Семнадцатилетние - Герман Матвеев

Рита не торопилась говорить. Она не без кокетства взглянула на учителя, вздохнула и развела руками:

— Я не знаю, в чем счастье. Я понимаю, что счастье есть, но ответить не умею. Вот, например, я люблю петь, и говорят, что у меня хороший голос… Когда я пою и меня слушают, мне это нравится, но ведь это еще не счастье. По-моему, под словом счастье мы понимаем гораздо больше, чем есть на самом деле. В общем я не знаю!

— Логинова!

Рая долго не думала. Видимо, ответ ее был давно готов, и она сообщила его таким же тоном, каким отвечала на уроках, ровно, спокойно.

— Думаю, что личное счастье — мелкое, мещанское, что ли, — нельзя назвать счастьем. Когда человек борется за счастье других, тогда он по-настоящему счастлив.

— Откуда эта цитата? — прищурив глаза, спросила Катя.

— Это не цитата, — невозмутимо ответила Рая и села.

— Извините, я кажется себя пропустила, — сказала Катя. — Теперь я возьму слово. Я согласна с Раей. Счастье в борьбе за счастье других. Но ей я не верю. Она говорит не то, что думает. А ведь мы обещали Константину Семеновичу говорить то, что думаем. Скажи нам, пожалуйста, Рая, когда ты боролась за счастье других и была счастлива?

— Я к этому готовлюсь, — спокойно ответила Логинова.

— Не нужно сейчас спорить, — остановил Константин Семенович и, подражая Кате, прибавил: — Записывайте на бумажке ваши возражения.

— Есть! — по-военному ответила Катя. — Смирнова! Изрекай!

Женя не была бы Женей, если бы самым обычным образом доложила свое мнение. Она встала, шмыгнула носом и пробормотала:

— Хе-хе! Легко сказать — изрекай, когда все изрекли. Но вдруг она вскинула свои большие глаза на учителя и трогательно просто заговорила:

— Константин Семенович, у меня есть сестренка… Совсем маленькая. Ей скоро исполнится два года. Я ужасно ее люблю. Когда она веселая, здоровая… я счастлива! Вы меня понимаете?

— Вполне.

— Мелковато, — заметила Катя. — Но, во всяком случае, оригинально! Лариса, говори свое мнение.

— Говорить откровенно? — спросила Тихонова, неохотно поднимаясь.

— Конечно, откровенно.

— Я знаю, что вы со мной не согласитесь, но, раз решили говорить правду в глаза, я скажу вот что… Все женщины любят хорошо одеваться. Это факт! Ну и вот… Если, значит, женщина хорошо одета и у нее все есть, то ей, по-моему, больше ничего и не нужно. Вот вам, пожалуйста, и счастье.

Шумным всплеском ответил класс на это высказывание. Кто-то захлопал, кто-то застучал по парте кулаком

— С ума сошла!

— Ай да Лариса!

— Вот уж, действительно, откровенно брякнула!

— Тряпичное счастье! — крикнула Таня. — Это только ты могла додуматься!

— А что вы кричите! — возмутилась Лариса. — Что я такое сказала?

— Она пошутила!

— Да что, вы ее не знаете, девочки?

— Сгинь, сгинь, Лариса! Пропади!..

— Ну и пускай, — обиделась Лариса и села.

Кате с трудом удалось успокоить расшумевшихся девушек.

— Тише, девочки! Призываю к порядку! Записывайте на бумажку. Холопова!

Константин Семенович давно отметил, что Холопова любознательна и много читала. Ее мнение было интересно еще и тем, что вопрос о счастье для девушки-сироты имел особое значение и думала она о нем, наверно, много.

— Каждый человек живет во имя какой-то идеи, — начала Клара, опустив голову. — У всякого человека должна быть цель в жизни. Чем талантливей человек, тем больше у него должна быть цель. Я хочу сказать, что счастье человека в достижении своей цели. На пути ко всякой цели стоит много препятствий. Побеждая эти препятствия, человек бывает счастлив.

— Счастье в победе! Не возражаю! — вслух согласилась Тамара.

— А когда он достигнет своей цели? — спросила Катя.

— Нет… Он никогда ее не достигнет. Возьми для примера революцию. Разве Ленин считал, что это все? Он, конечно, был счастлив, когда пролетариат победил, но революция была не целью, а средством. Цель — коммунизм.

— Ну, а ты? — спросила Нина Шарина.

— У меня тоже есть цель, и я борюсь. Вот получу аттестат и буду счастлива, но это еще не все. Цель впереди. Школа только средство…

— Какая же у тебя цель? — снова спросила Нина.

— Да уж, наверно, не такая, как у тебя! — сердито огрызнулась Клара.

— Не переговаривайтесь! Вопрос ясен! — сказала Катя. — Последняя — Нина Шарина.

