Игра без ставок - Николай Андреев

Анкх был удивлён не меньше Палача.

— Я… не один… Я наконец-то не один… — только и смог ответить Ищущий Пути тому самому юноше бледному со взором горящим, пытавшемуся тысячу лет назад докричаться до магов и волшебников, предупредить об угрозе, о близкой гибели…

Глава 12

Если кто из вас думает быть

мудрым в веке сём, тот будь

безумным, чтобы стать мудрым

Первое послание к Коринфянам Св. Апостола Павла

— Проклятье! Я должен восстановить Равновесие. Хэвенец, почему же именно ты своими деяниями призвал меня? Ну почему?

В голосе Палача слышались мольба и горечь, неизбывная горечь человека, который тысячу лет провёл в одиночестве. Сейчас хранитель Равновесия более всего был похож на юношу, пылкого юношу, которому предстоял выбор между необходимым и желаемым. А ведь это так сложно тому, кто делал только то, что должен, вот уже тысячу лет.

— Я же существую для того, чтобы изгонять из этого мира всех, кто может создать хотя бы угрозу нового катаклизма. Ну почему, ангел, почему — ты меня призвал?

Голос Палача дрожал, но не сильней, чем плечи, содрогавшиеся от немых рыданий. Прошлое вставало перед глазами этого юноши, прошлое цвета красных и жёлтых тюльпанов и человеческой крови. Палачу предстоял выбор.

«О чём же он думает? Что же он выберет?» — Шаартан неотрывно смотрел на Палача.

Хрупкие плечи, бледное лицо, пламя мирового пожара в глазах, неказистый двуручник, созданный для казни.

«Ведь палач всегда остаётся палачом, вне зависимости от того, чей приговор исполняет — хоть Провидения, хоть Равновесия, а хоть деревенского старосты. Кровавая корка должна покрывать руки этого… существа, похожего на человека. Но ты, некромант, чем лучше?» — южанин окунулся в омут своей памяти.

Одним из самых ярких воспоминаний Шаартана было воспоминание о первой встречи с привидением. Белёсый силуэт, не ярче и чётче тени, «бродивший» меж надгробиями кладбища.

Пугающий, непонятный, непознанный. Пятнадцатилетний паренёк, только-только начавший ходить к наставнику-волшебнику познавать азы чарующего дара менять мир, — он с замиранием сердца смотрел на призрака. А тот будто почувствовал присутствие рядом живого человека: силуэт привидения задрожал (хотя ни малейшего ветерка не было), а потом… Потом… Потом Шаартан увидел — лицо! Лицо духа. Чёрные провалы вместо глаз, таившие внутри себя Вечность, прожитую жизнь, тайны и секреты, воспоминания, чувства и желания, все те «мелочи», что делают человека личностью.

Шаартану захотелось узнать, понять, познать… Ведь это был не просто призрак — это был целый мир, который только предстояло открыть. Но это можно сделать? У призрака не спросишь: он растворился через мгновенье после того, как Шаартан заглянул в эти глаза-бездны.

Наставник, едва услышав о желании юноши, замахал руками, его косматая седая бородка в мгновение ока оказалась всклокочена дрожавшими от волнения вперемешку с гневом руками, а горло сотрясалось спазмами.

— Да ты, да ты — вообще понимаешь, на что замахнулся? Даже думать об этом не смей! Священный покой душ наших предков не должен быть нарушен, никогда и ни за что! Если ещё хоть раз я услышу от тебя про что-либо подобное, расскажу твоим родителям!

Отец и мать Шаартана свято чтили заветы предков, и малейшее подозрение на то, что покой Ушедших в Пески может быть нарушен, привело бы их в невообразимую ярость.

Тогда юноша, отказался от этой идеи. Но отказался — на словах. Глубоко в сердце Шаартана до поры до времени осталось желание проникнуть за грань, в ту бездну прошлого. Будущий некромант умел ждать — и Ветры Судьбы оказались благосклонны.

В базарный день странствующий торговец книгами, чьё лицо, опаленное солнцем, стало походить на древний переплёт из кожи чёрного буйвола, а ладони нельзя было бы отличить от ломких, иссушенных листов пергамента, решил сбыть хоть кому-нибудь, хоть за сколько-нибудь выгодную цену трактат на неизвестном ему языке.

