Жизнь и деятельность Бальтазара Коссы - Александр Парадисис

Когда во Франции поняли, что папы ведут нечестную игру, король, которого поддерживали Парижский университет и все французское духовенство, распорядился: в случае, если встреча пап не состоится, не повиноваться ни тому, ни другому. Как только Бенедикт XIII узнал о том, что его тоже задели, он проклял всех, кто требовал его отречения, то есть, по существу, короля.

«Тот, кто стремится отнять у меня право, данное мне апостолом Петром, ведать делами христиан на земле, тот дьявол, не страшащийся Божественной кары, не задумывающийся о вечном аде, который ждет его. Пусть будет он проклят… Гнев Божий и церкви пусть обрушится на его голову».

Было время, когда правители трепетали перед папским проклятием. Теперь же король не испугался. Он созвал собор, на котором присутствовали шестьдесят четыре архиепископа и епископа, сто сорок настоятелей монастырей и докторов теологии и церковного права, а также наиболее знатные феодалы королевства. Они охарактеризовали папу «упрямым раскольником, еретиком, скандалистом, нарушителем мира и спокойствия церкви».

Архиепископ Тура, выступая против папы Бенедикта XIII, употреблял выражения, которые не делали чести ни папе, ни самому оратору. В частности, он сказал:

«Он родом из той местности, которая поставляет самых сильных и упрямых мулов. Если мул направляется по какому-то пути, никакие человеческие усилия не смогут повернуть его на правильную дорогу. Человек напрасно будет трудиться, мул не послушается, даже если с него станут сдирать шкуру!»

Анафема папы Бенедикта XIII, в которой он проклинал короля Франции, была передана одному из воинов, чтобы тот публично перед толпой разорвал её, а людей, которые привезли анафему, сторонников папы, облачили в длинные черные хитоны, прикололи к одежде копии папского проклятия, портреты Бенедикта XIII вверх ногами, надели им на головы бумажные митры и посадили на ручные тачки, которые использовались парижской общиной при уборке грязи с улиц. Так их позорили перед скопищем людей, «дабы заставить понять, что они предатели, посланные архипредателем папой», — пишет настоятель монастыря в Сен-Дени. Уполномоченный короля, кавалер ордена святой Троицы, ректор теологического факультета, которому поручили прочитать решение собора перед прихожанами в соборе Парижской богоматери, выразительно добавил от себя: «Я предпочёл бы поцеловать заднюю часть самой грязной свиньи, чем лицо папы Бенедикта XIII» [87].

Заметим, что уважаемый уполномоченный не постеснялся, стоя у царских врат, произнести перед народом более крепкое словцо, которое мы не можем привести в книге. Все усиливающийся народный гнев вынудил пап что-то предпринять. Оба они покинули свои резиденции и отправились в путь, чтобы создать видимость стремления к встрече. Григорий XII выехал из Рима и отправился в Сиену. Но дальше не двинулся и снова начал вести переговоры.

«Нужно назначить другой город для будущей встречи. Кроме того, Бенедикт должен отослать обратно генуэзский флот, так как в моём распоряжении нет ни одного корабля. Вообще мой противник должен прибыть к месту встречи безоружным, как и я».

Бенедикт XIII поступил с такой же «искренностью», как и Григорий XII. Когда Григорий остановился в Сиене, Бенедикт продолжал свой путь, притворяясь, что стремится встретиться со своим врагом, и в назначенное время прибыл в Савону. Григорий понял, что если он немедленно не предпримет что-нибудь, он пропал. Поэтому он продолжал свой путь до Лукки. Бенедикт XIII, чтобы показать свою смелость, покинул Савону и поехал дальше, навстречу Григорию. Он прибыл в Порто-Венере, а оттуда вскоре двинулся дальше, в Специю [96]. Григорий XII обливался холодным потом.

«Что мне делать? Что делать? — спрашивал он себя. — Косса, наверно, посоветовал бы что-нибудь, но я опять отправил его в Болонью».

Теперь пап разделяло всего лишь пятнадцать миль.

Леонардо Аретино в своих воспоминаниях о событиях этой эпохи пишет: «Один из пап, словно морское животное, боялся покинуть побережье, а другой, как животное сухопутное, не хотел приближаться к берегу».

Можно было подумать, что папы нарочно ломают комедию перед христианами Европы. Оба они были очень старыми, и было бы вполне естественным, если бы люди такого преклонного возраста без сожаления оставили свои высокие посты и ушли на покой. Каждому из них было более восьмидесяти лет. Оба уже стояли на пороге смерти. И оба в день избрания заявляли, что готовы покинуть свой пост «ради примирения церкви».

В день выборов Бенедикт ХIII заявлял:

— Если вы выберете меня, я отрекусь, как только вы этого потребуете. Я сделаю это с такой же лёгкостью, как сейчас снимаю с головы кардинальскую шапку [54].

Но так как он не покидал своего поста, многие кардиналы под давлением всеобщего народного гнева отстранились от папы, собрали войско, надели под кардинальские мантии доспехи, избрали своим полководцем кардинала Неокастро, отправились в Авиньон, куда вернулся папа, и окружили папский дворец.

Один из штурмов дворца был особенно успешным. Папа был ранен и взят в плен кардиналами. Но через некоторое время ему удалось бежать переодетым. Кардиналы испугались, покаялись и снова стали ему служить. Папа простил их. Но у него остался страх перед ними. Он никому не доверял и часто угрожал им.

— Вы похожи на женихов Пенелопы. Все вы метите на папский престол и поэтому хотите от меня избавиться. Но не забывайте, как Одиссей поступил с женихами. То же самое, а то и хуже может случиться и с вами [28, 61].

Не лучше было положение и Григория XII.Разве он мог доверять своим кардиналам? Григорий тоже боялся, что, если объединятся оба конклава, он потеряет престол из-за своих «не достойных доверия» кардиналов. Ему необходимо было иметь хотя бы небольшую группу слепо преданных кардиналов. И он возвел в кардинальский сан некоторых близких ему людей.

Григорий XII, торжественно заявлявший в день своего избрания о готовности ради примирения сторон и объединения церкви пересечь море на рыбачьей лодке или идти пешком с одним лишь посохом хоть на край света, чтобы только встретиться с противником и убедить его в необходимости им обоим отречься от престола, начал осуществлять коварный план, который должен был затянуть кризис до бесконечности. Сначала из преданных ему людей он назначил четырех новых кардиналов. Двое из них были его племянниками [104]. Затем вступил в переговоры с неаполитанским королём Владиславом, самым коварным и страшным врагом святого престола, постоянно строившим козни против Ватикана. Он давно стремился уничтожить Папскую область, захватить Среднюю Италию и распространить таким образом своё влияние вплоть до границ Северной Италии [106]. [17]

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});