Свобода от равенства и братства. Моральный кодекс строителя капитализма - Александр Никонов

Одна девушка, например, в своих пространных рассуждениях договорилась до того, что заявила: «А ведь слесарь тоже нужен! Что я буду делать, когда у меня засорится канализация? Эйнштейна позову? Кто придет чинить кран, если слесарей не будет?» Баба, конечно, дура, но ее бесхитростный полудетский мозг наглядно продемонстрировал следующее: она совершенно непроизвольно положила на одну чашу весов Эйнштейна, а на другую всех слесарей планеты. Вот вам случайно выданный, сидящий в ее подсознании курс обмена. Вот реальное соотношение стоимостей. Оно и понятно: гений – штучный товар, а слесарей за небольшие деньги можно наготовить целый фронт.

Надеюсь, среди моих читателей не найдется дурака, которого поставит в тупик вопрос: кто при прочих равных превосходнее (ценнее, дороже, первосортнее, лучше) – слесарь или академик, гениальный полководец или солдат, дворник или топ-менеджер…

Моя коллега как-то рассказала такой случай. Она подошла к двери своего подъезда и с огорчением обнаружила, что кодовый замок сломан. С огорчением, потому что распахнутые ворота в подъездный рай открывали в него дорогу человекоподобным существам с дурным запахом – всяким бомжам и алкоголикам. А рядом с подъездом стояла соседка моей коллеги – алкоголичка с первого этажа. Ее по обыкновению штормило от внутреннего порывистого ветра, отчего бессмысленное алкоголическое туловище хаотически покачивалось, обретая все предоставляемые суставами степени свободы.

– Наконец-то кодовый замок сломали! – злобно пролепетало это немытое лохматое существо. – А то людя?м было не войти. Код этот поганый приходилося набирать. А я забываю его все время… Если его починят, я опять его сломаю!

– Представляешь, какая мерзота?! – возмущалась коллега. – Свезти бы всех таких в один крематорий.

– Ну так ты хоть дала этой твари пинок под задницу? Я понимаю, что этим ты ее ничему не научишь и делу никак не поможешь, но хотя бы из удовольствия и человеколюбия!..

Опустившийся человек теряет это гордое звание. Тот, кто не хочет зарабатывать деньги, чтобы достойно жить, жизни не достоин. Да и вообще он лишается всякого человеческого достоинства – просто слагает его с себя. И это интуитивно понимают многие, даже такой гуманистически настроенный провинциальный романтик, как уже цитированный мною писатель и летчик гражданской авиации Василий Ершов. Он очень добрый дядя, но тем не менее:

«Я не могу пройти мимо помойки, на которую кто-то выбросил стул со сломанной ножкой. Ну возьми ты эпоксидку, намажь, приложи, обмотай до утра – и стул, продукт труда человеческого, обретет новую жизнь. Когда я вижу, что вещь в беде, я не могу пройти мимо. Так нет же: бич не отдает. Он при мне ломает стул ногами, разжигает из него костерок и грязными черными руками смачно отправляет в рот сосиску под пивко. Он недавно украл кабель, по которому подавался ток в наши гаражи, и мы всю зиму были без света. Кабель он порубил, принес и продал приемщику цветного лома…

К зиме бич сопьется вконец, заболеет, обморозится, его подберут на улице, отрежут черные пальцы в больнице, и моя дочь будет его лечить, исполняя клятву Гиппократа. А я буду без света чинить в гараже старую машину, простужусь, тоже заболею, мой бронхит меня доконает, меня спишут, и я уже не смогу летать, зарабатывать и помогать своей взрослой дочери-врачу выжить в этом мире.

Я не могу пройти мимо сломанной и выброшенной вещи на помойке. Она не виновата, что человек определил ей такую судьбу. Но мимо человека, определившего свою судьбу – жить на помойке, – мимо Человека, Личности, которая сама низвела себя до почти животного уровня, – я пройду… Нет, животному я помогу. Бичу – никогда. Я жестокосерден, негуманен, я – человек-функция, робот, без чувств, с одной волей. Но я хорошо знаю цену Труду. Труд и только Труд создал Человека».

И последнее… Из правила человеческой неравноценности вытекает одно достойное упоминания следствие: безоговорочная допустимость аборта. Если прежняя деревенская мораль, при которой дети дохли, как мухи, ханжески протестовала и до сих пор протестует против абортов, то новая мораль четко осознает: младенец – это только заготовка для производства будущего человека. И уж тем более это касается «недоделанной заготовки» – плода в утробе матери. Его ценность ничтожна, поскольку в его производство не вложен человеческий труд, а лишь «труд» матери-природы. Человек ведь в первую очередь социальное создание, а не биологическое.

