, чему я научился у Ивана. Потом Техник еще пару простеньких вещей показал, как, не ломая замок, дверь открывать и секретки обходить. Жаль, проволоки под рукой нет, я бы показал. На разные модели по-разному гнуть надо. Причем другим я эту науку запретил демонстрировать категорически. Еще не хватает, чтобы баловались. Захотят, сами научатся. Нам, конокрадам, самое милое дело лошадей гонять. Табун коней под капотом — это вызов моему умению. Правда, не породистые рысаки, всего лишь пони российского разлива, то ли дело в «мерседесах» и «фордах» — там лошадиные силы импортные, но и сигнализация серьезная. Только, по мне, гораздо проще снять номера и привинтить на нашу. Один раз всего и требуется.

— А наделают тебе дырок в кузове, куда потом девать?

— Резонно, — соглашаюсь. — Будем угонять. Лучше две.

— Где-то здесь должно быть, — оповестил Рафик, притормаживая. — Номеров на домах не видно.

— Вы не подскажете, — высовываясь в окно и скалясь самой лучшей из моих улыбок, спрашиваю пожилого деда, — где здесь дом номер двадцать один?

— Вон туда, — показывает он, — и направо.

— Спасибо, — вежливо отвечаю. И пожаловался соратникам: — Умом я все понимаю, но страшно раздражают вот такие люди. Наша физиология гораздо лучше. Раз — и покойник. Как признаки заметны, так надо завещание писать и с родственниками прощаться.

— Ты бы думал, что и кому говоришь, — посоветовала Черепаха.

— Да брось, уж кого-кого, а вот семью-то Каримовых по старому знакомству я обеспечу молодым видом. Амулеты носите? — спрашиваю Рафика.

— Носим, — согласился он.

— Вот и не снимайте. Не будете похожи на этих. А вопросы начнут задавать, смело отвечай: «Вот он сделал, но очень дорого…» Цену не говори, типа коммерческая тайна. Я лучше знаю, у кого и сколько взять можно. Есть стандартные амулеты, а есть мои — очень специфические.

Я мысленно прикинул. Ага, даже не каждому человеку, попросившемуся в Клан, амулеты делаю. Такое надо заслужить. Вот Псица, незаменимый кадр, ей можно и за обычную цену лечебного амулета. Доценту тоже. А кроме них и Рафика с женой всего у троих имеется. Вот вне Клана — совсем другое дело. Пятеро в Федерации, еще шестеро у славян, и из всех только один мужик. Если бы не общественные интересы, под хвост мне ваша Земля, всех в кабалу загоню, за подобные изделия — стоимостью во много нолей — еще и благодарить будут. Женщины особенно, до пенсии выглядеть максимум на тридцать — любая что угодно отдаст. Все инерция мышления, до простейшей вещи сразу не додумался. Одна маленькая проблема — надо окончательно доводить несколько дней, имея контакт. Заочно такое не получится, характеристики у всех индивидуальные.

— А ты можешь назвать срок? — посмотрев на меня в зеркальце заднего вида, спросил Рафик.

— Никто тебе не скажет, — серьезно отвечаю. — От возраста, когда амулет сделан, зависит, от первоначального здоровья, от ранений и болезней. Кушать тоже надо нормально. Всего понемногу и регулярно. На одном вегетарианстве или мясоедстве жить нельзя. Очень много всякого. Поэтому и нельзя зафиксироваться на одном точном возрасте. Все равно внешне стареешь, только гораздо медленнее. Физиология у людей другая.

— Вон дом номер давадцать один, — обрадовала нас Черепаха. — Сами идите, я здесь подожду.

Дом был стандартной шестиэтажкой еще советских времен. Много лет не ремонтированный. Возле мусорного ящика на колесиках валялась куча пластиковых мешков с мусором. Донести-то донесли, но внутрь кинуть уже здоровье не позволило, что ли. Несколько деревьев, посаженных в незапамятные времена, радовали сердце молодежи своим поломанным видом. В подъезде прямо на стенах были написаны мудрые изречения, в основном из трех букв, но изредка попадались и рисунки. В книжках это называлось примитивизм. И, безусловно, им и являлось.

— До чего коммунисты народ довели, — с грустью сказал я Рафику, показывая на окурки на лестнице.

— Интересно, при чем тут коммунисты? — возмутился он. — У нас на дворе что, советская власть, что ли?

— У вас в домах проживают люди, воспитанные именно при ней. И дети, которых воспитали члены партии, пусть и бывшие. Ну ладно, злобные демократы не дают краску, не дают ремонт сделать, но гадить-то в собственном подъезде зачем? Это я, что ли, прихожу сюда мусор бросать? Ты, наверное, не чувствуешь, а мой нос учуял постоянную лужу мочи в углу.

— Еще как чувствую, — хохотнул Рафик.

— Тем более. Живешь в доме — для начала не порть его. Демократически выбранная мэрия все равно исправлять за тобой не будет. Что лифт стабильно не работает, — проходя мимо закрытой двери, не удивился я, — это даже хорошо для здоровья, очень полезно пешком на шестой этаж с тяжелыми сумками. Приходят домой эти малолетние гаденыши и начинают в Интернете на форумах жалеть стариков и про их тяжелую жизнь рассказывать: «Ах, пенсия маленькая!», «Ах, плохо относятся к больным!», «Ах, народ вымирает и рождаемость падает из-за козней демократов!». А вот в жизни такой пробежит мимо и не подумает помочь. По клавиатуре стучать легче, чем хоть потратить немного времени на человека, от которого, кроме благодарности, и получить нечего. У такого «борца» в лучшем случае один ребенок, и тот стены пачкает. Тут тоже наверняка, как в нашем доме, начинали с поджигания кнопок и тушения сигарет об стены. Поймаю кого-нибудь за этим занятием, наплюю на конспирацию — и руки переломаю. А самое противное в этом, что должен найтись человек, который добровольно и чаще всего совершенно бесплатно начнет следить за порядком. Обычно вполне достаточно одного, если люди все-таки способны подумать, как им улучшить собственную жизнь. Он должен бегать, собирать деньги на разные починки и улучшения, уборку и прочие необходимые вещи. Тот же домофон собственные жильцы непременно сломают не реже двух раз в год, и никто не признается, чтоб не платить. А через какое-то время этот доброволец начинает остальными восприниматься как само собой разумеющееся, и к нему начинаются претензии. Почему это не сделал и почему вон то не организовал… Почему вообще так много денег требуешь? Как будто он обязан, получает за это зарплату и своих дел не имеет. Приходят к нему с пятого этажа и спрашивают противным голосом: «Почему это у нас лампочка не горит?» А бедняга живет на третьем, понятия не имеет о лампочке, которую кокнули дети хозяина, чтобы тот не видел, как они портвейн на лестнице пьют.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});