— Интересуетесь, вьюноша? — воздух с тихим свистом выходил из уст этого книгопродавца, ласкавшего взглядом книжные переплёты. — Если так, то отдам эту книгу практически даром. К сожалению, не смог понять ни строчки. Думаю, что текст может быть весьма и весьма интересен, судя по многочисленным схемам…

И вправду, листы пергамента были испещрены десятками, сотнями странных рисунков (не эстетически настроенные люди сказали бы, что каракулями), схем, диаграмм, таблиц, графиков. Это вполне мог быть учебник по цифирной грамоте — а мог быть и плод больного воображения свихнувшегося от работы каллиграфа. Но Шаартан догадался, что это, к счастью, ни первое, ни второе: трактат был, судя по всему, написан на каком-то диалекте хэвенского. Наставник, кое-как владевший этим мёртвым наречием, обучил «вьюношу» азам языка ангелов, и наука пошла на пользу. Парень, сумевший перевести название труда, смекнул, что речь здесь идёт о способах общения с призраками… Это было то, что надо…

«Главное не проговориться о ценности этой книги, иначе торговец цену взвинтит» — такой была мысль Шаартана перед тем, как начался, собственно говоря, торг…

Похоже, любопытный юноша в тот раз переиграл с «безразличным голосом»: книгопродавец почуял, что Шаартану нужна именно эта книга, и заломил непомерную для паренька цену. Пришлось торговаться, долго и упорно, и, надо сказать, это неплохо получилось: весь базар отвлёкся от мирских дел. Чтобы насладиться разыгрывавшимся представлением. Слова были то слаще жареных в выдержанном ровно три ночи шербете, то горше сушёных на солнце семечек мака…

И всё-таки Шаартан смог, победил в том споре. Даже не бусинки, а целые градины — с луну, не меньше! — пота, пустые карманы — и глаза так и лучившиеся счастьем, и руки, бережно, нежно, словно ребёнка, поглаживавшие книжку.

А после — началось. Бессонные ночи, каждое мгновение которых было проведено над переводом книги об искусстве общения с миром Ушедших в Пески — и наполненные изнуряющей, высасывающей все-все силы учёбой. Наверное, именно так можно сойти сума…

Но всё-таки — Шаартан держался. Нервный от усталости, уставший от нервозности, он упрямо шёл к поставленной цели. Вгрызаясь даже не в гранитные щиты — в не огранённые алмазы древнего манускрипта, юноша с каждой ночью всё ближе и ближе подходил к окончанию перевода.

И вот, в полнолуние, после, труднейшего за прошедшие полгода дня, Шаартан держал в руках пусть и корявый, «непричесанный», но всё же — готовый перевод труда, где автор — пожелавший скрыть своё имя за ширмой прозвища «Нафураздэ». Этот человек долго, сочно и вдохновенно рассказывал о способах общения с духами, умерших, поведал сотни и сотни случаев встреч с привидениями, а нередко, забывая об очередном «контакте», чертил какие-то схемы…

Вот последнее юноша пока что не смог раскусить — все эти рисунки были выше всякого понимания Шаартана. Но это — пока что. Пока что, ведь всё было впереди…

Палач завертел головой. Меч выпал из его рук, с мерзким, протяжным звоном стукнувшись о брусчатку. Сиг и Альфред взглядами провожали это падение, и разом, одновременно со звуком упавшего оружия, нервно сглотнули. Они просто представили, что было бы, пожелай этой «зубочисткой» Палач взмахнуть этак чуть повыше шей кнехтов…

Тонкие пальцы хэлльца, будто змеи, лохматили шевелюру…

Взгляд потух… Палач склонил голову…

— Проклятье! — хэллец всплеснул руками. — Никто не говорил, что борьба за своё прошлое напрасна! Неужели Равновесие сможет победить того, кто смог победить сам себя, а?

«Угу… Нашёл себе Шаартан родственную душу… И заодно помутневший рассудок» — с каким-то особым, гадливым удовольствием подумал Стефан Айсер.

— Уходите отсюда! Быстро! Хоть куда-нибудь! Я чувствую, что вскоре не смогу противиться воле Равновесия, что меч вновь окажется у меня в руках, но… Но — даже Палач может пойти против убийства! Да! Бегите! Прочь! Прочь бегите! — хэллец размахивал руками с каким-то невероятным остервенением.

Полубезумный (а может, даже и не полу) блеск в глазах, растрёпанные волосы, страх и гнев в голосе — таким Палач и запомнился и Шаартану, и кнехтам, и Айсеру. Разве что в памяти Анкха навсегда оказался запёчатлён образ паренька, растерянно озиравшегося по сторонам, стоявшего средь изящных тюльпанов.

— Спасибо, хэллец. Ты всё-таки остался собой… — благодарно кивнул Анкх.

Крылья, вспыхнув, пропали, глаза закрылись, и обессиленное тело начало заваливаться назад. Хорошо, что Сиг и Альфред подоспели вовремя, подхватив на руки потерявшего сознание ангела.