Новый Михаил - Владимир Викторович Бабкин

я не поверил в напор и хватку господина Ульянова. Но, как видно, я ошибался. После аудиенции я затребовал в своем ведомстве, в разведке и в Отдельном корпусе жандармов справки об этом господине. Просто удивительно, как человек с таким острым словом и такой решительностью мог столько лет сидеть без явного движения в Швейцарии.

– Да, Сергей Николаевич, этот человек умеет ждать, но самое главное то, что он умеет не терять времени на пустые разговоры, когда момент наступил.

То, что мои министры со мной соглашаются, совершенно не означает, что они со мной согласны. Да, покивают, да, произнесут высокопарные верноподданнические слова, но в глубине души… В сущности, кто им Ленин? Один из десятков и сотен политических эмигрантов, которые зарабатывают себе на чашку кофе с круассаном, пописывая всякие статейки и пасквили на Россию? Мало ли было таких клоунов-грантоедов в мою эпоху? Но тут-то я точно знал, чего ожидать от данного человека. Потому и накачивал главу МИДа первостатейно.

– Господин Ульянов давно готовился к подобному развитию событий, прогнозируя европейскую, а за ней и мировую революцию по итогам или в самом конце Великой войны. Да, он немного ошибся со сроками, но февральские события в России были тем звонком, который наверняка указал ему, что время вот-вот наступит. То, что у нас это все закончилось лишь сменой монарха на престоле, не могло его слишком смутить, ведь на Россию в этом вопросе он и не рассчитывал, изначально полагая, что революция случится в более развитых странах – в Германии, Франции или в Швейцарии. И то, что при этом сама Швейцария не участвовала в Великой войне, особой роли не играло, поскольку общественные настроения там достаточно радикализированы, а сама Конфедерация очень серьезно зависит от импорта продовольствия, что немедля дало толчок для начала забастовок и прочих выступлений после перекрытия швейцарской границы. Так что господин Ульянов был готов, и вопрос стоял лишь в том, где именно он начнет свою игру. И ему удалось меня удивить, поскольку, признаюсь, я ставил на Швейцарию с возможной последующей конфедерацией с какой-нибудь социалистической Бургундией. Впрочем, мы заболтались. Так что там наш подопечный?

Министр иностранных дел, по своему обыкновению, раскрыл папку и сообщил:

– По имеющейся у нас информации, господин Ульянов, заняв пост революционного комиссара иностранных дел в так называемом «правительстве народной обороны», развернул кипучую деятельность, формируя вокруг себя группу радикально настроенных элементов. Главные тезисы его выступлений можно свести к двум посылам: «никакого соглашательства» и «нет места колебаниям». Настаивает на немедленных и решительных действиях.

– И каковыми могут быть эти действия, на ваш взгляд?

Свербеев аккуратно закрыл папку и убрал ее в левую руку.

– В случае с господином Ульяновым, государь, я бы готовился к чему угодно и ничему бы не удивлялся.

Усмехаюсь.

– Что ж, мне нравится ваш сегодняшний настрой в этом деле. И все же, Сергей Николаевич, я хотел бы услышать ваши соображения на сей счет.

Глава МИДа помолчал с полминуты. Я терпеливо ждал. Наконец министр сухо сообщил:

– Вся беда таких вот революционных движений в том, что у них там множество групп и еще больше вождей, и каждая готова буквально загрызть своих коллег-конкурентов, обвиняя их в чем угодно. Такова ситуация в Париже, Бургундии и по всей Окситании. Ситуация тем временем выходит из-под контроля – их соратники слабеют и дезорганизуются, а их противники крепнут с каждым днем. Исходя из этого могу предположить, что господин Ульянов, со свойственной ему решительностью, вполне может попробовать перехватить лидерство в Париже, а впоследствии – и во всей Франции. Конечно, тот факт, что он русский, а не француз, значительно усложняет ему задачу, поскольку хоть они там и провозглашают всяческий интернационал, но этот фактор все так же важен. В той же России господину Ульянову было бы куда легче творить революцию.

– И я первый, кто не даст ему такой возможности.

Свербеев склонил голову:

– Как и все мы – верноподданные вашего императорского величества. Однако против господина Ульянова еще и тот фактор, что времени у него практически не осталось. У него на все про все от силы неделя. Посему захватить лидерство в условиях бурлящего Парижа он вряд ли успеет…

В дверь постучали, и появился мой адъютант полковник Качалов.

– Ваше императорское величество! Срочное донесение от имперского комиссара зауряд-полковника Мостовского.

Та-а-ак. Снова события ускоряются, печенкой чувствую!

– Давайте, полковник!

Разрываю конверт, игнорируя нож на столе.

«Ваше императорское величество!

Сим доношу, что сегодня в два часа пополудни по парижскому времени в районе Осера была взорвана железнодорожная насыпь и был атакован бронепоезд из числа войск генерала Петена, следовавший в голове воинских эшелонов с войсками 1-й Особой пехотной бригады генерала Лохвицкого.

Вследствие завязавшегося боя были обстреляны вагоны с русскими войсками. Потери уточняются.

Мостовский»

– Что скажете, Сергей Николаевич?

– Что тут скажешь, ваше величество? Нас затягивают в гражданскую войну во Франции.

– Это может быть какая-то самодеятельность на местах или это решение вождей Бургундии? Или это англичане?

– Все что угодно. Тут вопрос лишь в том, как мы сами готовы и хотим это интерпретировать, государь.

Глава VI

Принцесса Иоланда

ИТАЛИЯ. РИМ. КВИРИНАЛЬСКИЙ ДВОРЕЦ.

19 мая (1 июня) 1917 года

Медленно и почти бесшумно двигалась по старинному дворцу тоненькая фигурка. Лишь мягкая поступь домашних туфель, лишь шорох неброского платья, лишь нежное касание девичьих пальцев…

Иоланда шла по залам дворца словно во сне, осматривая много раз виденное, касаясь того, что было хорошо знакомо, поглаживая те самые безделушки, которые так часто становятся такими милыми и такими памятными свидетелями каких-то прошлых дел, минувших радостей и ушедших горестей, тех страниц, которые перелистнула жизнь, событий, что