Интуитивно это понятно. И было понятно всегда. Настолько понятно, что в английском языке, например, недавно родившегося младенца называют словом «it» – «это». Показательный момент, согласитесь… А на суде убийце взрослого человека дают 8–15 лет, в то время как матери, убившей только что рожденного младенца, «прописывают» 3–5 лет, хотя формально, юридически, родившийся младенец уже считается человеком. Но каждому, в том числе и судье, понятно, что до человека этому комочку – как от Москвы до Шанхая. И что в данном случае убийство – всего лишь «запоздалый аборт».

Тем поразительнее, до каких вещей порой договариваются боговеры, лишь бы убедить мир в своей правоте – в том числе и в вопросе о недопустимости абортов! Вряд ли грамотный человек в здравом уме и твердой памяти будет спорить с тем фактом, что человек – многоклеточное создание. Но в угаре противоабортной борьбы один мой приятель, успевший даже год проучиться на биофаке, пришел к выводу, что человек – создание одноклеточное. Вышло это так…

Поскольку в бога я не верю, а как-то воздействовать на меня в споре было нужно, он заявил, что аборт есть убийство, то есть преступление, и потому должен быть запрещен. Я не стал спорить. К чему спорить о вкусах? Хочет он определить аборт как убийство, пусть себе определяет… Я лишь возразил, что не всякое убийство является преступлением. Есть же легальные убийства. Например, убийство при защите своей или чужой жизни – вполне себе законное и даже благородное дело. Государственное убийство также легально: страна может казнить приговоренного по суду или послать своих солдат на фронт убивать других людей. Наконец, самоубийство тоже не запрещено у нас законодательно… Так что не всякое убийство есть преступление. И вопрос сводится к тому, легализовать нам данное «абортное убийство» или объявить его незаконным. Видимо, это зависит от того, страдает ли в процессе такого «убийства» невиновный человек или нет. А поскольку эмбрион еще не человек, значит, никто не страдает, и данное формальное «убийство» должно оставаться легальным.

Вот тут и зашел разговор о том, что такое человек. На мой вопрос, когда же «начинается» человек, мой оппонент ответил: человек возникает тогда, когда сперматозоид проникает в яйцеклетку. Ясно, откуда эта мысль взялась: религия навеяла. Попы считают, что именно в момент оплодотворения бог «вдувает» душу в будущего человека.

И отсюда следует, что даже одинокую, еще не поделившуюся, но уже оплодотворенную яйцеклетку «абортировать» нельзя. Ибо это будет убийством. Убийством одноклеточного человека.

…Вот вам блистательный пример того, как абсолютизация какого-либо тезиса приводит «мыслителя» к абсурду.

Глава 3 Работа над ошибками

В 2005 году среди испанской молодежи было проведено любопытное исследование об отношении к религии. Оно показало, что католиками считают себя менее половины опрошенных. Причем эти люди отнесли себя к католикам скорее по привычке, потому что «преданными вере, ревностными католиками, регулярно посещающими церковь», назвали себя лишь 10 % опрошенных. А всего десятью годами раньше католиками себя считали 77 %.

И это происходит в традиционно набожной Испании! Что же творится в более развитых странах?.. Вот как описывает свое путешествие в Данию один из московских журналистов: «Я не видел в Дании не только полиции, но и церквей. То есть церквей, понятно, хватает, да только внутри – одни туристы. Правда, в одной церкви мы видели местных жителей – парень в шортах, нога на ногу, довольно громко беседовал с какой-то женщиной…»

В предыдущих книгах я уделил достаточно внимания ответу на вопрос, отчего современное западное общество является не просто светским, а практически полностью безрелигиозным. Не буду повторяться, описывая социальный аспект этого отрадного явления, коснусь лишь аспекта психологического.

Итак, отчего западным, уверенным в себе и ценящим свою свободу индивидуалистам не нужна руководящая и направляющая сила?.. По тому, как сформулирован вопрос, вы уже, наверное, поняли ответ. Действительно, а зачем современному жителю постиндустриального мегаполиса бог?

Как вообще появилась вера? В чем ее исток?.. Некоторые наивно-пафосные граждане считают, что вера в бога – единственное, что отличает человека от животных. С точностью до наоборот!.. Исток веры лежит как раз в нашей животности.