Гордое сердце - Поттер Патриция

— Нет, сынок, у лошади обязательно должно быть имя, — сказала она. Помолчав, обронила в сердцах: — Дьявол, наверное, вселился в этого Маккензи!

— Придумал! — взвизгнул Дэйви. — Дьявол! Я назову лошадку Дьявол. Как думаешь, Маккензи понравится?

— Думаю, понравится.

— А когда он придет?

— Наверное, скоро. Пойдем посмотрим. Может, он уже неподалеку.

Они оделись потеплее. Вышли, плотно притворив за собой дверь.

Дэйви впал в неописуемый восторг. Будто сказочные замки, высились к небу остроконечные утесы, сияло голубое небо.

— Мамочка, давай построим крепость! Эйприл остановилась в нерешительности. В Бостоне малышу запрещали возиться в снегу. Однажды они попробовали было… Бабушка и тетки набросились на него с упреками.

А что скажет Маккензи? — подумала Эйприл. А, да ладно! Сам-то наслаждается чудесной погодой, а они что, должны сидеть взаперти? Погуляют возле дома, ничего страшного.

И они принялись строить снежную крепость. Скоро получился настоящий форт. Позабыв обо всем на свете, пошли в лес за ветками. Какая же крепость без пушек?

— Мама? — испуганно вскрикнул Дэйви.

Эйприл замерла. Где сын? А когда увидела волка, застыла от ужаса. Нет! Господи, только не это… Она медленно двинулась к Дэйви. Сделай она резкое движение — и огромный зверь растерзает его.

— Сынок, стой на месте, не шевелись! Злобные зеленые глаза волка следили за каждым ее движением.

Сейчас он бросится на нее…

Ноги подламывались от страха, но Эйприл медленно, маленькими шажками шла вперед.

Наконец-то! Она взяла сына на руки. Один шаг назад, другой… Волк шел следом.

Скорее бы оказаться возле двери! Опять кольт забыла взять, разиня! — ругала себя Эйприл.

Волк присел, готовясь к прыжку.

— Сынок, — шепнула Эйприл, — как только отпущу тебя на землю, мчись со всех ног в дом. Запрись изнутри. Жди Маккензи. Откроешь только ему. Понял?

Волнение матери передалось мальчику. Он бросился бежать.

И вдруг из леса послышался тихий свист. Волк замер, остановился, повернулся и пошел на свист.

Эйприл глазам не поверила, когда увидела на опушке Маккензи — невозмутимого, с ружьем за спиной. Вот так-то! Свистом подзывает лютого зверя. Волк в три прыжка оказался возле Маккензи, сел рядом.

— Не бойтесь! — крикнул Маккензи. — Волк вас не тронет. Он охраняет хижину.

Маккензи подошел к Дэйви, потянул за руку.

— Пойдем, я познакомлю тебя с волком. Он должен обнюхать тебя.

Мальчик, одной рукой крепко вцепившись в Маккензи, другой с опаской дотронулся до волка.

— Теперь он и ваш верный защитник, — улыбнулся Маккензи. — Я нашел его волчонком, вырастил, выходил. Когда уезжаю надолго, он стережет дом. Ходит со мной и в долину. Иногда бродит с дикими волками. Никто не верит, что он ручной. Боюсь, он может стать легкой добычей. Не отвести ли мне его подальше в лес? Дикому зверю все-таки не место среди людей.

— Маккензи, а как его зовут? — спросил Дэйви, не отводя от зверя восхищенного взгляда.

— Просто Волк.

Эйприл лукаво улыбнулась. Так она и знала!

Маккензи нахмурился.

— Но ведь я велел никуда не выходить! Почему вы не послушались?

— Сидим безвылазно дома, прямо как пленники. Вот и захотелось погулять.

— А почему кольт не взяли?

— Да будь я с кольтом, вашему любимцу не поздоровилось бы… Скажите-ка лучше, как прошла охота.

— Подстрелил лося. Притащил, сколько смог. Остальное подвесил на сук. — Он кивнул в сторону леса.

Нарезав мясо кусками, Маккензи отнес его подальше от того места, где стоял конь. Не дай Бог, запах привлечет волчью стаю.

Эйприл окликнула Дэйви:

— Сынок, пошли домой, не то обморозишься!

— Я скоро вернусь! — крикнул Маккензи. — Накормлю лошадь и приду.