— О себе я ничего не могу сказать. Конечно, когда вы мне пятерку поставите, я буду очень счастлива, — сказала Нина, обращаясь к Константину Семеновичу.

— Обязательно поставлю, когда вы ее заслужите.

— Спасибо. Но все-таки я хочу сказать, что мама моя очень счастлива, потому что у нее хорошая семья, дети и отец… то есть муж. Вот когда я на нее смотрю, то вижу, в чем настоящее счастье женщины.

— По-нят-но! — раздельно и многозначительно пробасила Тамара.

— Все! — сказала Катя, поворачиваясь к учителю.

— Теперь ваше слово, Константин Семенович, — заметила Лида, и сейчас же вперебивку раздались голоса в разных концах класса:

— Теперь вы…

— Скажите свое мнение…

Девушки зашумели. Константин Семенович поднял руку и, когда все стихли, погрозил пальцем:

— Нет, девочки. Так мы не уславливались. Я бы охотно возразил некоторым из вас, но думаю, что вы и сами это сделаете. Свое мнение я скажу вам значительно позже. Почему? Потому, что еще слишком вас мало знаю. Отделываться общими фразами нельзя. Я бы, конечно, мог, сославшись на литературные примеры, подвести вас к какому-то среднему определению… Но не хочу. Решить вопрос о счастье человека должна каждая самостоятельно. Это должно стать убеждением каждой.

— А когда вы скажете? — спросила Лида Вершинина.

— Значительно позже. Когда увижу, что мои слова не пропадут впустую. Когда увижу, что вы в этом действительно нуждаетесь. А сейчас мы начнем второй круг. Спорьте, доказывайте, отстаивайте свои точки зрения, но без лучных выпадов. И не обижайтесь. Не бойтесь критики и шуток. Дружеские, честные возражения, пускай они сказаны в резкой форме, всегда принесут пользу. — Он вернулся на свое место к окну и оттуда прибавил: Не нападайте на Тихонову, а постарайтесь доказать ей, почему она неправа. Это не вина ее, а беда. Что касается мнения Беловой, то это вопрос особый. Хочу верить, что она сгоряча сказала то, чего и не думала. Пожалуйста, продолжайте!

— Ну, кто просит слова? — спросила Катя.

В ответ поднялось сразу несколько рук. Константин Семенович с чувством приятного удовлетворения смотрел на девушек. У всех глаза горели, все рвались говорить. Аня лихорадочно что-то записывала. Женя, подняв руку, переговаривалась с Лидой.

Катя, придерживаясь алфавита, дала слово Аксеновой. Дискуссия началась.

Учитель ждал, что основные возражения пойдут по вопросу «тряпичного счастья», как выразилась Таня, но ошибся. Никто из выступавших даже не вспомнил этого «оригинального мнения». Не возражали также и Беловой, но здесь была другая причина: ее взаимоотношения е коллективом. Большой спор разгорелся вокруг туманной формулировки Холоповой. «Какая-то идея?» Что значит какая-то? Многие резко критиковали Алексееву и Ерофееву. «Есть ли счастье на земле? Как они понимают это слово?» Тамара «разнесла вдребезги» Лиду и Нину Шарину, назвав их домостроями, заботящимися о личном счастье. Это, в свою очередь, вызвало горячий отпор с их стороны.

Константин Семенович спохватился, когда на улице было темно. С общего согласия, дискуссию перенесли. Продолжая спорить, шумно отправились вниз. Когда Константин Семенович оделся и вышел из раздевалки, к нему подошла Лида. В руках она держала конверт.

— Константин Семенович, это письмо от папы, а на конверте я написала наш адрес и телефон, — сказала она, мило улыбаясь.

Константин Семенович вынул из незаклеенного конверта листок бумаги и прочел:

«Дорогой Константин Семенович!

Если Вы меня еще не забыли, то буду очень рад повидать Вас в воскресенье.

Приходите к девяти часам вечера.

Ваш С. Вершинин.

— Это, значит, завтра? — спросил он, прочитав приглашение.

— Да.

— Спасибо. Я приду: мне очень хочется встретиться с Сергеем Ивановичем

В ГОСТЯХ

Отправляясь в гости к Вершининым, Константин Семенович не без удовольствия думал о предстоящей встрече со своим старым профессором. К тому же ему хотелось посмотреть на одну из своих учениц в домашней обстановке.

Дверь открыла Лида.

— Здравствуйте, Константин Семенович! Проходите, пожалуйста! Папа будет очень доволен! — радостно говорила она, помогая учителю раздеться.

— Здравствуйте, Лида! Надеюсь, вы позволите так называть вас дома?

— Ах, что вы, что вы! Прошу называть меня Лидия Сергеевна, — жеманно поджав губы, сказала она, но не выдержала и рассмеялась. — Как точно вы пришли! Слышите? Часы бьют девять… Я очень, очень рада… Идемте к папе!