Благородный дом. Роман о Гонконге. - Джеймс Клавелл

В дверь негромко постучали.

— Досточтимая Дама?

— А Чунь?

— Да. — Дверь отворилась, и старуха прошлепала в комнату. Она принесла чистые полотенца. — Долго здесь пробудете?

Лили Су задумалась. Обычно в этом доме свиданий клиент оплачивал номер на всю ночь. Если же номер освобождался раньше, администрация возвращала часть денег девушке.

— Всю ночь, — ответила Лили. Ей хотелось насладиться этой роскошью: неизвестно, когда ещё представится такая возможность. «Может, на следующей неделе клиент потеряет свой банк и все остальное».

— Джосс, — изрекла она вслух. — Приготовь, пожалуйста, ванну.

Ворча, старуха выполнила просьбу и потом вышла. Лили Су снова зевнула, радостно прислушиваясь к журчанию воды. Она тоже устала. День был изматывающий. А вечером клиент говорил больше обычного, пока она лежала, прижавшись к нему и стараясь не уснуть. Она не слушала, что он говорит, и понимала далеко не все, но он говорил и говорил, и это её устраивало. Из своего немаленького опыта она знала, что так многие мужчины снимают напряжение, особенно варвары пожилого возраста. «Странно все это, — размышляла она, — столько работы, столько шума, слез и денег, а в результате ещё больше боли, разговоров и слез».

«Не обращай внимания, если ян слаб, если они что-то бормочут на своем отвратительном языке или рыдают у тебя на груди. С варварами это бывает, — объясняла ей мама-сан. — Заткни уши. И зажми нос, чтобы не слышать запаха заморского дьявола или старика, и помоги ему получить удовольствие. Он — гонконгский янь, старый друг, хорошо и сразу платит, с ним ты быстро выплатишь долг, и это хорошая репутация — иметь такого покровителя. Так что восторгайся, делай вид, что он сильный мужчина и не зря платит деньги».

Лили Су знала, что она эти деньги отработала. «Да, мне очень повезло, о, гораздо больше, чем моей бедной сестре и её покровителю. Бедная Ароматный Цветок и бедный Первый Сын Благородного Дома Чэнь. Какая трагедия! Какая жестокость!»

Она содрогнулась. «О, эти гнусные Вервольфы! Как это ужасно — отрезать ухо, убить и угрожать всему Гонконгу! И как ужасна смерть моей бедной старшей сестры, которую затоптали в Абердине эти вонючие, паршивые рыбаки, эта падаль гнилая. Ох, какая судьба!»

Как раз сегодня утром она увидела в газете копию любовного письма Джона Чэня и тут же узнала его. Они с Ароматным Цветком уже несколько недель смеялись над ним и ещё двумя посланиями, которые Ароматный Цветок оставила ей на хранение. «Такой забавный мужчина: ян почти нет, и он почти никогда не восстает, даже ненадолго, — рассказывала старшая сестра. — Платит за то, что я просто лежу, а он меня целует. А иногда я танцую перед ним голая и всегда обещаю рассказывать другим, какой он сильный! И-и-и, деньги от него текут ко мне как вода! А я у него „единственная настоящая любовь" всего одиннадцать недель! Ещё одиннадцать — и я, может, квартиру куплю!»

Сегодня днем, трясясь от страха, Лили ходила с отцом в полицейский участок Восточного Абердина для опознания тела. Они не обмолвились полицейским, что знают, кто был покровителем сестры. Отец мудро велел хранить секрет. «Наверняка Благородный Дом Чэнь предпочел бы оставить это в тайне. Здесь завязана и его репутация, и репутация нового наследника — как бишь его? — молодой такой, имя как у заморского дьявола. Через день-другой я позвоню Благородному Дому Чэнь и проверю. Нам следует немного подождать. После сегодняшних новостей о том, что Вервольфы сделали с Первым Сыном, ни один отец не станет вступать в переговоры».

«Да, Отец прав, — думала она. — Не зря те, кто с ним работает, называют его Чжу Девять Каратов. Слава всем богам, два других письма у меня».

После опознания тела сестры они вписали в бланки свои настоящие имена и настоящую фамилию — Чжу, чтобы получить её деньги: четыре тысячи триста шестьдесят гонконгских долларов, положенных на имя Глицинии Су, и три тысячи гонконгских долларов — на имя Ароматный Цветок Так. Все это было заработано вне стен дансинга «Гуд лак». Но полицейский сержант остался непреклонен. «Извините, но теперь, когда мы знаем её настоящее имя, нам придется сделать объявление, чтобы все, кому она должна, могли востребовать свои деньги против её имущества». Он вел себя так грубо, что его не удалось пронять даже щедрым посулом — четверть всей суммы, если они получат деньги сразу. С тем они и ушли.

«Падаль паршивая, прислужник заморских дьяволов, — с отвращением думала она. — Если дансинг вычтет долги, не останется ничего. Ничего. Айийя!

Ладно, — успокаивала она себя, забравшись в ванну и блаженно раскинувшись в ней. — Ладно, придется Благородному Дому Чэнь хорошенько раскошелиться, чтобы сохранить тайну писем.

А у Благородного Дома Чэнь красненьких больше, чем у кота волосков».

Обняв колени руками, Кейси сидела на подоконнике в своей спальне, где горел лишь маленький ночник над кроватью, и окидывала унылым взглядом улицу пятью этажами ниже. Даже в эту позднюю пору — а шёл второй час ночи — проезжая часть была забита машинами. Низкое небо подернулось дымкой, ночь выдалась безлунной, так что огромные неоновые вывески и колонки иероглифов казались ярче обычного, лужи поблескивали красным, синим и зеленым, и даже уродливое становилось сказочно прекрасным. Окно было открыто, и Кейси вдыхала ночную прохладу, глядя на парочки, торопящиеся прошмыгнуть между автобусами, грузовиками и такси. Многие, несмотря на поздний час, направлялись в холл нового отеля «Ройял Нэдэрландз», чтобы перекусить в европейской кофейне: она тоже заходила туда на чашечку кофе перед сном с капитаном Джанелли, пилотом их самолёта.

«Здесь все так много едят, — праздно думала Кейси. — Господи, и сколько же здесь людей... Сколько нужно рабочих мест, а их так мало. И так мало кто пробивается наверх, чтобы воссесть на куче денег. И это непременно мужчина. И все стремятся попасть туда, остаться там... но для чего? Новая машина, новый дом, новый мебельный гарнитур, новый холодильник, новое неизвестно что...

Жизнь — длинный-предлинный счет. И „зелени" никогда не хватает, чтобы расплатиться по всем счетам, не говоря уже о покупке собственной яхты или личного кондоминиума где-нибудь в Акапулько или на Лазурном Берегу — даже чтобы съездить туда туристом.

Терпеть не могу летать туристическим классом. Первый класс стоит тех денег, что за него просят. Во всяком случае, для меня. А ещё лучше — личный самолёт, гораздо лучше, но не хочется думать о Линке...»

Она ужинала наверху с Сеймуром Стайглером, и они обсудили все детали грядущей сделки, в основном юридические — это его занимало больше прочего.