Эйприл зажарила на вертеле большой кусок мяса, сварила суп. Обед напоминал праздничное пиршество, но ее не покидали грустные мысли. Единственный друг Маккензи — волк. Как печально! И как они похожи — человек и зверь… Суровые, гордые, но надежные защитники.

Долго ли приручал Маккензи волка? И сколько времени понадобится ей, чтобы приручить Маккензи?

Глава шестнадцатая

Незаметно летели день за днем. Эйприл и Дэйви освоились, полюбили хижину. Сообща обдумывали, как украсить свое жилище, сделать его уютным. Жизнь шла заведенным порядком. Утром они уходили в лес на прогулку. Днем Маккензи отправлялся на охоту, оставляя волка караулить их. Строго наказывал: от хижины — ни на шаг! У них оставался еще запас лосятины, но кто знает, как долго придется жить здесь? А вдруг опять буран? Как-то Маккензи подстрелил зайца и оленя. Из зайчатины и оленины они заготовили копченое мясо.

Вечерами Маккензи замыкался в себе. Ложился спать последним и сразу засыпал.

Однажды он притащил огромную окровавленную шкуру.

— Господи, это еще зачем? Что с ней делать? — Эйприл с интересом рассматривала трофей.

— Придется потрудиться, — ответил Маккензи, не вдаваясь, как всегда, в подробности.

Эйприл быстро оделась, и спустя минуту они вдвоем уже шагали к ручью, который еще месяц назад весело журчал, а теперь неторопливо бежал под ледяным панцирем.

Октябрь сменился ноябрем, наступил декабрь, но такого снегопада, как в те два дня, когда они добирались до хижины Роба Маккензи, больше не было. Сразу ударили морозы, и горные тропы покрылись ледяной коркой. Маккензи радовался. Теперь уж до них никто не доберется, а Мэннинги пробудут с ним до самой весны.

Он проделал прорубь в толще льда, сковавшего ручей, и каждое утро спешил сюда, чтобы освободить отверстие от наледи. Зачерпнув ведерком воду, шел домой, а потом возвращался и ловил рыбу.

Погрузив шкуру в бадью со студеной водой, они долго отмывали ее от крови. У Эйприл окоченели руки, но она помалкивала.

Лед отношений с Маккензи ей так и не удалось растопить, и она радовалась хотя бы тому, что они дружно заняты делом, и даже Дэйви помогает.

Вернувшись в хижину, растянули шкуру на полу, присыпали волосяной покров золой, а потом смочили золу водой.

Прошло три дня. Мех слез, и можно было выщипывать из шкуры волоски. Они принялись за дело.

Для ребенка любое занятие важно превратить в игру, и Маккензи объявил соревнование: кто больше всех надергает волосков, тот и выиграл.

Работа закипела. Взрослые не особенно усердствовали — пускай Дэйви окажется победителем.

Но уловка не осталась без последствий. Руки Эйприл и Маккензи то и дело соприкасались, и настал момент, когда он намеренно продлил касание. Всего на какую-то секунду, но при этом в его глазах появилось такое выражение, которого ей раньше видеть не доводилось. Эйприл задержала дыхание и проглотила ком в горле. Такие мгновения случались все чаще и доставляли Эйприл наслаждение, потому что черты его лица тотчас становились мягче и появлялось подобие улыбки.

Дэйви распирало от гордости, когда Маккензи торжественно объявил его победителем.

— А приз? Маккензи, какой я получу приз?

— Так и быть, спою для тебя твою любимую песенку про Лягушонка и Мышку, — улыбнулся Маккензи.

В песне говорилось о нежной дружбе двух зверьков. Маккензи пел с чувством, на разные голоса, а когда закончил, Дэйви спросил:

— Маккензи, скажи, если Лягушонок квакает, а Мышка пищит, разве они могут договориться остаться на всю жизнь друзьями?

Маккензи поразился смышлености ребенка и ответил со всей серьезностью:

— Когда двое постоянно вместе, они начинают понимать друг друга, даже если молчат. Думаю, с Лягушонком и Мышкой именно это и случилось.

— Но все-таки, все-таки… можно догадаться, но ведь можно и неправильно понять. Разве я ошибаюсь?

Маккензи бросил на Эйприл умоляющий взгляд. Она тут же пришла на помощь:

— Когда двое любят друг дружку — а то, что Лягушонок и Мышка любят друг друга, в этом нет сомнения, — они все понимают без слов, — сказала Эйприл и покосилась на Маккензи.

— Но, мамочка, так не бывает…