Цветы сливы в золотой вазе, или Цзинь, Пин, Мэй - Ланьлиньский насмешник

Да,

Ласкает глаз лиловая аллея,Пьянящи звуки в красном терему.[201]Пусть будет жизнь значительно длиннее —Без радостей простых она нам ни к чему!

Но довольно об этом. Так радовался, стало быть, в тот день Симэнь с женами, пируя в Лотосовой беседке. Разошлись под вечер. Симэнь пошел к Цзиньлянь. Он изрядно выпил, и ему хотелось насладиться «игрою тучки и дождя».

Цзиньлянь сейчас же зажгла благовония и разобрала постель. Они сняли одежды и легли. Симэнь не торопился. Ему было известно, что Цзиньлянь искусно играет на свирели.[202] Он расположился за газовым пологом и велел ей встать на четвереньки рядом с собой, обеими руками нежно обнял жену и поднес тот самый инструмент к ее устам. Симэнь, склонив голову, долго наслаждался ее утонченной игрою. Распаленный страстью, он кликнул Чуньмэй, чтобы та подала чаю. Цзиньлянь быстро опустила полог, опасаясь, как бы не увидала горничная.

— Ты чего испугалась? — спросил Симэнь. — Вон у соседа Хуа какие служаночки. Цветы приносила младшая, а другая — ровесница нашей Чуньмэй, и брат Хуа не обошел ее своим вниманием. Где жена — там и горничная. Ах, хороша! И ведь никто не знает об отношениях юнца Хуа со служанками!

— Ах ты, негодник! — Цзиньлянь обернулась к Симэню. — Только ругаться не хочется. На служанку потянуло? За чем же дело стало? Говоришь ты одно, а на сердце — совсем другое. К чему эти увертки? Ну, возьми ее, сравни со мной. Я ж не такая, как ты! И она не моя служанка. Я завтра выйду в сад и дам тебе такую возможность. Позови ее сюда и делай, что хочешь.

Цзиньлянь кончила играть. Симэнь обнял ее, и они легли.

Да,

Любимого желая обаять,Готова на свирели поиграть.

О том же поется и в романсе на мотив «Луна над Западной рекой»:

Клубится орхидеи аромат.Искусница играет на свирели,Сливаются безумство и азартВ белеющем за кисеею теле.Браслеты золотятся на руках.Любовников желание томит.Искусница забыла всякий страх,Игру свою никак не прекратит.

На другой день Цзиньлянь в самом деле ушла к Юйлоу, а Симэнь поманил Чуньмэй –

Весной заалел и раскрылсяЦвет персика нежный, пугливый;Трепещет под натиском ветраЗеленая талия ивы. —

и овладел горничной.

С того дня Цзиньлянь сразу возвысила Чуньмэй. Она больше не давала ей стоять на кухне у котлов, а держала у себя в спальне. Чуньмэй убирала постель, подавала чай. Цзиньлянь дарила ей платья и украшения, какие ей нравились. Горничная туго бинтовала свои маленькие ножки и была совсем не похожа на другую служанку — Цюцзюй. Сообразительная и насмешливая Чуньмэй обладала остроумием и привлекала красотой, за что и снискала благосклонность Симэнь Цина. Цюцзюй же, напротив, была глупа и бестолкова, и ей нередко доставалось от Цзиньлянь.

Да,

Птахи малые щебечут у пруда бездумно,В душу глянь — и разберешься, кто дурак, кто умный.Птица всякая летает, да полет у каждой свой:Благородная — под небом, остальные — над землей.

Если хотите знать, что случилось потом, приходите в другой раз.

Глава одиннадцатая

Пань Цзиньлянь подстрекает избить Сунь Сюээ. Ли Гуйцзе из-за Симэнь Цина меняет прическу

Ей ревность камнем на сердце легла,Распутный малый всякий стыд забыл.Едва услышит льстивые слова —Уж новую зазнобу полюбил.Он чувствами швыряется легко,Он юбки не пропустит никогда.Влечет его к утехам и пирам,Не к делу — значит, ждет его беда.

Так вот, перейдя в дом к Симэнь Цину, Цзиньлянь снискала его любовь и возгордилась, стала придирчивой и ни днем ни ночью не находила себе покоя. Все ее раздражало, всех она подозревала. То у забора подслушивала, то стояла под дверью — все искала повода, с кем бы поругаться. Не слыла сдержанной и Чуньмэй. Отчитала ее как-то из-за пустяка Цзиньлянь, и горничная, не зная, на ком сорвать зло, отправилась на кухню. Она барабанила по столу, гремела посудой. Вид у нее был такой угрюмый и злобный, что Сунь Сюээ не выдержала:

— Вот чудачка! Если замуж захотелось, ступай, в другом месте ищи, — пошутила она. — А тут нечего характер выказывать.

Чуньмэй так и подскочила:

— Замуж?! Это еще кто такую чушь несет?

Сюээ сразу сообразила, что горничная нынче не в духе и смолчала. А Чуньмэй тут же пошла и слово в слово передала все Цзиньлянь да и от себя добавила: мы, дескать, с вами обе хозяину по душе пришлись. Вместе, мол, голову ему вскружили.

