Блог «Серп и молот» 2019–2020 - Петр Григорьевич Балаев

эта колона зэков. Пальто, пыжиковые шапки, в руках чемоданы. Не хватает только носильщиков. Ни дать, ни взять — члены обкома собрались в отпуск в Сочи.

У Чиркова есть продолжение:

«Это был уже второй этап из Соловков, названный „большим“… Прошел страшный слух, будто второй этап был утоплен в море.»

Жаль, что я не художник. Обязательно нарисовал бы это — эпическое по своей трагичности полотно. Серые волны студеного моря под низким серым северным небом. И на волнах, до горизонта — чемоданы и пыжиковые шапки. Назвал бы просто — «Второй Соловецкий этап».

В последний раз голову профессора в пыжиковой шапке и видели. Жена перестала получать от него письма и забеспокоилась, как повествуют нам биографы Вангенгейма:

«На запрос Варвары Ивановны о судьбе мужа 28 июня 1939 г. ей ответили из Прокуратуры СССР: А. Ф. Вангенгейм жив, работает, в 1937 г. его дело было рассмотрено особой тройкой Ленинградской области и его снова осудили на 10 лет без учета прежнего срока, из Соловков перевели в дальние лагеря без права переписки.»

Деятели из «Мемориала», видимо, считают жену профессора конченной дурочкой. Разумеется, директорами школ только дурочек назначали. Её мужа арестовало ОГПУ, осудило ОГПУ, содержался он в тюрьме НКВД, но запросы она слала прокурору. Совсем, дамочка, запуталась. Так мало того, что дурочка, еще и обманщица. По версии «Мемориала», конечно, который представляет в своих экспозициях такое письмо за подписью В. И. Кургузовой:

Да, дурочка, конечно. Свой адрес в заявлении наркому НКВД указала: «Москва. Дукучаев пер.». Директор школы, учится заочно в педагогическом институте, а название улицы, на которой живет (Докучаев переулок), пишет в заявлении наркому с ошибкой.

Еще и дочь Варвары Ивановны передала «Мемориалу» письма отца с Соловков, последнее датировано 19 сентября 1937 года. В заявлении — август. Обманула Берию.

Наконец, как это заявление оказалось у «Мемориала»? Нашли в архивах НКВД? Где тогда на нем входящий номер и резолюция, да хоть какая-то отметка о принятии его в работу? Ладно, допустим, что сотрудник НКВД без всяких отметок его в папку бросил, но как это заявление вообще можно было обнаружить в архиве? Его сотрудник НКВД бросил в папку с грифом «Особо ценный исторический документ. Хранить вечно»? Это же обычная переписка, заявления и обращения граждан, с очень ограниченным сроком их хранения, иначе никаких архивов не хватит для такой макулатуры. Сейчас они хранятся 3 года. При Берии — вечно?

Если же это второй экземпляр заявления, оставленный В. И. Кургузовой себе, чтобы иметь подтверждение того, что она первый отправила наркому НКВД, то где на нем отметка канцелярии наркомата о приеме первого экземпляра?

С какой стороны не погляди — туфта. И запрос в Прокуратуру — туфта. И заявление Берии — туфта.

Вы можете мне задать вопрос, а почему тогда мы видим последнее письмо А. Ф. Вангенгейма датированное 1937 годом? Я вам встречный вопрос задам: а вы уверены, что видите всё, что есть? Что вы все письма профессора видите?

Из книги о нем:

«…в середине 60-х гг. считалось, что после 8 лет заключения Алексей Феодосьевич умер во время Великой Отечественной войны в 1942 году от болезни.»

Нет, но ведь жена Свидетельство из ЗАГСа о смерти мужа получила только в 1957 году, а не в 1942-м, когда он умер. Скрывали же! До 1957 года семья ничего о нем не знала?!

И текст Свидетельства в книге приводится с пояснением:

«В апреле 1957 года на очередной запрос из Ленинграда пришел такой документ:

„РСФСР

СВИДЕТЕЛЬСТВО О СМЕРТИ

1-ЮБ № 035252

Гр. ВАНГЕНГЕЙМ Алексей Феодосьевич умер 17 августа тысяча девятьсот сорок второго года 17 VIII — 1942 г. возраст 61 год. Причина смерти перитонит, о чем в книге записей актов гражданского состояния о смерти 1956 года декабря месяца 26 числа произведена соответствующая запись за № 111…“»

Народ же сразу и начинает думать в ключе — если Свидетельство о смерти из ЗАГСа получено только в 1957 году, то до 1957 года семья о смерти ничего и не знала. Правильно? Редко же кто задается вопросом: зачем нужны такие Свидетельства и в каких случаях их получают?

И еще из книги о Вангенгейме:

«Нужно отметить, что уже после реабилитации Алексея Феодосьевича, Ф. Н. Петров очень помог Варваре Ивановне в хлопотах по получению персональной пенсии за ее мужа.»

Теперь всё поняли? Нет? Тогда поясню. Умер профессор в 1942 году и органы не могли не известить семью о его смерти. Даже если притянуть фантастическое наказание «10 лет без права переписки». В 1942 году жена получила из лагеря это извещение. Но в ЗАГС с ним не пошла за СВИДЕТЕЛЬСТВОМ о смерти. Потому как оно ей было без надобности. Зачем оно ей нужно было? Наследство оформлять? Какое? Пенсию оформлять? Пенсию за мужа — государственного преступника?

А вот когда в 1956 году Вангенгейм был реабилитирован, тогда его жена и бросилась в ЗАГС за свидетельством о смерти, без него нельзя было оформить пенсию.

Но персональная пенсия — это круто. Нашим бабушкам, которые потеряли на войне мужей, персональных пенсий никто никогда не выплачивал. Обычные, небольшие, платили. Но — персональные!!! Неплохо семья профессора наварилась на смерти главы семейства, осужденного за вредительство.

Но в 1977 году Варвара Ивановна Кургузова умерла и государство пенсию перестало выплачивать. Пенсия жене полагалась, а не дочери. Настал 1991 год и ВС РСФСР (жаль, что этих сук в 1993 году всех не перестреляли) принимает закон о реабилитации. Теперь настала пора и дочери профессора Вангенгейма навариться на имени покойного отца…

* * *

…А дочь у профессора Вангенгейма, «жертвы сталинизма», и его жены, кавалера ордена Ленина, получилась довольно… едва не написал — интересной. Нет, получилась обычная советская дама науки. Послесталинского образца, конечно.

В 2012 году в Геологическом институте РАН состоялось заседание, посвященное памяти Э. А. Вангенгейм. Выступавшие о ней произнесли очень много теплых слов, коснулись и биографии:

«В 1938 г. Элеонора Алексеевна поступила в московскую школу № 247, а с 1941 по 1943 г. была вместе с матерью в эвакуации в г. Магнитогорск. В 1947 г. она окончила московскую среднюю школу № 609 и поступила на Геологический факультет Московского государственного университета на кафедру палеонтологии. Куратором ее учебной группы в МГУ был сам заведующий кафедрой палеонтологии профессор Ю. А. Орлов.»

Совершенно необычная биография