Злой умысел - Даниэла Стил

– Она сама пришла ко мне в камеру. Сначала я решила, что это ты, я даже глаз не подняла, пока она не оказалась со мной нос к носу, а позади нее стояла Джейн с ножом.

– Да, тебе еще многому предстоит научиться… – Но Салли не могла не оценить сметливости девушки, успевшей нацарапать на листке имя Бренды. – Ты в порядке? – Она хотела знать, как далеко зашло дело, но Грейс молчала, и Салли взглянула на Луану.

– Девочка в порядке. Просто ошалела, но в порядке. Они не успели наделать дел. Бренда чересчур нанюхалась «дури», чтобы напакостить ей всерьез.

За годы, проведенные за решеткой, они вдоволь насмотрелись на девочек, изнасилованных и покалеченных на всю жизнь при помощи бейсбольных бит или ручек от метел. Луана все еще сердилась на девчонку за то, что та втянула Салли в это грязное дело. Луана настояла, что разобраться должна она сама, и приказала Салли в случае ее долгого отсутствия сообщить о случившемся охране. Луана беспокоилась за подругу. Они были вместе вот уже много лет, и никто их пальцем не трогал – ведь братья Луаны навещали сестру время от времени. Двое из них жили в Иллинойсе, один – в Нью-Йорке, еще один – в Калифорнии. Все четверо были освобождены из тюрьмы условно, но все знали, кто они такие и на что способны, если их разозлить. Даже Бренда с товарками не смела перечить им, не задевала она и Луану с Салли. И вот теперь Грейс под их защитой.

– Что ты им сказала? – спросила Салли у Луаны, когда они шли по направлению к камере.

– Что она теперь наша. – Луана злобно сверкнула глазищами в сторону Грейс. Она уже велела Салли приглядывать за девчонкой. Малышка еще такая зеленая, что может натворить дел. Луана не скупилась на тычки и оплеухи, пока они шли по коридорам, и Грейс заплакала. Она к тому же знала, что новый ингалятор может получить лишь завтра утром, а дышать ей было очень тяжело.

– Мне начхать, что ты испугана, что тебе плохо… – говорила Луана со страшной гримасой убийцы. – Ежели ты еще раз втянешь в дерьмо Салли, я убью тебя! Не смей больше оставлять ей записок, не смей рассказывать, кто тебя обидел… И не беги к ней жаловаться, что ты заболела или что тебя ущипнули за жопу в столовой! Если возникнут проблемы – дуй прямиком ко мне. Я не знаю, за что тебя сюда упекли, да и знать не желаю. Но одно могу сказать тебе: ты угодила сюда явно не от большого ума, и ежели быстренько его не наберешься, то сдохнешь, поняла? Шевели мозгами, ясно? А пока что делай все, что велит тебе Салли. И если она прикажет тебе вылизать языком пол или вычистить бровями отхожее место, ты это сделаешь, и дважды ей повторять не придется. Тебе ясно, салага?

– Да, да… и спасибо вам… – Грейс чувствовала, что теперь ей ничто не грозит. Салли ей это уже доказала. И отныне, если она будет беспрекословно слушаться, они защитят ее. Им ничего от нее не надо – ни денег, ни секса. Они просто жалели девочку, понимая, что она из другого мира.

С этого дня все переменилось. Никто не досаждал Грейс, более того, к ней относились даже уважительно. Ее не задевали, не подсмеивались над ней – все вели себя так, словно ее вообще не существует. И Грейс, словно сомнамбула, брела сквозь джунгли, кишащие львами, змеями и аллигаторами. Единственными ее подругами были Салли и Луана.

В тюрьме Грейс стала религиозной. И астма мучила ее куда реже, чем прежде. Грейс начала заочно учиться в местном колледже, поступив к тому же на двухгодичные курсы секретарш, надеясь, что это поможет ей потом подыскать работу в Чикаго.

Даже Дэвид нашел в ней перемену. В очередной раз навестив Грейс, он заметил, что на нее снизошли спокойная уверенность и странный покой. Именно это помогло ей философски отнестись к невеселому известию, что апелляция отклонена и ей придется отсидеть полный срок. Прошел уже год со дня вынесения приговора, и Дэвиду невыносима была мысль о новом поражении, но Грейс выслушала его очень спокойно. Именно она утешала его, когда он почти что рвал на себе волосы, сокрушаясь, что снова подвел ее. Она твердила, что в этом нет его вины, что он сделал все, что мог… А ей придется провести тут всего лишь еще год – и все. Слова ее глубоко тронули Дэвида, но и больно ранили его. Он навещал ее все реже – каждая встреча с ней словно обжигала его, ему было совестно перед этой девочкой. Он все еще бредил ею. Она так красива, так чиста, так молода, столько выстрадала за свою недолгую жизнь, и как бы ни было ему больно, но не в его власти было что-либо изменить. Он чувствовал себя жалким, беспомощным, он злился. Порой он спрашивал себя, что было бы, если бы дело с апелляцией выгорело. Может, он набрался бы храбрости и заговорил с ней о любви. Но теперь он не имел права открыться ей, а Грейс явно не подозревала о его чувствах.

Молли уже давно догадывалась о том, как обстоит дело, но ничего ему не говорила. А вот молодая женщина-адвокат, с которой уже какое-то время встречался Дэвид, высказалась и наговорила немало. Она сразу почувствовала, как Дэвид на самом деле относится к Грейс. Он беспрестанно заговаривал о ней. Его новая подруга не раз одергивала Дэвида, говоря, что это ненормально, что у него сформировался «комплекс героя», «спасителя». Она много чего еще ему сказала, и кое-что из сказанного ею Дэвиду больно было слышать. Но он упорно продолжал считать, что подвел Грейс. И это чувство заставляло его мучиться сильнее раз от разу, когда они встречались в тюрьме. В течение второго года заключения Грейс они виделись все реже и реже. Да теперь и повода, в сущности, уже не было. Повторной апелляции он не подавал. Он ничем больше не мог ей помочь – мог лишь быть ее другом. А подруга его твердила, что ему пора устраивать собственную жизнь.

Грейс сильно скучала по нему, но прекрасно понимала, что он ничего больше не может для нее сделать. Ей ясно было, что в его жизни кто-то появился. Он пару раз обмолвился Грейс о своей новой знакомой во время последней встречи, и внутреннее чутье подсказывало девушке, что ему не по себе оттого, что он навещает ее. Грейс гадала – а вдруг новая подруга Дэвида ревнива?

Молли продолжала приезжать, правда, не так часто, как ей хотелось, слишком уж занятым человеком она была. Грейс всякий раз искренне рада была видеть Молли. Во все же остальное время Грейс не с кем было словом перемолвиться, кроме Салли и Луаны. Второе Рождество в Дуайте они провели вместе, лакомясь шоколадками и печеньем, которые прислала ей Молли.

– Ты бывала когда-нибудь во Франции? – спросила Луана.

Грейс помотала головой и улыбнулась. Порой они задавали ей забавные вопросы, словно она и впрямь была инопланетянкой. В каком-то смысле так оно и было. Луана была родом из черного гетто Детройта, а Салли – из Арканзаса. Луана обожала дразнить подругу, обзывая ее «Оки» – так называли выходцев из Оклахомы.