От рассказа горничной Цзиньлянь стало совсем не по себе. В этот день она и так встала против обыкновения рано, потому что провожала на похороны У Юэнян, и ходила разбитая. Цзиньлянь прилегла, но потом встала и пошла в беседку. К ней порхающей походкой подошла Мэн Юйлоу.

— Чем ты так расстроена, сестрица? — спросила она, улыбаясь.

— И не говори! До того устала — на ногах не стою. А ты откуда?

— Да на кухню заходила.

— Та — на кухне? Она тебе что-нибудь говорила? — поинтересовалась Цзиньлянь.

— Ничего не говорила.

Цзиньлянь нарочно виду не подала, но про себя затаила злобу на Сунь Сюээ. Однако, не о том пойдет речь.

Цзиньлянь и Юйлоу занялись рукоделием, когда Чуньмэй внесла кувшин кипятку, а Цюцзюй заварила две чашки чаю. После чая они убрали со стола и начали играть в шашки. В самый разгар игры в беседке неожиданно появился садовый сторож — юный Циньтун — и доложил о прибытии хозяина.

Всполошившиеся женщины не успели собрать шашки, как Симэнь Цин вошел в садовую калитку и заметил их.

Они выглядели по-домашнему. И у той, и у другой волосы были собраны в пучок и буклями ниспадали на виски, а прическу украшала серебряная шелковая сетка. В серьгах блестели дорогие черные каменья. И одеты они были одинаково: отделанная серебром красная безрукавка поверх белой газовой кофты. Из-под вышитой юбки и у Цзиньлянь, и у Юйлоу кокетливо выглядывали острые носки совсем малюсеньких изящных красных туфелек.

Женщины казались выточенными из нефрита, и Симэнь невольно расплылся в улыбке.

— Вы — настоящие певички! Купить — ста лянов серебра не хватит! — пошутил он.

— Мы-то не певицы, — заметила Цзиньлянь, — а вот там сзади живет сущая певичка.

Юйлоу попыталась незаметно удалиться, но ее удержал Симэнь:

— Ты куда? Только пришел, а ты уходить? Скажи откровенно, что вы тут без меня делали.

— Да ничего особенного, — проговорила Цзиньлянь. — Скука нас одолела, стали в шашки играть. Не думали, что ты так скоро вернешься. — Она взяла у Симэня одежду. — Что-то рановато ты с похорон приехал.

— В храме собрались одни дворцовые смотрители да вельможи. Такая была жара, что я не вытерпел и уехал.

— А почему Старшей до сих пор нет? — спросила Юйлоу.

— Ее, должно быть, уж до города донесли. Я послал встретить паланкин.

Симэнь разделся и сел.

— И на что же вы играли? — продолжал он.

— Да ни на что. Так, от нечего делать за шашками просидели, — отвечала Цзиньлянь.

— Давайте я с вами сыграю. Кто проиграет, лян серебром на угощение выкладывает.

— Нет у нас никакого серебра, — заявила Цзиньлянь.

— А нет, шпильку возьму в залог. Идет?

Они расставили шашки и принялись за игру. Проиграла Пань Цзиньлянь. Не успел Симэнь сосчитать фигуры, как Цзиньлянь перемешала их и бросилась к цветущему кусту волчатника.[203] Прислонившись к декоративному камню причудливой формы, она сделала вид, что рвет цветы.

— Ах ты, плутовка! Проиграла и скрываться?

Увидав Симэня, Цзиньлянь залилась смехом, так что были видны только щелки глаз.

— Вот негодник! Проиграй Юйлоу, небось, не побежал бы разыскивать, а мне так покою не дашь.

Она собрала цветы в букет и бросила прямо в Симэня. Он подошел и обнял ее, потом посадил на выступ камня и прильнул к ее устам, даря из уст своих сладкий гвоздичный аромат.

Пока они так развлекались, к ним незаметно приблизилась Юйлоу:

— Сестрица, пойдем в задние покои. Старшая вернулась.

Цзиньлянь сразу отстранила от себя Симэня.

— Мы еще потом поговорим, — сказала она ему, и они пошли встречать Юэнян.

— Чего это вы смеетесь, а? — спросила их хозяйка.

— Сестра лян серебра хозяину в шашки проиграла. Завтра угощать будет и вас приглашает, — пояснила Юйлоу.

Юэнян в знак одобрения улыбнулась.

Цзиньлянь же, едва обменявшись коротким взглядом с Юэнян, пошла к Симэню. Чтобы им резвиться, как рыбки в воде, она наказала Чуньмэй зажечь в спальне благовонные свечи и нагреть ванну.

Послушай, дорогой читатель! Хотя старшей женою и была У Юэнян, из-за постоянных недомоганий она в хозяйство не вникала: только принимала и посылала подарки да наносила визиты и делала выезды. Все приходы и расходы вела бывшая певица Ли Цзяоэр. Замужними служанками распоряжалась Сунь Сюээ. На ее же плечах лежала и кухня — обязанность накормить и напоить каждого. Остается, скажем, Симэнь у какой жены, так вино, закуски ли, кипяток или воду — обо всем для них должна была заботиться Сюээ. Словом, горничные только готовое носили, но не о том пойдет речь.